Николай криво усмехнулся, — А вначале было — не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка.
Снять проклятие полностью никто не сумел. Для этого надо было знать точный состав зелья. Активирующее слово выявили на записи допроса. Но зелье осталось загадкой.
Я слушала Николая с напряженным вниманием.
— Крыска не могла сама это придумать. Кто-то умный и коварный все это организовал. Неужели от нее не смогли добиться информации о том, кто дал ей зелье и научил заклятию, а потом найти этого «экспериментатора».
— Нет, Настя. Не смогли. Как только Еления произнесла заклятие, она сама умерла. Глупую Елению использовали по полной программе.
— Даже не знаю что сказать. Обычно выражают сожаление, что умерла такая молодая женщина. Но мне ее почти не жаль…
Николай замолчал, погрузился в себя и в свои воспоминания. Я тоже молчала, хотя мне очень хотелось узнать, что было дальше и главное, почему он со мной вел себя как психопат. И я не выдержала, прервала его задумчивое молчание.
— Николай. Что было дальше?
Николай встрепенулся.
— Дальше я превратился в лабораторную мышь. Лекари, маги-проклятийники, профессора и прорицатели. Каждый день исследования, тесты, какие то лекарские процедуры. Это был очень неприятный период моей жизни. Но внешность едва заметно, но исправлялась. Я постепенно стал таким, каким ты меня видела в Арнакии. Характер мой испортился вместе с внешностью. Я ненавидел себя, ненавидел женщин, проклинал свою судьбу. Впал в постоянную злобную депрессию. И, каюсь, наделал в тот период жизни много такого, о чем стыдно вспоминать.
Я молча слушала, не зная, стоит ли мне знать подробности. Было очень страшно узнать, что-то из того о чем рассказывала леди Вернс. Я не хотела, чтобы ее рассказ оказался хоть в чем то правдой.
— Не замирай как испуганный олененок. Я никогда никого не насиловал, никогда никого ни к чему не принуждал. Но ударился в пьянство и вообще, монахом не жил. А так как внешний вид у меня был специфический, то окружили меня в основном женщины подобные Елении. Продажные. Нет, не проститутки. Проститутки честнее. А вокруг меня хороводом кружились маркизы, графини и прочие «леди», готовые за деньги, статус или преференции своим родственникам на все что угодно. Я убедил себя, что любви или нет вообще, или мне, проклятому, она недоступна.
В пьяном угаре и бардельных утехах прошло полгода. Никто из друзей, ни даже брат не могли достучаться до меня. Я шел к гибели и получал какое-то сладострастное удовольствие от мыслей о саморазрушении.
С братом мы, в конце концов, переругались и почти прекратили общение, когда я отказался продолжать учебу в ГИАМе, Главной Имперской Академии Магии. К моменту всех этих событий я всего лишь закончил первый из семи курсов. Каюсь, я был слишком юн и глуп. Я не мог себе представить, что вернусь в академию и все, кто знал меня, увидят мое новое мерзкое обличие. Для меня в тот момент это было важнее и учебы, и моего будущего.
Но однажды утром за завтраком, когда я для разнообразия не мучился от похмелья, так как накануне вынужден был провести вечер с братом, я захотел проверить личную корреспонденцию, которую не проверял уже несколько месяцев. Карточки, приглашения на светские мероприятия, письма от моих постпроклятийных "подружек", письма от сокурсников по Академии с выражением соболезнований. Мы скрыли участие Елении в заговоре от общественности. По официальной версии она пала от проклятия, которое предназначалось для нас обоих. Я пострадал, но выжил. Женский организм не выдержал.
Все письма были устаревшие и я мельком проглядев их тут же бросал в магический шредер. И вдруг в очередном письме от какого-то моего студенческого приятеля я нахожу только одну строчку. «Выполни взятые на себя обязательства, за которые было заплачено твоей жене. Или монстр вернётся. Срок исполнения — один месяц» Я тут же вызвал службу безопасности и связался с братом. По штампу на письме выходило, что срок ультиматума закончился два дня назад. Значит, не все террористы были арестованы. Это была плохая новость. Но со мной ничего не случилось. И это был хороший знак, который говорил о том, что заговорщики малочисленны и все же имеют не безграничные возможности. Но без Елении мы даже не знали, чего от меня ждут враги, какие обязательства я должен был выполнить. Эти сведения сильно продвинули бы следствие. Но Елении уже нет, а прежние допросы ее были практически бесполезны. Она ни в чем не созналась, и только рыдала, вопила и ругалась. А теперь, когда она была мертва, вообще все нити оказались обрублены. Остальные заговорщики знали каждый только свою задачу. Был кто-то главный. Тот, кто и ставил эти задачи и координировал всю работу. Но кто он никто не знал, внешность свою он прятал под иллюзией. В ходе следствия была надежда, что этот их командир тоже арестован, только скрывается под маской рядового заговорщика. Но теперь, после этого ультиматума стало ясно, что это не так.
Брат велел мне переехать во дворец, и запретил любые контакты, кроме как с ним и с его несколькими доверенными лицами. Я был согласен. Не споря, сразу же прыгнул в его карету, оставляя в своем дворце только слуг и не взяв ни одной вещи. Мы спокойно доехали до Сверкающего дворца, главной императорской резиденции. Я вселился в свои прежние комнаты, в те в которых я начал жить еще ребенком, и в которых останавливался во время пребывания во дворце. Сейчас я понимал, что переезжаю сюда надолго. Так и оказалось. В своем дворце я больше не появился.
Через пару недель моей жизни в Сверкающем я взвыл от скуки. Я ни с кем не виделся, кроме как с братом и главой имперской службы безопасности. Алкоголь для меня был под запретом, книги не увлекали, я не знал чем заняться, тупо скучал и депрессировал. И когда ко мне прорвалась одна из моих подружек, Графиня К. (не буду называть ее имя), я был рад. Я сам настоял, чтобы ее пропустили, и стал с нетерпением ждать, пока ее проводят в мои покои. Графиня была худощавой брюнеткой, остроумной, очень не глупой, начитанной и язвительной как скорпион. С ней никогда не было скучно. Я, с некоторым нетерпением, ждал ее прихода, но как только она появилась в дверях моих апартаментов, я почувствовал головокружение и услышал уже знакомый звон. Нашли нас с графиней примерно через полчаса. Я был без сознания и опять в виде монстра, графиня была мертва. Если бы не смерть женщины, я бы счел эту ситуацию идиотской и смешной, а себя посчитал бы главным клоуном империи.
Не буду утомлять тебя подробностями. Было опять и расследование, и опыты, и лечение. Выяснилось, что Активаторы проклятия и сами были под проклятием. Слово, которое превращало меня в монстра, одновременно убивало и их самих. Но это и было то новое, что только и смогли выяснить. На исследовании моего проклятия магическая наука опять забуксовала. В итоге я отправился в ГИАМ. Доучиваться и прятаться от заговорщиков. ГИАМ ведь защищен от проникновения посторонних даже лучше императорского дворца. Второе покушение было широко освещено имперской прессой. Мы надеялись, что смерть графини насторожит возможных исполнителей проклятия. Не буду тебе пересказывать свои эмоции и мысли, которые терзали меня все оставшиеся пять лет обучения, (для меня организовали специальную, ускоренную программу). Быть неудачником и уродом в среде амбициозных молодых людей, сильных магов — то еще испытание для психики. Особенно когда достаточно регулярно опять на глазах у всех падаешь и превращаешься в еще большего урода, чем был.
— Тебя еще прокляли? Прямо на территории ГИАМа?
— Да. Еще трижды. Весь вечер на арене грустный клоун, принц Калин. Алле-оп!
Николай засмеялся.
— Ей богу, мне вся эта ситуация смешна! Не подумай, что это нервное. Я действительно после второго проклятия кроме раздражения начал ощущать и черный юмор своего положения. Мы до сих пор не понимаем зачем злодеи тратили столько усилий, раз за разом проклиная меня. В чем была их цель? Но, то, что я превратился не только в урода, но и в смешного неудачника, я понимал очень хорошо. Как только я защитил диплом, я отправился в Арнакию. Брат это и придумал, и убедил меня в необходимости поехать послом в королевство. Потому что, во-первых, Арнакия удалённая и достаточно изолированная от империи территория, на которой можно легко контролировать появление любых вновь прибывших людей. Во-вторых, я смог уехать из страны, в которой я стал посмешищем, не смотря на общую трагичность ситуации. Это было очень правильное решение.
