на этот раз Мережко сама отвела взгляд, а затем добавила: – Даю слово, если вы решитесь пойти на такой шаг, ваша жертва не станет напрасной.
– Благодарю, мадам. – отдав легкий поклон, с прежним достоинством ответил ей Каспиан. – А теперь мне пора. Да поможет нам всем Лилит.
Когда гости удалились, Юлия Григорьевна обратилась к своим подчиненным:
– Господа, я понимаю, что сегодня был очень тяжелый день, уже поздно и вы все устали, но попрошу остаться еще ненадолго. Я подала один важный запрос и ответ должен вот-вот придти, пока можете отдохнуть, но пожалуйста, не расходитесь.
– Кирилл, ты еще здесь? – наконец, прервав молчание, спросил Губин, поглядывая на телефонный аппарат.
– Да, но я отходил. – с шипением ответил голос Симонова.
– Как ваша мама? – заботливо поинтересовалась Юлия Григорьевна.
На этот раз Кирилл ответил совсем едва слышно:
– Спасибо, ей стало полегче, уже спит.
– Тогда отдохните пока, через полчаса я сама вам перезвоню. – все так же заботливо предложила Мережко.
И тут Тотский, в этот момент уже стоявший в дверях, демонстративно кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Мы с Кирой собирались сегодня поехать на дачу, чтобы завтра провести последний теплый день на природе. – учтиво сообщил он. – Надеюсь, мне вы позволите уйти?
Стас пристально взглянул в глаза Юлии Григорьевны, и она тотчас отвела взгляд.
– Всего полчаса, Станислав, и вы все будите свободны. – мягко, но настоятельно ответила председатель.
– Как вам будет угодно. – в голосе Тотского прозвучало легкое недовольство, – Я подожду в комнате отдыха. С вашего позволения.
Он коротко кивнул и, развернувшись на каблуках, вышел из кабинета.
Секунду помедлив, Донцов спросил разрешения покурить, и направился вслед за вампиром. Уж очень ему хотелось узнать как можно больше о невероятном даре главы клана д’ Бре.
Когда Сергей вошел, Тотский уже сидел в кресле и курил, одновременно пиликая клавишами своего навороченного мобильника.
Заметив коллегу, он поднял на него взгляд, дружелюбно улыбнулся и пояснил:
– Утешаю Киру, а то, после моего возвращения днем, она минут десять не могла отойти от потрясения. Ни под каким предлогом не желала меня отпускать.
Сергей не сдержал ответной улыбки, все же иногда Стас мог быть очень приятным собеседником.
– Слушай, я тут хотел спросить: – подбирая правильные слова, нерешительно начал он. – Как Каспиан может делать такое? Ведь другие вампиры не могут. Ты, например. Как он это делает?
Тотский вальяжно откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.
– Каспиан обладает редким даром ментального воздействия на физические объекты. – лениво пояснил он. – Иными словами: владеет телекинезом.
– Он что один такой? – с любопытством уточнил Донцов. – Или есть другие… телекинезники?
Стас снисходительно усмехнулся.
– У большинства из нас дар ограничивается гипнозом и телепатией – чтением мыслей. Но чем старше мы становимся, тем сильнее наши способности. Однако на врожденную силу дара более всего влияет чистота крови. Чем чище кровь, тем более редким и мощным может оказаться дар.
Сергей нахмурился, вспоминая отвратительную сцену пытки.
– Но какой же должна быть сила, чтобы причинять настолько невыносимую боль, что даже вампир начинает скулить как беспомощный щенок? – он качнул головой, отгоняя неприятное воспоминание.
Тотский вновь слегка улыбнулся, казалось, эта беседа его забавляет.
– Каспиан один из немногих, кто способен воздействовать на представителей своего вида. – охотно пояснил он, а затем спросил с легким недоумением: – Однако, почему «даже вампир»?
– Ну, вы типа бессмертные, сильные, все у вас сразу заживает. – попытался объяснить Сергей свою мысль.
Стас внимательно посмотрел в глаза собеседнику, словно желая что-то понять, а затем произнес:
– К твоему сведению, вопреки мифам, большинство потомственных вампиров восприимчивы к боли куда как сильнее людей.
– Да? – искренне удивился Сергей. – А почему?
– Начнем с того, – Тотский поудобнее устроился в мягком кресле, – Что наше сенсорное восприятие вообще значительно острее человеческого. Плюс потомственные вампиры, особенно чистокровные, с рождения практически не испытывают болевых ощущений. Мы иммунны ко всем видам земных вирусов, наши кости крепче, суставы и связки более эластичны, реакция в разы выше, что исключает падения и случайные травмы. За двадцать лет такой жизни можно и вовсе не узнать, значения слова боль. Люди же, напротив, с детства привыкают испытывать болевые ощущения. От кишечных газов до ревматизма, вся ваша жизнь сопряжена с болью.
– Вот, значит как… – не удержавшись, хмыкнул Донцов: – Выходит, в разведку тебя лучше не посылать.
Это замечание Тотского нисколько не смутило, достав из пачки новую сигарету, он с явным удовольствием закурил и продолжил:
– В некоторых древних кланах, учитывая эту нашу слабость, было принято с юных лет воспитывать в своих сыновьях способность стойко выносить боль, дабы они могли смело сражаться в битвах и, попав в плен, не выдать под пытками тайн своего рода. В клане Пототских, к примеру, всех мальчиков признанных полноценными уже с восьми лет начинали готовить к мучительному и кровавому обряду посвящения в орден Рыцарей Милосердия. Их отрывали от матерей и воспитывали в суровых спартанских традициях, по коим даже за малейшую провинность полагалось жестокое наказание. Лишь глава клана имел право обращать сыновей, и то, если счел бы их в итоге достойными дара бессмертия.
Сергей нахмурился, с недоверием глядя на расслабленного собеседника.
– И с тобой тоже так поступали? – не скрывая удивления, спросил он. Как не крути, но, по его мнению, Стас меньше всего походил на юношу воспитанного в спартанских традициях.
Тотский медленно затянулся, на его губах возникла задумчивая улыбка, казалось, он что-то вспоминал.
– Нет, сотрудник. Мне посчастливилось родиться на закате эпохи «Рыцарей милосердия». Моя мать – сторонница прогресса и просвещения считала кровавый орден пережитком Средневековья, она воспитала меня сама, вдали от отца и братьев, так как полагала должным.
Он вздохнул и, взглянув на свою тонкую кисть, добавил с грустной иронией:
– И хотя я ношу перстень с фамильным гербом Пототских, меня так и не признали полноправным членом отцовского клана.
– А д’ Бре? – потрясенный услышанным, Донцов не смог сдержать любопытства. – Неужели Каспиан тоже стал бы истязать сына, чтобы сделать его достойным дара бессмертия?
Стас одарил его насмешливым взглядом, вновь затянулся и ответил с ноткой снисходительности:
– Разумеется – нет, сотрудник. Каспиан, конечно, не ангел, но своих детей бережет как зеницу око. Порой, даже слишком. Вообще, у всех кланов разные традиции, и д’ Бре нашли иной способ обезопасить себя. Уже несколько веков они практически не контактируют с людьми, а роль воинов-защитников у них выполняют стражи – спасенные от гибели бывшие смертные, специально обученные и верные до гроба слуги. Клан полагается на них абсолютно во всем. Стражи берегут покой,
