с ума и поднял на нее руку, а потом выгнал ее на улицу. Катарина уехала к родителям. Через неделю я поехал за ней, но она отказалась возвращаться. Тогда я запретил ей встречаться с тобой. Надеялся, что материнское сердце не выдержит разлуки с сыном и она вернется. Не вернулась. Она сама сняла брачные браслеты и прислала мне их с нарочным. Тогда я вовсе обезумел. Прости меня сын.
Старик замолчал. Его глаза подозрительно заблестели. Грей сидел в шоке, не в силах осмыслить только что сказанное отцом.
Грей с трудом укладывал в голове слова отца. То, что его мать оказывается, вовсе не с любовником сбежала, пошатнуло всё его мировоззрение. Всё что строилось годами упорного труда над собой, полетело прахом. Всё ложь! А ведь он когда-то хотел найти ее и спросить, за что она так жестоко поступила с сыном! Его мама ту, что он постарался забыть, вновь пробилась сквозь мглу забвения. Он вспомнил всё то, что так долго и упорно пытался выкинуть из своей памяти, похоронить глубоко в сердце и никогда, никогда не вспоминать! Мамин голос, её нежные руки, перебирающие его пряди волос, когда он клал ей голову на колени. Истории что любил слушать перед сном. Всё это валом нахлынуло на него заставляя скорчиться душу в невыносимой боли.
— Она жива? — Прохрипел Грей несколько минут спустя, когда смог наконец перевести дух.
— Жива.
— Где она?
— Катарина живет в поместье своих родителей.
— Поэтому ты никогда не разрешал мне ездить к ним в гости.
— Да. Я не хотел, чтобы вы встречались. Я категорически запретил им даже приближаться к тебе.
— Как ты мог отец?
— Мог. И теперь спустя годы понимаю, какой был дурак. Я сам своими руками разрушил свое счастье. Не будь таким же идиотом, как я, сын мой.
Грей встал и пошел на выход из комнаты. В его груди бушевал ураган чувств, в которых ему предстояло теперь разобраться. Уже на выходе в спину прилетел следующий удар:
— Грей, ты должен знать. Рания ждет ребенка.
В эту ночь в доме никто не спал. Старый граф сидел в кресле и потягивая вино погрузился в воспоминания. Грей мерил шагами периметр своей спальни. Прошедший вечер воистину был вечером открытий и признаний! И ему был над чем подумать. Рано утром, он так и не лег спать, граф Грей Оливер принял ванну, оделся и выехал в департамент. Ему предстояло сделать много дел, прежде чем он уедет. И первое что он сделал, вызвал к себе Гельмута.
После возвращения друга они еще ни разу не виделись. Гельмут сам к нему не приезжал, приглашения не присылал. И то что друг женился не позвав его на свадьбу слегка обидело графа. Но куча навалившихся дел не давало ему об этом долго задумываться. И поездку к другу и сослуживцу пришлось отложить на не определенное время. Но сейчас им требовалось срочно поговорить.
— Вызывали? — Гельмут стоял на пороге его кабинета.
— Проходи, располагайся. — Официальный тон товарища резанул слух.
Гельмут сел на стул, на котором обычно глава департамента принимал посетителей. Для Грея это не осталось не замеченным. Он нахмурился. Обычно друг всегда садился в удобное кресло возле окна, откуда открывался вид на городской парк. Оказывается все гораздо серьезнее, чем простое недопонимание.
— Почему ты не сказал мне, что Рания беременная?
Гельмут усмехнулся.
— Граф Эдмонд значит вернулся. Я так и знал что он не будет держать язык за зубами.
— Почему ты не сказал мне, что моя жена в положении. — Со сталью в голосе еще раз спросил Грей.
— А тебя разве волнует твоя жена? За полгода ты ни разу не поинтересовался ею после того как бросил.
— Это не твое дело. Между собою мы сами разберемся.
— Еще как мое! Я теперь твой родственник, если ты не забыл. И это тоже мое дело. Ты хоть знаешь, что с ней было после твоего побега? У Рании началась сильная депрессия. Ей и так пришлось слишком много пережить. Многим и за всю жизнь не пережить столько сколько выпало на ее долю за один только год. А тут еще ты масла в огонь подлил. Вот девочка и не выдержала. Графиня Амалия и моя жена приложили столько стараний, чтобы вытащить ее из того состояния в котором она пребывала.
— Ты будешь читать мне нотации?
— Буду. Если это необходимо чтобы пробудить твою совесть, то буду не только читать нотации. У меня кулаки чешутся, чтобы влепить тебе по твоей холеной морде.
— Если тебе полегчает от этого, то можешь ударить. Я заслужил.
— Неужто совесть проснулась? — Съязвил Гельмут.
— Скажем, я пересмотрел некоторые свои взгляды на жизнь.
— И к какому выводу пришел?
— Заменишь меня, пока я съезжу за женой? — Вместо ответа спросил Грей.
— С удовольствием. Только будь с ней осторожен. Рания боится, что ты отнимешь у нее ребенка. Поэтому она просила никому не говорить тебе о своей беременности. — Голос Гельмута немного потеплел.
— Мда. В ее глазах я, кажется, стал настоящим монстром. — Грея больно кольнули слова друга. Неужели она действительно верит, что он способен разлучить мать с ребенком? На это он никогда бы не пошел. Сам знает, какого это расти без материнской любви. И своему ребенку он такого точно уж не желает.
Два дня ушло на то чтобы передать дела Гельмуту. На имя императора написал прошение предоставить ему внеочередной отпуск и отправив письмо с курьером, отбыл в Аскон. Дожидаться ответа не стал. Какое ему дело даст император разрешение или нет. Сейчас гораздо важнее было совсем другое. Две недели, что он провел в дороге, показались ему вечностью. Хотел было уже пересесть на лошадь, но вовремя вспомнил, что беременным женщинам комфортнее путешествовать со всеми удобствами. А его экипаж был одним из самых комфортабельных в империи. Его строили согласно личным чертежам и указаниям известного каретного мастера империи. Это был настоящий дом на колесах.
Вот уже вдали показалась стены дворца, затем подъездная аллея из старых грабов. Наконец экипаж остановился возле парадного входа. Грей ожидал увидеть Гельема, но его никто не встретил. Поднявшись по ступенькам, вошел в холл и окунулся в прохладу белоснежного камня. Во дворце было тихо. Граф шел через анфиладу комнат в поисках кого-нибудь из слуг.
— Вымерли они все что ли? — Вслух произнес Грей. С дороги хотелось принять хамам и переодеться.
Так и не найдя никого Грей подошел к дверям их с Ранией спальни. Остановился на мгновение,
