Мои осторожные поцелуи становились все более долгими, а ресницы, еще не стряхнувшие с себя сон, все более тяжелыми, подталкивая закрыть глаза и продолжить уже в темноте опущенных век. Я просто прижималась губами к лицу Амадея, замирая на долгие секунды, чтобы немного сменить траекторию и вновь затаиться.
— Нежная моя, — прошептал мужчина, голосом обозначив близость своих губ. — Если это все же сон, я не хочу просыпаться.
— Ты не спишь, Амадей. Никогда не спишь, — храбро обозначила я, прижимаясь к горячим, сухим губам.
Высшие, как же хорошо…
Близость вампиров, их присутствие было куда теплее одеяла, натянутого до самого моего подбородка, под которым на моем теле ничего не было. То, с какой нежностью запечатывался наш странный союз, странным образом открывало мне совершенно другой взгляд на вещи.
Мне было хорошо рядом с ними, и это все, на что стоило обращать внимание.
Затылка коснулись губы, дав понять, что для Адриана наш поцелуй не остался незамеченным. Позволяюще дернув плечом, я дала вампиру разрешение избавить нас от единственной преграды, чувствуя, как гладкая ткань ползет вниз.
Небольшой вздох на принятие и расслабление, которое принесли в себе тяжелые ладони, прочертившие полосу от голого бедра до ребер.
— Дей?
— Да? — хрипло ответил вампир, явно недовольный тем, что мы прервались на какие-то там слова.
— Тебе все еще нравится, когда я беру верх?
Мужчина взял небольшую паузу, чтобы понять вопрос и обдумать ответ, но при этом продолжил меня целовать. Не отвечая, в конце концов только легко качнул головой.
— Тогда — руки наверх, — не скрывая коварной улыбки, прошептала я, с хищным удовольствием наблюдая за переменой эмоций на мужском лице.
— Что ты задумала, Рори? — выдохнул мне в волосы Адриан, но тут же за это поплатился.
— Тебя это тоже касается, господин Энеску.
— Коварная, коварная звездочка, — плотоядно и немного подозрительно протянул Амадей, но, немного отклонившись назад, словно через силу отодвинув себя от меня, послушно завел руки за голову. — Только взгляни в ее лицо, Риан. Нас ждет что-то страшное.
Дав Адриану возможность сделать это, я села, контролируя взглядом вторую пару поднятых кистей.
Открытые, доверчивые.
Два обнаженных тела, напряженных, с рисунком подрагивающих мышц, окружали меня с двух сторон, но черные, словно залитые чернилами глаза смотрели прямо, предвкушая мои дальнейшие действия и одновременно опасаясь их.
А мне почему-то до одури хотелось их поразить, заставить поверить в то, что я полностью, с головой и сердцем приняла их, готова видеть обоих рядом с собой даже через несколько десятков (а то и сотен) лет. Хотелось заставить их уверовать в это, как послушники верят в своих богов, вознося им молитвы.
— Кто опустит руки первым, тот лишится сладкого, — оставляя за ними решение, повела бедрами, отодвигаясь в изножье кровати и утягивая за собой одеяло.
Амадей, как и при любом удобном случае — без белья, а Адриан в тонких домашних штанах, низко сидящих на бедрах.
Не знали, не подготовились, как и я, в общем-то…
Но решимость уже клокотала в груди, заставляя потянуться ладонями к коленям Адриана, которые дрогнули. Дыхание в широкой мужской груди на мгновение прервалось.
Нет, он не сразу понял. Даже когда я повела дрожащие пальцы вверх, задевая подушечками напрягшийся и вздувшийся пах. Но стоило потянуть пояс вниз, открывая себе четкий треугольник мышц, как в темных глазах лезвием во тьме сверкнуло понимание.
— Рори… — прошептал он, боясь произнести свое предположение вслух.
Амадей же молчал, просто открыв рот. Без шуток, его губы удивленно распахнулись, а глаза не моргая уставились на меня. Он наблюдал, как я склоняюсь все ниже, не сводя с моего лица пронзительного взгляда.
— Помните: руки наверху, — прошептала я храбро и сделала то, о чем раньше и думать не могла, читая мамины романы, с усилием кусая губы.
Лишь одно дыхание, одно движение и…
Мягко обхватив пальцами бархатный и обжигающий ствол, я не давала себе времени на отступление, прижимаясь к нему ртом и осторожно касаясь языком. Слегка пряный вкус ударил по рецепторам, смывая волнение теплой волной, и следующий шаг дался уже куда проще, позволяя мне с трепетом, но и с легкостью обхватить шелковистое навершие губами, погружая его глубже в опаляющий рот.
— О-о… — протянул Адриан, запрокинув голову и крепко сжав перекладины спинки кровати.
— У-у... — не менее горячо простонал Дей, последовав примеру брата и сжимая кованые прутья так сильно, что, кажется, затрещал металл.
Я старалась об этом не думать, качнув головой и обволакивая языком закаменевшую во рту плоть.
Ничего неприятного, только доверчиво подтянутый мужской живот перед глазами, дрожащие мышцы и твердое, явно отвечающее взаимностью тело.
Несложно… Слегка глубже…
— Память предков! — несдержанно воскликнул Адриан, качнув кровать. — Рори! Я в шаге от того, чтобы лишиться десерта! О-ох…
«Слушаюсь и повинуюсь», — мысленно ответила я и отпустила из своего плена одного вампира. Распрямилась, костяшкой пальца вытирая влагу в уголках рта, чтобы бросить на старшего из братьев красноречивый взгляд.
— Я дам вам время прийти в себя, господин Энеску, — прошептала почти неслышно. И медленно, нарочито растягивая движения, склонилась к Амадею, который, кажется, задрожал под моим взглядом.
— Я опозорюсь, — признался он, выдохнув слова сбитым дыханием. — Но не откажусь.
Мне оставалось ему только улыбнуться и вновь, стыдливо прикрыв глаза, склониться, отнимая у Амадея весь воздух, который он с шипением выпустил из груди.
Скользя по подрагивающей плоти губами, я изучала кончиком языка рисунок пульсирующих вен, рельеф мужской гордости, чувствуя, что могу продвинуть его глубже, расслабляя дрожащее горло.
Стон над головой подсказывал, что я ни в чем не ошиблась и каждое мое движение правильное, как и вдавленные в мужские бедра пальцы, служащие опорой.
— Черт возьми… — прошипел Риан, мучительно выдохнув.
Амадей весь вытянулся, превратившись в каменное изваяние, рычаще-стонущее и до хруста сжимающее перекладины изголовья. Плоть у меня во рту превратилась в металл, затвердев и став обжигающе горячей.
— Рори, я не могу больше, — едва не четвертуя меня голосом, прорычал он. — Провались оно все!
Затылка коснулись чужие ладони, подхватывая упавшие волосы и скручивая их в тугой узел вокруг мужских пальцев. Все еще стараясь держать себя в руках, Амадей не давил на меня, но сам толкал бедра навстречу, рыча и скалясь.
Это было… откровенно.
Я больше не была невинной пташкой, как он меня называл, я была именно такой, какой братья хотели меня видеть с самого начала, ведь выполнить обещание и лишить Амадея продолжения оказалось просто невыполнимым.
Повинуясь властной хватке, я лишь вытянула ноги, укладываясь на живот, и со стоном опустилась еще ниже, едва не упираясь кончиком носа в мужской пах.
Амадей вздрогнул, закатил глаза и вернул взгляд ко мне, встречаясь расширенными зрачками с моими. Лицо в лицо, душа к душе. Он знал и видел мои мысли как на ладони, нерешительно, но подталкивающе надавив на мой затылок.
Как мне того и требовалось.
В тот момент я продолжала быть сверху. Это было моим желанием, моим решением, которому вампир повиновался, помогая решиться, довериться своему нутру.
— Адриан, — запыхавшись и сглатывая слюну, прошептала, чувствуя, как бедра накрыли чужие руки, сдвигая их в уже знакомое положение.
— Я здесь, — прошептал вампир, в мгновение ока оказавшийся за моей спиной, словно ожидая команды и замирая в готовности выполнить приказ.
Они знают меня лучше, чем я сама… Прав Амадей — «черт побери»…
Влажных складок без сомнения коснулись горячие подушечки пальцев, раскрывая их и убеждаясь в желании. Потянувшись бедрами к ним навстречу, гортанно застонала, не выпуская Амадея из губ, отчего мужчина только чаще задышал, скаля красивые губы в зверином оскале.
