Внутри холодеет, когда моя амазонка вздрагивает, а я пропускаю ее дрожь через себя. Молчит... Похоже, не желает лгать и понапрасну обнадеживать. И если это так, то я прекрасно понимаю ее чувства. Скрывать от сестры правду о мире Наари — тяжелое бремя, с которым мне предстоит уживаться в одиночку.
Неловкое молчание разрывает появившаяся в кадре Мэй. Она забирает у мамы телефон и, сев на корточки, подносит камеру к собачьей мордашке.
— Дядя! Наари! С Рождеством! — мелкая одаряет нас широкой улыбкой. В глазах ее горит неподдельный восторг, от которого внутри мгновенно становится тепло. — Бонни передает вам привет!
Словно подтверждая ее слова, собака начинает вилять хвостом и лаять.
— Счастливого Рождества, — слегка смущенно, но достаточно громко говорит Наари.
Они продолжают о чем-то беседовать — но я уже не вслушиваюсь. Внимание привлекает мелькающая в кадре фигура отца. Видно, он заметил, что Мэй и Валери говорят с нами, потому и развернулся, побрел обратно в комнату.
Давно я его не видел… Прошло немало лет, и он успел измениться. Перестал подкрашивать волосы; теперь они полностью седые. Прихрамывает — кажется, последствия травмы, о которой не раз упоминала Валери, но я не зацикливался ни на здоровье отца, ни на его делах.
Должно быть, пора это исправить. Должно быть, пора вернуться домой…
Разговор девочек прерывает звонок в дверь, и Бонни стремглав бросается в коридор. Мэй устремляется за ней.
— Мы вам перезвоним, — сестра улыбается краешком губ, и я даже на расстоянии нескольких тысяч километров, разделяющих нас, чувствую, что ей не по себе. Все видно по грустным глазам — ей хотелось бы, чтобы мы были рядом.
— Валери…
Наари выпрямляется, и я замечаю, как напряжены ее пальцы. Она всматривается в нечеткое изображение Валери так, словно жаждет обнять ее сквозь экран. А может, так и есть.
— Спасибо, что позвонила. И за все остальное тоже… Я не забуду.
Неожиданные слова вызывают удивление не только у меня. Мгновение сестра молчит, а затем кивает.
— Я тоже была рада видеть вас. До встречи!
Она пропадает, и с губ амазонки сразу срывается тихий вздох. Не похоже это на облегчение. Скорее, на то, что она едва сдерживает слезы. Их не видно, но я не сомневаюсь, что они подступают к глазам.
Осознание, что она попрощалась, в один миг обрушивается на меня. Обволакивает холодом сердце. Значит, это случится сегодня. Сегодня все закончится.
— Расскажешь, как ты это сделала? — спрашиваю тихо, чтобы хоть как-то разбавить тишину. Девушка неуверенно вскидывает глаза, в глубине которых притаился вопрос. — Как вернула магию?.. Я давно мучаю себя догадками и предположениями. Но если не хочешь, не говори, не заставляй себя. Я все пойму.
Выражение ее лица мгновенно меняется — становится непроницаемым. Удивительно, что всякий раз, когда я жду, что она раскроется, она, напротив, замыкается и прячет боль и сомнения на еще большую глубину. И все же… Пусть она и пытается скрыть, как ей тяжело дается даже одна мысль о расставании с моим миром, я вижу и знаю, что каждая секунда до неизбежного терзает ее. Теперь терзает и меня. Но она уже все решила, иначе не ушла бы с площади.
Я понял это совсем недавно — не одного меня пугает тишина. Наари боится оставаться наедине с собой, со своими мыслями. Потому и ныряет в поток людей, потому и ищет суету, разговоров с незнакомцами, их улыбки. Страшится, что тишина полакомится ею и что под таким давлением она гораздо быстрее вернется домой.
— В твоем мире увидеть магию непросто.
Наконец что-то растапливает льдинку на невозмутимом лице. Наари, смущенно улыбнувшись, садится на снег. Сажусь рядом, беру ее ладонь в свою и несильно сжимаю.
— Она скрыта так глубоко, что не каждый способен увидеть ее. Но она все равно есть. Я думала, может, поэтому твой мир и истощал меня… Потому что ему не хватало искры, способной поджечь фитиль. Тогда многие смогли бы почувствовать энергию, и во многих бы пробудилась скрытая сила.
— Значит, ты стала бы пустым сосудом, а я магом? — улыбаясь, встречаю ее взгляд.
— Я такого не говорила, — в отличие от меня она сдерживает улыбку, но глаза смеются вместо нее. — Это лишь мои предположения… В Норфии тот, кому с рождения дано тонко чувствовать энергию, способен быстро обучиться опасному, но увлекательному мастерству. Раньше я не придавала этому значения, но наша магия неразрывно связана с нашими эмоциями. В моем мире энергия не спрятана, потому стоит только подумать, сосредоточиться — и портал готов. Здесь же, чтобы призвать силу, нужен мощный толчок. Таким толчком и являются эмоции. Сила возвращалась, когда я злилась так, что не могла думать ни о чем, кроме мести, когда боялась настолько сильно, что стыла в жилах кровь…
— Получается, чтобы создать портал, тебе нужно… эм-м… разозлиться?
Кажется, я сказал что-то поистине глупое, раз мои слова вынудили девушку улыбнуться. Она вдруг прижимается к моему плечу, шепча чуть слышно:
— К счастью, среди сильных эмоций есть не только ярость и ужас…
Между нами вновь воцаряется молчание; правда, в этот раз оно не давит. До нас долетает слабый гул с ярмарки, и это именно то, что не дает нам возможности погрузиться в тишину. Но вскоре поблизости раздается скрип снега — кто-то тоже решил взглянуть на яркий город с высоты птичьего полета.
— Как это мило… — голос, который я всегда узнаю из сотни голосов, внезапно разрывает покой, и вначале мне даже не верится — кажется, что это игра воображения. — Я сейчас распла́чусь.
Все внутри вздрагивает. Задерживаю дыхание, медленно оборачиваюсь…
— Здравствуй, брат, — губы Сэма растягиваются в язвительной улыбке, когда мы встречаемся взглядами.
Сказать что-либо в ответ или долго удивляться столь неожиданной встрече мне не дает пистолет, направленный прямо на меня. Все тело напрягается, я медленно поднимаюсь с земли, держа Наари за руку, завожу ее за спину.
Хватит секунды, чтобы подбежать и столкнуть нас с обрыва. Или выстрелить так, чтобы я успел добежать до Сэма, а пуля успела вонзиться в мое тело….
— Вижу, ты рад меня видеть, — он смеется, стоя в нескольких шагах от нас. — Приятный вечер, не правда ли? Такая атмосфера… И ты здесь… с ней. С любимой, да?
Его дыхание сбивается, словно он долго бежал. Глаза расширены, взгляд безумен.
— Опусти пистолет, Сэм, — наконец говорю я — тихо и спокойно — и чувствую, как Наари сильнее сжимает мои пальцы. — Давай поговорим…
— Поговорим? — мужчина выплевывает это слово как нечто омерзительное. — Не о чем тут говорить. Ты снова украл ее у меня… Снова украл…
— О ком ты говоришь? Я не понимаю тебя.
— Нет! — его рука, держащая пистолет, вздрагивает, и я выставляю перед собой ладонь, словно в надежде, что это защитит меня от пули. — Ты просто не помнишь! Не помнишь, как забрал ее у меня! Последнее мое задание, Джон… То задание было последним.
Меня осеняет. Речь о кровавой операции. О дне, который я предпочел бы стереть из памяти. Тогда девушка Сэма — наш двойной агент и информатор — должна была передать кураторам информацию, собранную внутри преступной организации. Наши агенты сопровождали ее от места встречи преступников до безопасной зоны, но что-то пошло не так… Среди наших был крот. За информатором открылась охота, и агентам пришлось себя выдать.
Я был там. Если бы нам доставили материалы, мы бы узнали, где находится логово, и немедля осадили бы его. Но информацию так и не доставили, началась перестрелка и погоня. Как глава операции, я отдал приказ отступать. Информатора взяли в заложники, мы бы не смогли выстоять против огромной группы. Я помню, как Сэм упрашивал меня пустить все силы на погоню, но… я так и не решился. Не изменил приказа.
Помнится, он преследовал их один. Машина, за которой он гнался, перевернулась и взорвалась. Девушка не выжила, как и некоторые участники преступной группы.
