— Шапель… — Она хотела было извиниться, однако понятия не имела, что сказать.
— Я не стану менять вас именно потому, что вы мне так дороги, Прю. — Он вдруг покинул ее, направившись к дверям так стремительно, что для обычного человека это показалось бы немыслимым. — Не хочу, чтобы вы превратились в чудовище или хуже. Я бы никогда этого себе не простил.
Даже на расстоянии Прю почувствовала его уязвимость.
— Значит, именно это и случилось с Мари?
Шапель кивнул, красивые черты его лица были искажены раскаянием. Прю почувствовала укол ревности, резкий и неприятный. Мари умерла столетия назад и потому не представляла для нее никакой угрозы. Но без сомнения, в его жизни были и другие женщины. И еще долго после того, как она обратится в прах, Шапель будет бродить по земле и встретит на своем пути другую женщину, которая проживет достаточно долго, чтобы стать для него чем-то большим, чем Прю.
— Мари была глубоко предана вере. — Пальцы Шапеля гладили корешок книги, явно его не занимавшей, взгляд его казался рассеянным, как у человека, погруженного в воспоминания. — Мне казалось, что она проявит такую же преданность по отношению ко мне, но я ошибался.
— Не понимаю, почему она вообще решила, что ей придется делать выбор.
Голова Шапеля тотчас взметнулась вверх, словно он забыл о ее присутствии. Прю снова ощутила приступ ревности.
— Она считала меня мерзостью. Я был прямой противоположностью всему, во что она верила.
Да, эта женщина и впрямь оказалась дурочкой.
— Почему? Разве вы вдруг отреклись от Бога и стали последователем Сатаны?
Он явно чувствовал себя задетым.
— Нет, но едва ли я вел себя, как положено благочестивому католику.
— Вы же когда-то служили наемником. Грех не мог быть для вас чем-то новым.
Он рассмеялся, а Прю удовлетворенно улыбнулась.
— Это верно. Но даже в качестве наемника мне никогда не приходилось охотиться за людьми, чтобы поддержать свое существование.
— Мистер Дарвин наверняка возразил бы, что вы просто эволюционировали. Еще один шаг вверх по цепочке питания, так сказать.
— Церковь не признает теорий мистера Дарвина.
— Церковь с тем же успехом может не признавать саму себя, если присмотреться внимательнее к некоторым из тех чудовищных деяний, которые совершались ею во имя Бога.
Теперь Шапель, похоже, увидел Прю в ином свете, это ей чрезвычайно льстило.
— Вы еретичка, Прю, или просто философ?
Уж не подшучивал ли он над нею?
— То обстоятельство, что вы прожили на этом свете гораздо дольше меня, еще не дает вам право смотреть на меня свысока, Шапель. Видите ли, двадцатый век уже на пороге. И вам лучше присоединиться к нам, кому в нем жить.
Он уставился на нее, скривив губы в улыбке:
— Похоже, вы совершенно меня не боитесь, не так ли?
Прю пожала плечами. Нет, она его не боялась. Пусть это было ошибкой, но она чувствовала себя с ним куда свободнее, чем даже с родными.
— Самое худшее, что вы можете со мной сделать, — это убить меня.
Улыбка исчезла с его лица, сменившись таким ужасом, что Прю тотчас пожалела о своих словах.
— Никогда и ни за что.
— Это не имеет значения. — Она попыталась улыбнуться, однако этого не получилось. — Мое тело позаботится об этом само. Так что у меня нет причин вас бояться.
— Смерть — не самое худшее, что может поджидать человека, Прю.
И опять он говорил с ней как с ребенком или дурочкой.
— Вы имеете в виду изнасилование? Вы не производите впечатления человека, способного на такой дурной поступок.
— Я ведь изнасиловал Мари в некотором смысле.
Тон, которым он это произнес, навел Прю на мысль, что Шапель сожалел о своем поступке больше, чем о чем-либо другом в жизни. Он предал ту, которую любил, и это в его глазах являлось худшим из грехов.
— Вы действовали в порыве отчаяния и никогда не зашли бы так далеко, не будь Мари настолько глупа. Хотите проделать то же самое со мной? Вы на это намекаете?
Он выглядел уязвленным.
— О Господи! Конечно, нет!
— Тогда зачем нам это обсуждать? В конце концов, все произошло шесть веков назад. И думаю, мы оба понимаем, что я бы легко сдалась, приложи вы достаточно усилий.
Боже правый, что она только что сказала? Шапель выглядел даже более потрясенным, чем сама Прю.
— Вы не можете говорить это всерьез.
— Очевидно, чтение чужих мыслей не входит в число способностей вампира.
И что в нем было такого, что подталкивало Прю к дерзостям? Шапель выглядел взволнованным.
Прю нечего было терять, кроме гордости, и сознание этого только подхлестывало ее смелость. Она подошла к Шапелю так близко, что ощутила жар его тела. Мистер Стокер ошибался, утверждая, будто вампиры были холодны от природы.
— Если бы вы пришли ко мне, как когда-то к Мари, я бы вас не отвергла.
Кровь отхлынула от лица Шапеля.
— Не говорите так.
Прю собралась возразить, однако он прервал ее:
— Не так давно вы спрашивали меня о моих слабостях.
— Яд и солнечный свет. — Ее нижняя губа задрожала. До чего же глупо она, должно быть, выглядела! — Тем не менее вы рискнули, испытав действие и того и другого, чтобы меня спасти.
Силы небесные, и что только яд и солнце могли с ним сделать? Она заметила лишь, что его нос и щеки слегка обгорели. Но он сам говорил, что один его вид тогда мог бы вызвать у нее ночные кошмары. Неужели ожоги оказались намного сильнее, чем она думала?
— Я бы сделал все, что угодно, лишь бы вас защитить, потому что вы и есть моя главная слабость, Прю. Без сомнения, мне всю жизнь придется сожалеть о своем признании, но, похоже, я не в силах сдержаться.
У нее перехватило дыхание.
— Какая ирония судьбы, вам не кажется? У вас впереди целая вечность, тогда как мое время на исходе. Похоже, у Бога довольно странное чувство юмора.
Прю печально улыбнулась.
— Не уверен, что он вообще имеет к этому отношение.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Прю не могла определить, что именно пробежало между ними, но это «что-то» ее успокоило, породив в душе теплое чувство признательности за то, что Шапель вошел в ее жизнь. Ей вдруг захотелось воспользоваться в полной мере тем временем, которое у них оставалось.
— Я собираюсь еще кое о чем вас попросить. Вы мне не поможете?
— Конечно.
— Помните, вы обещали научить меня водить машину?
Он улыбнулся:
— Да, верно. Вы готовы учиться?
Чувствуя на душе такую легкость, какой она не испытывала все последние месяцы, Прю ухмыльнулась в ответ:
— Вопрос лишь в том, готовы ли вы учить меня.
