— Скажите ему… скажите, что я его люблю, — ответила Эбби. — Скажите ему, что я еще…
Эбби сдержалась и не стала говорить, что вернется. Она не имела права давать такие обещания.
Правда, было у нее одно утешение: ей предстояло снова увидеть свою семью.
— Скажите Майку, что я буду думать о нем.
И, в последний раз обняв Ханну, она побежала прочь по тропке.
Перейдя через ручеек, Эбби вскоре нашла древнюю индейскую стоянку. Правда, от нее мало что осталось: лишь круглые выемки в земле. Вынув из сумки карты, дотянулась рукой до небольшого камешка, покрытого окаменелыми морскими существами и лежавшего на самом дне сумки. Она купила его, когда в последний раз посещала магазин «Природа» пару недель назад.
Сев посередине одной из выемок, Эбби прикоснулась рукой к земле, другой крепко сжала свой камешек. Удастся ли ей вызвать ту колдовскую силу, которая позволила ей совершить путешествие в это время.
— Пожалуйста, — проговорила она, — позвольте мне вернуться туда, откуда я пришла. Там в моей помощи нуждаются люди.
Она сосредоточилась на камешке с окаменелостями. Через некоторое время почувствовала покалывание по всему телу и легкое головокружение. Земля стала покачиваться и уходить из-под ног. Казалось, что все вокруг пришло в движение. Ветер вздымал вверх песок и листья, но Эбби уже ничего не видела.
Беспомощно повалившись на бок, она потеряла сознание.
1858 г.
Эбби услышала шум обоза, который эхом растекался в каньонах. Услышала поскрипывание стареньких осей о колеса, беспорядочный глухой топот копыт скота, перекрикивание мужчин…
Очнувшись на древней индейской стоянке, Эбби уже несколько часов брела по извилистой грязной тропке, прижимавшейся к краю выветрившейся от времени горы. Проводником Эбби было ее особое чутье.
Передвинув ремешок своей сумки к изгибу локтя и неловко поддернув бежевую юбку, Эбби прибавила шагу, а потом побежала. Вскоре она увидела задок последней повозки. Ее изодранное брезентовое покрытие колыхалось, поднимая легкий ветерок, который раскачивал низкий кустарник вдоль тропы.
Улыбнувшись, Эбби быстро обогнала громыхающую «шхуну прерий». Она приветственно помахала переселенцам, бредущим рядом с повозкой, не обращая внимания на их изумленные крики: ведь ей показалось, что она приметила задок повозки ее семьи, огибавшей поворот впереди. Спустя мгновение она была уже в этом уверена. Да, и знакомая фигурка в голубом цветистом платье устало брела рядом.
— Люси! — закричала Эбби.
Люси остановилась и замерла. Потом резко повернулась на каблуках, и глаза ее расширились от потрясения.
И через несколько мгновений они уже были в объятиях друг друга, смеясь, плача и говоря разом. Люси отстранилась первой, ее карие глаза сверкали.
— А я уж думала, что больше никогда не увижу тебя. — Она оглядела Эбби. — Выглядишь ты прекрасно. Ну, может, немного осунулась, но неплохо для человека, потерявшегося в пустыне почти на две недели.
«А в будущем — почти на месяц», — подумала Эбби. Однако записи в дневнике Люси были точны, несмотря на несоответствие во времени, что было еще одной непостижимой стороной ее приключения.
Сестры поспешили нагнать катившуюся вперед повозку. Длинная юбка Эбби колыхалась вокруг ног. Ей недоставало удобных голубых джинсов, но теперь, когда Эбби вернулась во время, в котором она слишком часто была предметом тревожных сплетен, ей не хотелось множить их, она не смогла бы осмелиться носить мужскую одежду. Голова казалась ей тяжелой под пучком волос, убранных под шляпку.
— Где же ты пропадала, Эбби? — спросила ее сестра.
Эбби понимала, что она не должна этого говорить. Конечно, Люси попытается принять ее рассказ, но даже ей трудно будет поверить в то, что произошло с Эбби.
Глядя в дорогое лицо Люси со вздернутым носиком, так похожим на нос Джесс, двоюродной бабушки Майка, Эбби солгала:
— Я… я, должно быть, ударилась головой. Очнулась в таком тумане… и теперь ничего не помню.
Глаза Люси недоверчиво сузились. Но тут к ним подошли другие переселенцы, крича: Остановить повозки!
Этот клич, пронесшийся от хвоста до головы каравана, отдался эхом в горах. Когда обоз замедлил ход, со скамьи возницы повозки Уиннов, запряженной четырьмя волами, сварливый голос прокричал:
— Что случилось? Почему мы останавливаемся?
Приподняв юбку, Эбби побежала к передку повозки. Раздраженное выражение на морщинистом лице Луциуса Уинна мгновенно исчезло.
— Дочка? — изумился он.
Эбби взобралась наверх и крепко обняла своего отца. Похудевший, он выглядел крепче, чем в момент ее исчезновения.
— Папа, как я рада видеть тебя! — воскликнула она.
Переселенцы столпились вокруг повозки, заполняя узкую тропу, и Эбби слезла вниз, чтобы принять их приветствия. Да, тяжело ей будет заново привыкать к этим людям: мужчинам в измятых тканых рубашках, в брюках с подтяжками, в жилетах и тяжелых ботинках, в пестрых платках; к женщинам в длинных платьях, шляпках и ботинках на шнурках. В воздухе стоял едкий запах пота немытых тел. Эбби едва ли замечала это раньше, но после знакомства с благами гигиены XX века, ей пришлось потереть кончик носа, чтобы не наморщить его с отвращением.
Почти все были к ней сердечны, даже прежде недобрые Джем и Кора Вулкотты. Тем не менее кокетливая Эммелин Вулкотт, глаза которой стали теперь подозрительными и холодными, задала ей вопросы, должно быть, вертевшиеся на языке у всех:
— Каким же образом ты догнала нас, черт подери? Мы считали, что ты потерялась далеко позади, в пустыне.
Эбби покачала головой.
— Сама не прочь бы это знать. Я поранилась.
И она с облегчением улыбнулась, когда увидела, что сквозь толпу к ней протиснулся Мокрый Дикарь. Его угольно-черные глаза были, как всегда, серьезными. Проводник-индеец с длинными прямыми волосами был, как всегда, одет, подобно другим мужчинам-переселенцам. Неважно, как ты догнала нас, Эбби. Мы рады, что тебе это удалось, — улыбнувшись, сказал Мокрый Дикарь.
Эбби понимала, что найдет в нем сочувственного слушателя, такого же, как Ханна. Но в этот момент ей не хотелось делиться своими впечатлениями о случившемся с ней даже с этим человеком…
А пока что Эбби не надо глаз спускать с Арлена.
Арлен! Она была так взволнована встречей со своей семьей, что даже не поискала человека, который был причиной ее возвращения. И внезапно по телу пробежал ледяной холодок. Стараясь говорить спокойно, она спросила:
— А где Арлен?
Нет-нет, конечно, она не опоздала.
