— Нет?
— А ты не думал, что у меня должен быть план на случай непредвиденных обстоятельств? — он указал на темную фигуру в углу. Мужчина, окутанный магией теней.
Желудок Урсулы сжался, когда она узнала песочные волосы Кестера.
Абракс ухмыльнулся.
— Всё, что мне нужно сделать, это щёлкнуть пальцами, и тени сомкнутся вокруг его горла.
— Ты думаешь, мы не пожертвуем Кестером? — спросил Баэл.
— Она этого не сделает, — Абракс указал на Урсулу.
— Баэл, — сказала Урсула. — Дай мне поговорить с ним.
Тёмные крылья Баэла грациозно струились за его спиной.
— Урсула, подожди.
Но она уже шагала по мраморному полу.
Абракс улыбнулся ей, когда она приблизилась.
— Я знал, что ты спасёшь своего друга.
— Отпусти его, — сила Никсобаса заструилась по её телу, сворачиваясь кольцами между рёбрами. Возможно, её магия огня исчезла, но теперь она чувствовала трепет ночной магии — холодной, древней и странно знакомой.
Абракс прищурился.
— Твоя душа в обмен на него.
— Урсула! — предупреждающе крикнул Баэл, но Урсула уже прыгнула, и тени несли её, словно призрачный ветер.
Она появилась рядом с Абраксом. Прежде чем он успел ударить её Экскалибуром, она вонзила Хондзё в его изуродованную грудь. Глаза Абракса расширились, когда она резко подняла меч вверх.
— Ты не можешь убить меня. Я бессмертен.
— Я знаю, что ты способен чувствовать боль, — Урсула повернула лезвие, наблюдая, как его лицо исказилось от агонии.
Тело Абракса начало дрожать, его кости напряглись, лицо стало демоническим.
— Нет, ты этого не сделаешь, — сказала Урсула, хватая его за горло и притягивая его лицо ближе. — Ты был прав. Огонь Эмеразель иссяк во мне. Но это оставляет место только для теней Никсобаса. Их тянет ко мне, как будто они принадлежат мне. Я — создание ночи. Я всегда им была. Ты помнишь, что произошло, когда ты пытался убить меня на песках Лакус Мортис?
Теперь в глазах Абракса жил страх.
— Я бессмертен…
— Но это не помешает мне поглотить твою магию.
Урсула вдохнула, втягивая тёмную магию Абракса в своё тело. Тёмная и тонкая, как дым, она пропитала её тело, собираясь вокруг черепа, рёбер. Она почувствовала, что её заманивает в бездну, в это чистое пространство небытия, где ей не нужно чувствовать. Она изо всех сил старалась оставаться сосредоточенной, вытягивая из Абракса его магию.
Бледные глаза Абракса расширились. Пока Урсула осушала его, вокруг прогремел голос, проникавший в её череп.
— Довольно.
Урсула посмотрела на Никсобаса, который сидел на своём троне, и теперь его глаза были острыми и ясными, как лучи света.
Она уставилась в древнее лицо бога, и тьма бездны затянула её в себя.
Глава 45
Урсула плыла в пустоте, темнота окутывала её.
— Урсула, — голос Никсобаса пронизывал её до костей, эхом отдавался в темноте, казалось, доносился со всех сторон. Или, может быть, из глубин её сознания.
— Почему ты сражаешься с Абраксом? — прогремел его голос.
Если бы Урсула не парила в бездне, она бы разочарованно вздохнула.
— Он собирался убить тебя. Я пыталась спасти тебя.
— Ты знаешь, почему ты здесь, в бездне? Ты знаешь, почему моя сила наполняет тебя?
Мысль, идея, зародившаяся в глубине её сознания, вспыхнула к жизни. Что-то, что она знала уже давно, но отказывалась по-настоящему воспринимать.
— Я происхожу от тебя, не так ли? Моя мать была одной из твоих последовательниц. Я видела её глаза — чёрные, как бездна.
— Она была моей любовницей.
— А я твоя дочь.
Как давно она это знала? Это первый раз, когда Урсула позволила себе подумать об этом, и всё же сейчас это казалось ей таким кристально ясным. Ночь всегда звала её. Она чувствовала, как сила магии теней течёт по её венам. Она почувствовала отдалённый ужас от осознания того, что Абракс был её братом.
Эмеразель всё это время знала, не так ли? Когда Урсула впервые встретила богиню огня, Эмеразель заставила её преклонить колени с радостным чувством превосходства.
— Если ты сможешь найти выход из бездны, я сниму с тебя метку этой суки, — сказал Никсобас, словно услышав её мысли. — Ты больше не будешь принадлежать ей. Ты полубог, Урсула. И именно поэтому мне нужно было проверить твои способности в бою на Лакус Мортис. Ты меня не разочаровала.
— Ты пожертвовал моей матерью, не так ли? Ты использовал её как пешку в своей войне против последователей Эмеразель.
— Твоя мать была могущественным воином, как и ты. Она сама сделала свой выбор. Она была очень предана мне, — ответил Никсобас. — Она сама принимала решения. Она решила попытаться убить короля ради меня. Он был последователем моего злейшего врага, Эмеразель. Его нужно было остановить, чтобы его родословная оборвалась. В своём стремлении к власти он обратил слишком много душ. Я не мог позволить Эмеразель получить такое преимущество. Твоя мать всё понимала.
В пустоте эмоции Урсулы притупились, и всё же она испытывала отдалённое чувство предательства. Её мать предпочла Никсобаса вместо неё. Мать бросила её одну. И всё же здесь, в бездне, её затягивала эта чистая, успокаивающая пустота, эта свобода от боли воспоминаний. Если бы она только могла остаться здесь навсегда…
— Мне нужно выбраться отсюда, — прошептала Урсула.
— Но тебе здесь больше нравится, не так ли? Ты жаждешь сбежать. В твоих воспоминаниях нет ничего, кроме тьмы. Ты сама сделала это с собой.
— Я кое-что помню… Я помню, что смотрела, как умирает моя мать. Её глаза были наполнены твоими тенями, — и всё же Урсула не могла прочувствовать это воспоминание… до тех пор, пока внезапно не обнаружила себя снова в Маунт-Асидейл.
Это был пол зала короля Мидака, и её взгляд упал на королевский стол. Король Мидак сидел на одном конце стола, рядом с королевой и Кестером.
Но внимание Урсулы привлекла женщина рядом с королевой, чьи каштановые волосы ниспадали на пурпурное бархатное платье. Ярко-голубые глаза, сердцевидное лицо — женщина, которая когда-то гладила её по спине ночью, когда ей снились кошмары о драконах. Женщина, которая пекла её любимый хлеб в выходные дни, которая терпеливо учила её владеть мечом. Женщина, которая перед сном сажала Урсулу к себе на колени и читала ей истории о далёких странах. «Моя мама». Урсуле захотелось подбежать к ней, попросить не уходить.
Она знала, что последует дальше, и чувство предательства пронзило её рёбра, как дюжина стрел.
Урсула смотрела, как её мать выхватила нож для стейка и вонзила его в сердце королевы. Из её груди хлынула кровь.
«Почему ты решила бросить меня?» Они вместе служили в королевской гвардии. Урсула гордилась своей униформой… пурпурной с золотом. Она была гордым солдатом, как и её дед. Её мать разрывала её мир на части.
Женщина, которая расчёсывала ей волосы, которая утирала её слёзы, когда другие дети называли её безотцовщиной.
Когда-то мать была для неё целым миром.
Время, казалось, замедлилось, и горе обрушилось на Урсулу. Её мама бросилась на короля, но Кестер уже потянулся за своим клинком. На один кратчайший миг мать Урсулы повернулась к адскому гончему, и её глаза были черны, как бездна Никсобаса. Разум Урсулы закричал.
Затем всё снова ускорилось. Баэл перепрыгнул через стол. Сидевший напротив него Кестер обнажил свой меч. Оттолкнув короля в сторону, Кестер вонзил свой клинок в живот её матери.
Мир снова погрузился во тьму.
— Каково это было? — спросил Никсобас. — Теперь ты понимаешь, почему ты избавилась от своих воспоминаний.
— Она бросила меня, — сказала Урсула. — Она предала меня, и я стыдилась её. Но я не могу здесь оставаться, — горе грозило поглотить её целиком, но она смогла это вынести. Сейчас ей не нужна была бездна.
Задыхаясь, Урсула снова вырвалась из теней Никсобаса, и в её глазах снова засиял свет. Напротив неё лежал ошеломлённый Абракс, чьи глаза были заполнены тенями. Всё ещё затерянный в бездне.
