серьезных доказательств их вины. Особенно при риске прервать род.
Штрогге закинул ногу за ногу, откинулся на спинку кресла, подбросил сверкающую безделушку, поймал, произнес заинтересовано:
— Никогда не понимал проблем наследования в вашей семье. Почему так важно сохранить одну кровную линию?
— Потому что мы неразрывно связаны с Лидором и самим Солнечным, — пересказывать линаару замшелые семейные легенды было нелепо, если бы не одно но: я собственными глазами видела, как легенды могут воплотиться в жизнь.
— Только не говори, что королевская власть священна, без неё на Лидор падет мор, неурожай и всё в таком же духе, — фыркнул муж. — Тошнит от этих глупостей.
— Не настолько прямолинейно. Когда война уничтожает одних героев, она тут же создает новых. Наша семья получила власть сразу по окончанию столетный охоты на демонов. Первым королем стал человек, в чьих жилах текло благословение Солнечного, без его силы у чистокровных людей было слишком мало шансов. Лидор обязан моему предку освобождением от потомков Фазура.
— Таких, как я, например? — губы Штрогге исказила кривая улыбка.
— В том числе, — не стала увиливать я. — Со временем магия превратилась в религию, религия изменила уклад жизни соседних с нами королевств. Мир стал предсказуемее, управляемее. Забавный поворот истории… Тебе удалось сохранить хотя бы часть своей силы, а моя, если она вообще существует, не инициирована даже на фенн. Это, кстати, было одним из условий, поставленных моему предку: одна корона, один законный наследник, один маг. Хотя в последнем я не до конца уверена, дядя никогда не демонстрировал своих способностей, возможно, мы просто растеряли их за минувшие столетия.
Макс поднял стекляшку к глазам, любуясь россыпью разноцветных лучей.
— Не сказал бы, но пока не важно. Получается, мы с тобой кто-то вроде потомков двух крупно поссорившихся семейств. Причем ваша власть опирается на способность контролировать нас. Ну и на уверенность, что в этом контроле вообще есть смысл. Это неплохо объясняет, почему линаарам всё еще позволяют заводить детей, а подобных Жаньи не просто терпят, но возводят в фавориты. Если не станет детей Фазура, исчезнет необходимость сохранять и вашу линию. В этом смысле еще неизвестно, кто из нас не свободнее: я или Фердинанд.
— Корону носит только один, — кивнула я. — А вот рук, возлагающих её на ту или иную голову, множество. Титулы, привилегии, избранность — это только красивая мишура. Люди не используют свою власть, чтобы возвысить другого, только, чтобы подавить. И даже если возвысят, то всегда держат его на поводке, чтобы в любой момент потянуть вниз.
— И ты не боишься отпускать на свободу такого ценного и вместе с тем опасного союзника, как я?
— Знала б я еще, как отпустить, тогда бы и подумала, — я перегнулась через стол и отобрала у мужа сверкающую безделушку. Она оказалась неожиданно тяжелой и еще хранила тепло его руки. Утренний свет рассыпался искрами, проходя через десятки крохотных граней.
— Нравится? — поинтересовался муж.
— Очень. — Радужные разводы на моей ладони выглядели завораживающе.
— Выкупил у одного толкового человека. Старинная вещица, возможно, еще помнит события, о которых мы только что говорили.
Ого. Я еще раз внимательно осмотрела сосуд, понимая, что алмазный блеск мне не привиделся и я держу на ладони ничто иное, как творение рук полукровки, владеющего искусством создавать драгоценные камни. Вдали снова забили колокола, будто вместе со мной радовались этому крохотному осколку прошлого.
— Зачем она тебе?
— Красиво же. Не смог расстаться.
Я скептично приподняла бровь, давая понять, что ни на каплю не поверила, будто Макса, нет, даже мэтра Максимилиана Штрогге, внезапно обуяла тяга к коллекционированию сокровищ. Муж поймал мой взгляд и как-то очень по-человечески усмехнулся:
— Ну ладно. Она гасит фон магических зелий, — до чего же ему идет эта улыбка: искренняя, совсем не похожая на привычную ироничную насмешку. — После того случая, — он потер рукой место на груди, где под одеждой скрывалось два аккуратных шрама, — хочу иметь при себе лекарство и не бояться, что кто-то, вроде Жаньи или Фердинанда, узнает о нем.
Звучало вполне логично. Я еще немного полюбовалась драгоценностью и вернула её Максу. Тот встал, подошел к шкафу с потайным замком, куда-то нажал — я снова не успела заметить, куда именно, — откупорил один из пузырьков и перелил немного в сосуд.
— Удивительно, насколько мы все-таки разные, — заметил он. — Обычному человеку хватит и десяти капель, чтобы умереть в течение пары минут. Мне же эти десять капель могут сохранить жизнь.
За спиной деликатно кашлянули. Жеони с серебряным подносом замерла на пороге. Я принюхалась, блаженно закрыв глаза: крепкий горячий кофе, пирог с ванилью и безумно дорогими, привезенными с юга Ванлиата, апельсинами. Даже Штрогге удивленно вскинулся и подозрительно покосился на экономку:
— Фрои Жеони, развейте мои сомнения. Я забыл об очередном храмовом торжестве или дне рождения короля?
— Что вы, я или фрои Сюзанна обязательно бы напомнили вам заранее.
— Тогда в честь чего праздник?
— А вы разве не знаете? — она удивленно кивнула на окно. — С рассвета же все колокола звонят. Благая весть: её величество королева Агнес, носит под сердцем наследника Лидора, — Жеони поставила поднос на стол и вышла из кабинета, Макс же перевел на меня пронзительный взгляд.
— Ты не выглядишь счастливой.
— А должна? — мне отчаянно захотелось выбросить ни в чем не повинный пирог за окно прямо на мостовую.
— Я уже знаю тебя достаточно, чтобы понять: нет, не должна. Но поверь мне на слово, для тебя это добрая новость.
Я поджала губы, встала и несколько раз прошла вперед-назад по кабинету:
— Как бы то ни было, боюсь, нам придется изобразить примерных подданных и обязательно посетить благодарственную службу.
— Ну уж нет, — фыркнул он. — Если я заявлюсь в храм, то слухов будет на порядок больше, чем если меня там не будет. — Макс поднялся и поймал меня за руку. Осторожно развернул к свету, всмотрелся в моё лицо. — Сюзанна, просто остановись ненадолго, дай себе собраться с мыслями. Возможно, судьба пытается тебе на что-то намекнуть, но ты не замечаешь?
Я тяжело вздохнула и ткнулась лбом в его плечо. Он замер на мгновение, потом аккуратно привлек меня к себе. Тепло рук линаара проникло сквозь ткань тонкого домашнего платья, когда ладони скользнули по моим плечам и
