– Ты сказал ему, что я больше не желаю его видеть, – сказала она своему отцу, – но об этом ты тоже соврал. Ты же знаешь, я все оставила ради него, если бы могла.
Зандер почувствовал боль в груди от ее откровений, но его внимание привлекло то, как напрягся в другом углу комнаты Лукас. Кажется, больше никто этого не заметил. Все взгляды были обращены на Каллию.
– О чем еще ты мне соврал? – спросила она. – Что еще ты скрывал от меня все эти годы?
– Каллия, – прошептал ее отец, потянувшись к ней.
Зандер напрягся, готовый броситься ей на помощь, но она отпрянула от отца. Растерянный Саймон опустил руку.
– Очевидно, ты сейчас плохо соображаешь, поэтому говоришь такое. Думаю, тебе надо пойти в свою клинику и…
– Пусть говорит, – с порога объявил Терон.
Совет разом повернулся к двери, где стоял потомок Геракла в окружении остальных аргонавтов, за исключением Деметрия.
Зандер вздохнул с облегчением, повернулся к кругу и вошел внутрь, встав за спиной Каллии.
Саймон перевел взгляд с нее на него и обратно, потом повернулся к Люциану. Напряженность момента ясно отражалась в его глазах.
– Лорд Люциан, приношу извинения за то, что моя дочь нас побеспокоила. Могу ли я просить Совет объявить перерыв, пока я разберусь с этим… нарушением?
В нефритово-зеленых глазах стиснувшегося зубы главы Совета сверкнуло раздражение.
– Да будет так. Заседание откладывается до завтра.
В помещении послышались приглушенные голоса, когда остальные десять членов Совета поднялись и собрались уходить, бросая вопросительные взгляды на Каллию, Зандера и аргонавтов. Но Люциан не сдвинулся с места. Также как Кейси и Изадора, присоединившаяся к сестре за кругом. Боковым зрением Зандер заметил, что Лукас встал рядом с отцом.
Придурок. Идиоту давно пора отстать от них раз и навсегда.
– Каллия, – стал увещевать ее отец, когда остальные ушли. – Это совершенно неуместно. Я не собираюсь…
– Я хочу знать, что случилось на той горе в Греции, – потребовала она, нависая над ним. – И о чем еще ты мне врал. Что ты сделал с моим ребенком?
Изадора задохнулась и зажала рот рукой, но Зандера меньше всего в этот момент волновало потрясение принцессы. Внезапно широко распахнувшиеся глаза и побледневшее лицо Саймона оживили в памяти Зандера разговор.
«Все не так, как кажется. Паутина обмана окутывает сильнее, когда дело касается тех, кому мы больше всего доверяем».
– Что с ним случилось? – потребовала Каллия. – Что произошло с моим сыном?
Наполненные ужасом глаза Саймона переметнулись с Каллии на аргонавтов, стоявших у двери, потом, наконец, на Зандера. Он игнорировал Люциана, шепотом засыпавшего его вопросами. Пот выступил у него на лбу. Потом андрас начал дрожать.
– Пусть она уйдет, – потребовал Саймон.
– Что? – Каллия повернулась к Зандеру, затем снова к отцу. – Я никуда не пойду. Если ты думаешь, что после всего этого времени я…
– Я расскажу тебе, – Саймон снова обратился к Зандеру, игнорируя Каллию. – Но не ей. Я не могу ей рассказать.
– Саймон, – прошипел Люциан. – Тебе запрещено говорить!
Знакомый гул раздался в крови Зандера, предупреждая, что он не услышит ничего хорошего. Но хранитель заглушил его и встал между Каллией и ее отцом, прежде чем она успела наброситься на родителя.
– Зандер, прочь с…
Он схватил ее за руки.
– Подожди снаружи.
– Ни за что.
– Я не стану ничего от тебя скрывать, – прошептал он. – Обещаю. Но по какой-то причине он не расскажет нам правду, пока ты здесь. Ты должна выйти.
Она застыла. Пронзила его взглядом. В последовавшей тишине всегда существовавшая между ними связь вспыхнула глубоко у него в душе. Между ними был целый мир боли и лжи, но на этом пути им необходимо было быть вместе. Она должна была довериться ему.
Целительница стиснула зубы, но ослабила хватку.
– Если ты тоже мне соврешь…
– Не совру, – тихо ответил он, надеясь, что она услышала искренность в его словах.
Дождавшись ее кивка, Зандер взглянул на Кейси через плечо. Дочь царя, полукровка, без приглашения быстро вышла из-за высокой трибуны и поспешила к Каллии.
– Мы подождем снаружи.
Она шагнула в сторону двери.
– Каллия?
Целительница застыла на месте, уставившись на Зандера.
И впервые за все годы он ясно видел все в ее фиалковых глазах. Заметил все, что она значила для него, все, чем она была. Все, что он сделал до, во время и после их связи, и то, что он так сильно хотел переделать. Он видел… свою душу так ясно, будто заглядывал внутрь себя. Он видел свою жизнь. И она заканчивалась не так, как он думал после разговора с Лахесис на той скале, а продолжалась через нее, из-за нее, с ней.
– Обещаю, – повторил он.
Каллия сделала глубокий вдох. Потом развернулась и направилась из круга в сторону двери.
Боль пронзила грудь Зандера, когда он посмотрел на нее.
Боль и вновь проснувшаяся ярость из-за того, что даже сейчас приходится скрывать правду. Но так будет недолго.
Как только аргонавт услышал щелчок закрывшейся двери, он повернулся и посмотрел на отца Каллии. И, не желая того, все же обуздал свою ярость, понимая, что к добру это не приведет. Он услышал, как Терон и остальные аргонавты встали у него за спиной.
– Больше никакой лжи, – сказал он Саймону. – На этот раз ты скажешь правду. Что ты сделал с моим сыном?
Саймон бросил виноватый взгляд на Люциана, а затем заговорил. Зандер никогда в жизни не ожидал услышать то, что вырывалось у советника изо рта.
Аргонавт обезумел, и ярость выплеснулась наружу еще прежде, чем Саймон остановился перевести дух.
Почему так долго?
Обхватив рукой себя за талию, Каллия грызла ноготь большого пальца и вышагивала взад-вперед по коридору у зала Совета. Ее нервы были натянуты до предела, а живот болезненно свело, и к горлу подкатила тошнота. Стоило ей выйти из зала заседаний, как она услышала какой-то шум, но Кейси не позволила ей вернуться, и теперь целительница с ума сходила от догадок, что там, демон побери, происходит.
Когда она была готова снести стену, чтобы увидеть, что внутри, дверь приоткрылась, и в небольшую щель выскользнул Титус.
Аргонавт поспешно закрыл дверь за спиной. Выглядел он разозленным… и сильно встревоженным. Он встал перед Каллией, но ни слова не сказал.
– Где Зандер? – спросила целительница.
– Внутри, он не может… – Титус запнулся. – Думаю, сейчас тебе лучше с ним не говорить.
«Какого хрена это значит?!»
Каллия донельзя встревожилась:
