пациентка, о которой я обещала позаботиться.
За стенами дома, в толпе, я различала испуганные голоса ее родителей. Они рвались сюда, забрать свое дитя до того, как запылает весь дом.
Но толпа затягивала их, как болото, не пускала.
И вкус ужаса, носящегося в воздухе, показался мне отвратительным.
В стену врезался фонарь. Языки пламени лизнули каменную стену, но тотчас угасли.
— А это только начало, — сказала я. — Они точно дом подожгут.
Ивонна взвыла, сжала руки у груди.
— Бежать! — со слезами выдохнула она. — Сейчас! С Итаном! Через черный ход!
Я лишь покачала головой.
— Поймают. Да и вы… разве я могу вас оставить?!
В стену дома снова что-то врезалось, огонь загудел решительнее и уверенней.
— Подать ведьму сюда! — раздались яростные вопли из-за стен. — Поджигательница!
В воплях, полных ненависти, мне почудились очень знакомые голоса.
Женские голоса.
— Она поджигает дома! Она злодейка! Она!..
— Если я не выйду, они убьют всех, — произнесла я отчаянно.
Ивонна взвыла.
— Нет, нет! — захлебываясь слезами, повторяла она. — Если вы выйдете, они убьют вас!
За окном снова полыхнуло. Я услышала отчаянный девчачий визг — Рози и моей юной пациентки. Огненный снаряд разбился где-то около окон моего стационара.
— Я должна! — выкрикнула я, отталкивая руки Ивонны, удерживающие меня. — Иначе все погибнут! Пострадают! Ну, должны же люди выслушать меня, понять!..
— Это дикая толпа! — в отчаянии прокричала Ивонна. — Толпа не понимает ничего! Толпа умеет лишь желать крови!
Но я ее уже не слышала.
— Позаботься об Итане, — жестко велела я ей. — Ты за него отвечаешь.
Толпа за окном кричала все громче, все яростней.
И я, ощущая в себе невероятный душевный подъем, сильный и яростный, бросилась вниз. Скорее. Чтоб не слышать причитаний Ивонны и отчаянных криков девочек.
Я обещала позаботиться… о них обоих.
Вопли и плач отчаявшихся родителей, оставивших свое дитя мне на попечение и теперь боящихся потерять дочь в огне, звенели у меня в ушах.
Пересчитав быстрыми шагами ступени, я бегом пересекла холл и выскочила на крыльцо.
Смрадный запах дыма ударил мне в лицо.
Ветер рванул мне волосы.
— Вот она я! — крикнула я отчаянно, и толпа злобно заворчала. — Что вы хотите? Что вам нужно?!
— К ответу поджигательницу! — взвился над толпой выкрик. Снова знакомый голос… Где я его слышала прежде? — Пожары — это ее рук дело! Сначала калечит, а потом лечит!
— Зарабатывает на ваших болезнях! — взвился козлиный мерзкий голосок. О, а вот это докторишка. Тоже притащился сюда, желая устранить конкурентку.
— Да я ничего не поджигала! — выкрикнула я. — Целый день тут была! Лечила людей!
Но меня не слышали.
— К ответу ее! К ответу!
Крики моих защитников потонули в воплях могучих глоток.
Люди были взвинчены до предела. Толпа жаждала крови.
Люди двинули ко мне.
Оскаленные лица, пылающие факелы зажаты в руках…
Помню, что изо всех ил пожелала, чтоб они не достигли меня.
Вытянула вперед руки, словно утихомиривая вопящую толпу. От усилия даже платье на плечах треснуло.
— Пожалуйста, выслушайте!
Слушать меня, конечно, никто не желал. Они кричали и швыряли в меня факелы, фонари.
Но те не долетали до дома.
Даже до крыльца, на котором я стояла, они не долетали.
Разбивались на дорожке, словно налетев на невидимую стену.
И я, в ужасе и отчаянии, поверила, что это я держу их своими вытянутыми руками.
Удерживаю и разъяренных людей на расстоянии и не даю огню облизнуть стены моего дома.
— Уходите! — закричала я. Тело мое все дрожало, словно я поднимала неподъемную ношу. — Я вас не трогала! Уходите!
Мне казалось, что силы покидают мои трясущиеся пальцы, кисти, плечи.
Как будто на мои руки давит стотонная плита. А я ее удерживаю — иначе она упадет и раздавит меня в лепешку. Меня и дом за моей спиной со всеми его обитателями.
— Уходите! — повторила я.
Кажется, толпа все же приблизилась ко мне.
Несмотря на мои усилия.
Словно в безумии, я посылала последние силы в руки, останавливая, затормаживая их.
— Уходите…
Не знаю, чем бы это кончилось.
Растерзали бы меня люди, или просто покричали и разошлись.
Может, они побили бы меня камнями, и тем удовлетворились бы.
Не знаю.
Только в ночном небе прогрохотал выстрел.
— А ну, назад!
Голос, острый, как нож, полоснул по толпе. И та схлынула, отпрянула от крыльца, где стояла я.
— Пошли вон, скоты!
За обернувшимися на звук выстрела людьми я увидела Кристиана.
С прекрасным охотничьим ружьем в руках.
Волосы его развевались на ветру, синие глаза сверкали, как сапфиры. Даже издалека я видела, какие они синие и яростные.
Он, видно, спешил ко мне.
Не успел застегнуть одежду.
В сумерках белела его сорочка под обычно таким безупречным костюмом.
Сейчас он был расстегнут и в полнейшем беспорядке.
Словно Синеглазку стащили с постели, и он бежал ко мне в панике.
— Назад, сволочи, — процедил он сквозь сжатые зубы и наставил ружье на толпу. — Кто это сказал вам, что вы имеете право судить и убивать?
— Да оно разряжено! — заверещал докторишка яростно. Что за демон в него вселился?! — Бейте его!
Он успел только шагнуть к Кристиану. Выстрел прогремел одновременно с четким звуком, с каким патроном заряжают ружье.
Доктор с воплем упал и забился на земле, заизвивался, как пойманный карась.
— Кто-то еще хочет пулю? — спокойно спросил Кристиан, наводя ружье на толпу снова.
Как же мне было страшно!
О, господи! Как страшно!
Мне казалось, что сейчас все эти люди кинутся на Кристиана. Обезумевшие, озверевшие.
Что ружье? Ну, выстрелит он три раза, ну пять. А потом… потом неминуемо его захлестнет толпа людей, жаждущих крови.
Но он, кажется, так не думал.
Он стоял, чуть расставив ноги, и спокойно смотрел в искажённые ненавистью лица.
И я почувствовала, как моей дрожащей, обессиленной руки вдруг что-то коснулось, поддерживая и ободряя.
— На колени, — рыкнул Кристиан. И люди, словно зачарованные, подчиняясь его словам, начали опускаться на колени, затихая.
Я слышала только свое рвущееся из горла дыхание.
Я видела только его — идущего ко мне, огибающего фигуры, замершие в униженной позе перед своим герцогом.
Кристиан не торопился. Он шел медленно, впечатывая каждый шаг в землю.
И мне казалось, что среди людей
