— Ты посиди, успокойся, — сквозь зубы предложил блондин, неспешно поднимаясь с места — а я пойду… дело у меня есть.
Уходил Даренс от шатра, куда почему-то не вошел никто другой, так же неторопливо, с небрежной улыбкой на губах, но едва счел, что невеста его больше не видит, вмиг помрачнел и зашагал торопливо, словно и в самом деле куда-то опаздывал.
Свежеиспеченным княжнам, мимо которых его несло внезапно вспыхнувшее раздражение, Даренс не подарил ни одной, даже невинно-дружеской улыбки, старательно делая вид, будто не замечает ни одной девицы. И всё же, пока мчался в их сторону, не мог не отметить нескольких заинтересованных взглядов. И не хотел, просто по привычке скользнул глазами по разрумянившимся личикам и тотчас едко ухмыльнулся, злясь и на себя и на свою упрямую невесту. Вот за кого она его принимала, отправляя очаровывать этих сироток? Или надеялась, что они сумеют устоять перед Дарсом ради только возникшей сестринской поруки? Так ведь и он не дурак! Напролом, как медведь, небось, не полез бы! И торопиться бы не стал, если всерьез привлекла хоть одна из куниц! Но ведь не привлекла! Хотя он и рассматривал выходящих на крыльцо княжон с обычным интересом, но взгляд непонятно почему всё время возвращался к скромно стоящей в сторонке Миле.
На знакомое крыльцо княжич взлетел, не сбавляя шагу, так же стремительно взбежал на второй этаж и без сомнений постучал в знакомую дверь.
— Да сколько можно просить! — свирепый рык Ольсена раздался очень близко, и в следующий момент дверь резко распахнулась, — я вас предупреждал!
— Меня никто не предупреждал, — ловко уклонился от выломившегося из комнаты деда Даренс и привычно подставил подножку.
Даже сам не успев понять, как это произошло, слишком уж сумасшедше-опасным выглядел в тот миг всклокоченный старик с седой щетиной и кочергой в руках. Но уже в следующую секунду сообразил, какую глупость сделал, не сбежав, как надеялся прадед, а напав на него. И не ожидая, пока яростно ругающийся мельник поднимется с колен, одним прыжком заскочил в комнату, и мгновенно задвинув за собой засов.
— Что у вас произошло? — бесцветным голосом осведомилась Кастина, сидящая возле корзинки с мирно спящим ребенком.
— Матушка, — шлепнулся возле ее ног Даренс, — ты обещала мне совет. Забудь на миг про этого малыша и подумай обо мне!
— Вообще-то я думаю сейчас об Ольсене, — бледно улыбнулась травница, — чем это он стучит в двери?
— Кочергой. Он собирался меня ею огреть, — хмуро признался Дарс, — и глаза были такие сумасшедшие… я ведь воин, Терсия. И с первого взгляда вижу, с каким намерением человек поднимает оружие. А дед всерьез готов был ударить… вот я его и уронил. И сам не понял, как, когда тренируешься каждый день тело в какой-то момент начинает действовать самостоятельно, быстрее, чем сообразит разум.
— Это я виновата, — словно очнулась травница, — подожди минутку, пойду, успокою его.
— Иди, — вздохнул Дарс, посмотрел, как она торопливо идет к двери и с неожиданной даже для себя горечью выдохнул, — меня бы кто захотел успокоить!
— Ольсен? — Негромко спросила Кася у трясущейся от ударов двери, подождала и позвала погромче, — Оль! Ты чего это разбушевался?
Удары тотчас прекратились, а еще через мгновение раздался хрипловатый голос прадеда.
— Открой мне.
— А у тебя все цело? Ноги не поломал? Голову не разбил?
— Кася! Открой! Все цело, но этого паршивца я поколочу!
— Сначала сходи за горячим отваром, я есть хочу, и по пути посмотри на себя в зеркало, — совершенно спокойно велела травница, отходя от двери и села на свое место, — Рассказывай, чем тебя снова обидела эта девчонка?
— Сначала я хотел сказать… Кася, не переживай ты так сильно? Магистры ищут способы поймать этого шамана или на крайний случай обмануть. Морок на кошку надеть или еще как-то… Все сейчас пытаются что-нибудь придумать, Феодорис сказал, у нас есть еще несколько дней.
— Я тоже все время думаю, — вздохнула травница, — но пока не вижу выхода. С этим ребенком что-то нечисто… нет, не смотри так, сам он совершенно обычный младенец, и маги проверяли, и Веся. Она в него даже фантома своего посадила, и приказ особый дала. Кстати… они утром приходили, но Оль их выгнал. Она не обиделась?
— Терсия… — княжич на несколько мгновений замялся, не зная как помягче рассказать ей о происходящем в саду, и женщина сразу это заметила.
— Говори как есть, не бойся. Но поторопись, со зла Оль быстро бегает!
— Они сейчас все собрались в саду. Саргенс объявил о решении совета, а Веся с Берестом усыновили всех сирот. И нарядили их как княжон… сейчас там будут разные забавы и поединки…
— Пресветлые духи, — огорчилась травница, — а этот медведь не дал им и слова сказать! Я сейчас ему дверь открою, и мы пойдем в кабинет поговорим, ты только больше не спорь.
— А я и раньше не спорил, — фыркнул Даренс, получил укоризненный взгляд и смолк.
Ну вот, он еще и виноват! А того, что убегать от вооруженного буяна, даже если это ставший ему родным дед, княжичу противно до глубины души, она догадаться не может?! И вообще, хоть кто-нибудь его понимает, из женщин, разумеется? Вернее, хочет кто-то узнать, что он чувствует или нет? Как-то странно в последнее время повернулась его жизнь, — вздохнул Даренс, — девушки перестали его слушать, открыв рот и верить любой выдумке и каждому лукавому признанию! И началось это не сегодня и не вчера, не на Южной заставе и даже не в Ставине!
Не прислушиваясь к тихим увещеваниям, которыми встретила мужа Терсия, Даренс перебирал в памяти все последние встречи с девушками и мрачнел все сильнее. От воспоминания о глупом обожании, светившемся в глазах Траны и Лорны, когда они слушали на заставе клана Ястребов его язвительные любезности свело скулы, как от незрелого крыжовника, а от мелькнувшего перед мысленным взором грубоватого лица Ниренты с подернутыми страстью коровьими глазами, захотелось пойти помыть руки. Хотя и мыл он их с тех пор, как обнимал ее, подсовывая соль Ансерта, уже десятки раз.
Выходит, нормальные, умные девушки никогда на него и не смотрели, огорчился Даренс, вспоминая прошлых подружек, ведь все они были себялюбивыми и капризными пустышками, и в нём тоже ценили лишь внешнюю красоту, да стать, как в породистом жеребце. Выбирая княжича вовсе за не то, чем гордился и считал в себе самым ценным он сам, сметливость, ловкость и выносливость, преданность братьям и умение договариваться с торговцами и оружейниками. Вот Берест отлично знает его достоинства, не зря назначил советником… и Веся тоже больше не смотрит на него с холодной усмешкой.
