Печаль и стыд глодали мою грудь, и отражение изменилось, показывая комнату подростка. Бардак, на зелёном ковре валяется рюкзак, на полу виден незаконченный рисунок. А под кроватью светловолосая девочка зажмурилась, зажала ладонями уши и дрожит от страха.
Я не пыталась спасти мою мать. Не позвала на помощь. Я просто лежала, пока кто-то не пришёл.
— Ооооу. Малышка Кассандра не захотела помогать, — мэры надулись. — Может, ей нравился весь тот страх, которым кормили её родители. Слишком приятно, чтобы прерывать этот кайф, не так ли? Вот когда ты узнала свой маленький грязный секретик. Что ты кормишься ужасом, что ты лучше впитаешь его, чем станешь спасать своих близких. Ведь правда в том, Кассандра, что монстры на самом деле не могут любить. Ты же это знаешь, верно?
Мэры отпустили меня, и я упала на колени. Воспоминания той ночи кружили в моём черепе, отравляя мой разум подобно едкому дыму. Я пыталась заблокировать воспоминание о звуке, который издала моя мать, когда тот нож пронзил её лёгкое — свист, бульканье — но звук впечатался в мой череп. Резкий завиток печали скрутил меня, угрожая сломать. «Монстры на самом деле не могут любить».
Сиофра погладила мои волосы сзади.
— Мои родители должны были знать, — она говорила своим лёгким, певучим голосом. Но в этот раз голос был один вместо восьми. — Посмотрев на тебя, они сразу должны были понять, что кто-то забрал их малышку. Их маленькую девочку. А вместо неё остался монстр. Существо из кошмаров. Лич ужаса.
Ярость, опалявшая мою кровь, едва не выжгла боль от сломанных костей. Я медленно повернулась и посмотрела на неё. Она выглядела уже не как мэр, а как более молодая копия моей матери. Женщина, которая читала мне сказки на ночь и делала причёски утром, поила безалкогольным имбирным элем, когда я заболевала, и накрывала одеялом, когда я засыпала на диване. Женщина, у которой был самый красивый смех. Может, у них почти одна внешность, но выражение её лица было воплощением Сиофры: девчачья улыбка, которая так и не отразилась в глазах.
Я снова посмотрела на зеркало. Сиофра показывала мне тот же образ: маленькая Кассандра, съёжившаяся под кроватью.
— Каково это? — Сиофра захихикала. — Знать, что ты могла бы их спасти, но не сделала этого? Что ты пряталась под кроватью как трусиха?
— Мне было всего тринадцать, — сказала я сквозь стиснутые зубы.
— Мне тоже, и видишь, что мне удалось сделать. Я изменила для них всё.
Я уставилась на девочку под кроватью, на её широко раскрытые глаза, дрожащее тело. Впервые я осознала, насколько юной я тогда была. Я не знала, что случилось в соседней комнате, и почему я чувствовала их страх, курсировавший по моим венам. Я не знала, что кто-то умирает. Я понимала, что происходит нечто ужасное: ожесточённый спор между взрослыми, необъяснимые звуки и эмоции, которых я не осмысливала.
Сиофра невинно приподняла брови.
— Ты могла бы их спасти.
— А ты могла бы их не убивать, — и одним резким движением я убрала воротник, открывая кристалл, который дал мне Элвин.
Глава 32
Её глаза широко распахнулись при виде кристалла.
— О.
Я сделала шаг в её сторону, и ярость распаляла мои вены подобно вулкану.
— Прошу, Богиня, — она отшатнулась назад. — Прости меня. Я сделаю всё, что угодно.
Я сделала ещё один шаг, полыхая гневом.
— Ты убила моих родителей.
Она отвела взгляд.
— Я не знала, что они были родителями Богини.
— Теперь знаешь.
— Чего ты от меня хочешь, Богиня? Я могу искупить свои грехи. Я сделаю всё, что ты захочешь, чтобы покаяться. Я освежую себя заживо.
Что-то в тоне её голоса заставило меня поколебаться. Какая-то нотка...
Её рука молниеносно быстро взметнулась к кристаллу, и она сорвала цепочку с моей шеи. Широко улыбаясь, она поднесла кристалл к глазам. Воздух вылетел из моих лёгких. Это был мой план. Мой единственный план.
— Возможно, мне стоит сделать жертвоприношение ради тебя, Богиня? — она резко повернулась и швырнула кристалл в отражение. — Упс. Кажется, я потеряла твою безделушку.
«Чёрт, чёрт, чёрт». Хотя ещё не всё потеряно. Я присела, схватив нож в ботинке, но как только мои пальцы сомкнулись на рукоятке, моё собственное отражение выползло из-под кровати через стекло, двигаясь со скоростью штормового ветра. Моё сердце ударилось о рёбра, и я встала.
Но отражение (Малышка Кассандра) уже вцепилось в мою руку ледяными пальцами. Она выкрутила моё запястье, пока я не вскрикнула от боли и не выронила нож. Я в ужасе смотрела, как из отражения выползает вторая Малышка Кассандра.
— И это был твой план? — спросила Сиофра своим детским голоском. — Ты думала, что сможешь контролировать меня безделушкой? — прикусив губу с невинным личиком, она подошла ко мне.
Её выражение помрачнело, и она отвесила мне крепкую пощёчину.
— Вот что ты думала? Что сможешь победить меня побрякушкой от фейри из сточной канавы, бесполезная ты сука? Я тебя прикончу, — тьма заволокла её глаза.
Моё тело сокрушала боль от избиения, сломанных рёбер и треснувшей кости в ноге. Малышки Кассандры впивались ледяными пальцами в мою плоть, тыкали в потрескавшиеся рёбра.
Сиофра покачала головой.
— Такое разочарование. Ты украла мою жизнь. И ты жалкая, — её черты изменились, теперь сделавшись злобными, рычащими. — Ты растратила её впустую!
Отражения вокруг нас замерцали: моменты моей жизни проносились в зеркалах. Мой пульс участился, пока я смотрела на них. Во всех отражениях в главной роли была Сиофра. Сиофра идёт в зоопарк с моими родителями и восторженно визжит при виде жирафов; Сиофра на своём шестом дне рождении хлопает в ладони, получив красный велосипед, который всегда хотела; одиннадцатилетняя Сиофра, нарядившаяся вампиром, собирает сласти на Хэллоуин; Сиофра и её первый поцелуй с Райаном Махони в кинотеатре, после чего она вытирает слюни тыльной стороной руки; Сиофра и Скарлетт в дурацких зелёных шляпах, напившиеся на день Святого Патрика — на их подбородках джем от пончиков, и Скарлетт угрожает нассать прямо на пол кафе, если её не пустят в туалет для сотрудников. Дюжины воспоминаний, проносящиеся в зеркалах.
— Я хочу вернуть свою жизнь, Кассандра! Это мою жизнь ты украла! — её голос был пронзительным, истеричным. Она уже не контролировала себя. — Это я должна была быть Кассандрой Лидделл. Я была Кассандрой Лидделл, пока ты не украла мою жизнь, не утопила в горе до сих пор, — её щёки порозовели, с губ слетали брызги слюны, когда она выкрикивала: — Богач, бедняк, нищий, вор!
Она слетала с катушек, уже не контролировала образы, и всё же они проигрывались позади неё, обретая собственную жизнь. Когда ярость овладела ей, её разум попросту просочился в зеркала. Её связь с отражениями была настолько совершенной, что они стали частью её. Когда она поддавалась эмоциям, её мысли начинали просачиваться в отражения.
Как я могу это использовать?
Моё тело ныло от избиения, но я противилась Малышкам Кассандрам, отчаянно стараясь придумать, как я могла использовать отражения и эмоции Сиофры против неё.
«Думай, Кассандра. Думай вопреки ярости». Что мне о ней известно? Она чувствовала себя заброшенной, лишённой жизни, которой она заслуживала. Вынуждена была вырасти рабыней в доме Рикса, тем не менее, на удивление верна ему. Что это означало? Должно быть, она отчаянно жаждала его внимания, его любви. Изголодалась по привязанности, воевала за неё даже после его смерти. До сих пор пыталась подражать ему, произвести на него впечатление. Я лишила её шанса получить его одобрение.
— Я не лишила тебя семьи, — сказала я. — У тебя был Рикс. Он воспитывал тебя. Он обучал тебя.
Её тело начало трястись.
— И ты забрала и его тоже. Потому что, естественно, Кассандре Лидделл нужно забрать у меня всё, — изображения в зеркалах исчезли, когда она взяла эмоции под контроль.
