Но вся эта игра красок только раздражала меня. Я зашла в ванную комнату, бросила быстрый, почти ненавидящий взгляд в зеркало на свое лицо («Вы невероятно похожи внешне», «У тебя лицо моего врага»), и, включив воду, стала ожесточенно умываться, размазывая косметику по лицу.
Вытерев лицо, я стянула платье, повесила небрежно на крючок и еще раз посмотрела на себя в зеркало. Но собственный образ расплывался из-за злых слез…
Мысли путались, эмоции захлестывали, превращаясь в сумбур. Вновь и вновь я мысленно возвращалась к разговору с Риганом. Зачем он подошел ко мне? Какой был смысл в нашей встрече? Чтобы сказать: «Извини, я видел в тебе другую. И спасал я тебя, кстати, по этой же причине». И «Прости, пожалуйста, что втянул тебя в противостояние Гетена и Нигая. Честное слово, не хотел, но пришлось».
— Да пошел ты к рептилоиду под хвост! — прошипела я, ощутив нестерпимое желание насолить ему, подставить, выдать… Пойти бы да сказать Нигаю, что тут, среди высокородных, разгуливает красноволосый лирианец, который задумал неизвестно что!
Как жестоко ранил он мою гордость… Если ли что-то более болезненное, чем невзаимная любовь? Как вообще со мной могло произойти подобное? Как я могла допустить такое?
Самонадеянная Кэя! Решила, что умнее старших сестер! А ведь они были правы, говоря, что нельзя никем увлекаться по-настоящему, нельзя… нужно себя ограждать от подобного, беречь. И я буду себя беречь! Но что делать сейчас, как спасти себя, не утонуть в боли? Переключиться на что-то другое… на кого-то другого.
Я сердито смахнула с лица слезы и взъерошила руками волосы. Они встали торчком, придав мне хулиганистый вид. Из нижнего белья на мне были только трусики. Стянув их, я вышла из ванной.
Нигай все так же стоял у окна, наблюдая удивительный рассвет.
— Диль, — позвала я.
Он обернулся и замер.
С момента несостоявшегося внушения прошло около месяца. Все это время я делала вид, что хочу капитана. Я спала с ним почти каждую ночь и притворялась скромной девочкой, которая боится собственных желаний, но которой нравится подчиняться ему. Он же был со мной неожиданно ласков и терпелив, щадил мою скромность. Его прикосновения и поцелуи были так деликатны, что порой я ощущала себя не женщиной, а хрупкой драгоценностью… Только доводя меня до пика, он давал волю своим собственным желаниям, и тогда в его глазах не оставалось ничего от высокородного центаврианина — только дикость и тьма. Меня никогда не отпускало напряжение рядом с ним, и после я чувствовала себя утомленной, выжатой, а он, наоборот, быстро засыпал и просыпался бодрым. И, видя утром мое бледное личико с темными кругами под глазами, спрашивал:
— Я не утомил тебя, Котенок?
Я смущенно опускала глаза, и он улыбался. Хозяин доволен послушной девочкой…
Но сегодня не будет послушной девочки. С вызовом глядя в его удивленное лицо, я спросила:
— Что дал тебе Крес?
— Яд в таблетках.
— Я тоже хочу.
Нигай медленно пошел ко мне, разглядывая с ног до головы, будто видит впервые. И чем дольше он смотрел, тем темнее становились его глаза. Меж тем, в спальне светлело; рассветные лучи скользили по моему обнаженному телу.
— Что с тобой? — спросил капитан.
— Я зла.
— Почему?
— Когда я надоем тебе, кому ты меня передашь во владение? Кресу, который весь вечер пускал на меня слюни? Или Нариасу, который мечтает заполучить меня и моих тхайнов в придачу? Кому-то другому, кому может приглянуться мое лицо? Ведь для этого ты обрядил меня в яркое платье и привел сюда? — бросила я обвинительно, чтобы дать правдоподобное объяснение моему поведению и заодно распалить его.
— Ты моя, — напомнил он жарким от гнева и похоти голосом. — Только моя.
— Тогда защищай меня. Огради от презрения высокородных. Иначе я…
Он не дослушал, сгреб меня в объятьях и толкнул на кровать. В этот раз он не был ласков, не был деликатен… он был груб, жаден и нетерпелив, как животное, дорвавшееся до желанной добычи. Его губы скорее кусали, чем целовали, руки причиняли боль, я почти задыхалась под ним… Но я хотела этого. Отключив сознание, я впервые по-настоящему разделила с ним страсть, дикую и ожесточенную.
… Мы поспали всего пару часов. Я проснулась позже Нигая; он уже сходил в душ. Заметив, что я уже не сплю, он присел ко мне на кровать и заглянул в лицо. Я со стоном отвернулась от него и закрылась покрывалом.
— Как ты можешь стесняться после вчерашнего? — спросил он весело. Голос его звучал, как обычно, а это значит, что он, как и всегда после ночи со мной, бодр и доволен.
А мне… мне умереть хочется.
— Кэя, хватит прятаться. Покажись.
Он протянул руку и попробовал стянуть с меня покрывало. Я пробубнила:
— Поверь, тебе лучше не видеть мое опухшее лицо.
— Даже опухшее твое лицо прекрасно. Ну же, Котенок, вылезай.
Если бы он только знал, как я не хочу вылезать! И как сильно хочу оказаться от него и всех прочих гостей подальше! Не дождавшись от меня реакции, он сунул руки мне под спину и колени, поднял прямо так, в покрывале, и отнес в ванную комнату.
Опустив на пол, он оставил меня со словами:
— Взбодрись, а то придется пропустить поездку к уллам.
Я откинула покрывало, включила воду и тщательно вымылась. Увы, вода не могла смыть всех следов вчерашнего: на коже остались Нигаевские «метки» от поцелуев-укусов и жесткой хватки рук. Да и я, кажется, вчера его поцарапала. О, Звезды, каким же ужасным было это «вчера»…
Обмотавшись полотенцем, я вышла из ванной.
Нигай двинулся мне навстречу, поцеловал небрежно и спросил:
— Сил совсем нет?
— Совсем.
Он коротко рассмеялся и достал из кармана знакомую мне коробочку.
— Принимала когда-нибудь яд в таблетках?
— Да, дома на Ланмаре.
— Долго?
— Достаточно.
— Значит, и этот можешь принимать без опасений. — Он открыл коробочку и протянул мне. — Ну же, Котенок, бери. Взбодришься, ощутишь прилив энергии.
— Вряд ли, — скептически произнесла я.
Было время, когда я, подобно сестрам, увлекалась ядами, и находила удовольствие в опасной эйфории, в которую они вводили. Но после того случая с Ксаной, когда она едва не умерла, у меня совсем пропало желание так рисковать. К тому же я — вторая кровь, не настолько у меня крепкий организм, чтобы баловаться отравой.
— Слабости не будет, головокружения тоже, — добавил Нигай. — Только в жар бросит сначала.
— Хочешь меня на яды подсадить?
— Ни в коем случае. Но сегодня допинг тебе явно требуется. Мне бы хотелось, чтобы ты попробовала.
Раз произнесены кодовые слова внушения «мне бы хотелось», ослушаться я не могу. Я взяла одну таблетку и положила в рот. Она мигом истаяла на языке, оставив горьковатое послевкусие. И почти сразу по телу прошла первая волна жара. За ней — вторая. После третьей мир в моих глазах пару раз качнулся, и предстал более яркой объемной картинкой.
Проснулась я с головной болью, легкой тошнотой и отнюдь не приятными воспоминаниями о вчерашнем… но одна-единственная таблетка все изменила: подавленность ушла, а мысли приобрели кристальную ясность. Как странно! Обычно после яда наоборот, чувствуешь расслабление и легкое отупение…
Взглянув удивленно на Нигая, я спросила:
— Что же это за яд такой?
— Особенный, — улыбнулся он, довольный моей реакцией. — Одевайся. Нам пора.
Я вернула ему коробочку и дала себе зарок не думать сегодня ни о чем плохом — ни о Ригане, ни о Нигае. К цвину этих мужчин! Лучше подумать об этом самом яде. Что-то подсказывает мне, что эти таблетки официально не разрешены. Нужно припрятать одну. И, пока голова хорошо соображает, постараться найти на Креса и прочих компромат посерьезнее.
Глава 24
Я приказала себе не думать о Ригане, но когда Сеть взорвала информация о том, что генерал-майор ЦФ Юго Виррас арестован по подозрению в пособничестве рептилоидам, интуитивно поняла — Риган к этому причастен. Либо сам Виррас, либо кто-то из его людей и есть тот самый загадочный «Хозяин», который заправляет на Тайли. И я не ошиблась.
