Артефакт он, по всей видимости, не вернул. По возвращении в замок Истван меня обвинили в воровстве.
До сих пор помню тот морозно-ясный день, когда брусчатка заледенела и поблескивала на солнце, а горящие от гнева щеки даже не чувствовали холода. Мы не объявляли дуэль. Я ударила первой. Сейчас-то понятно, что вышло глупо.
В какой-то момент он перестал защищаться и начал нападать в полную силу. Ровно настолько, насколько меня в действительности ненавидел. Башня разлетелась, не выдержав силы светлых чар, которыми мы, как проклятиями, друг друга осыпали.
Вор признался пресветлому, что оговорил его дочь. Когда его не выставили из ковена, я собрала дорожный сундук, прихватила будущего Йосика и гордо ушла, напоследок громыхнув створками замковых ворот. Их теперь тоже сменили.
В конце концов все меняется, и даже фамилия Эвера. Только я застряла где-то между замком и неизвестностью, в маленьком доме с нечистью… А еще с верховным колдуном, прислужницей, драконовым яйцом и школяром. Полный сумасшедший дом.
Вообще-то, я думала, что нас тут же проводят к пресветлому, но пришлось простоять с четверть часа в маленьком зале для ожидания среди других чародеев. И с каменным лицом не замечать удивленные шепотки.
Наконец двустворчатые двери распахнулись, открыв взгляду огромный светлый зал со знаком ковена Истванов, выложенным на мраморном полу. На сводах перетекали фрески, отчего казалось, будто потолок над головой отъезжает. Бабка Розалинда утверждала, что художник изобразил сцены из летописей рода, но, по-моему, он намалевал, что бог на душу положит.
Отец сидел на широкой деревянной скамье с высокой резной спинкой и сиденьем алого цвета. В общем, исключительно пафосно, как и должно пресветлому. По обе стороны, образуя коридор, который не иначе как "коридором слез и позора" я никогда не называла, стояли столы. За ними сидели помощники, смотрители и даже замковый счетовод. Когда-то один из этих столов занимала я. Самый первый в ряду, справа от отца. Сейчас на этом месте был кузен Варден.
Проситель прошагал мимо нас расстроенный. Видимо, не добился того, что хотел. Полагаю, сегодня пресветлый мучился дурным настроением.
— Светлая чародейка Агата Истван, — призвали меня.
— Помоги нам боже, — пробормотал Нильс и только из-за моего выразительного взгляда не стал осенять себя божественным знаком, хотя уже занес руку.
Мы вошли. Дверь захлопнулась.
Я встала в центре зала. Школяр, крутивший головой, едва на меня не наскочил и с виноватым оханьем пристроился плечом к плечу.
— Назад, — тихо процедила я.
— Чего? — растерянно хлопнул он глазами.
— На шаг назад, — едва слышно объяснила ему тонкости замкового этикета.
— Ох, извините, — вспыхнувший от конфуза Нильс попятился и снова повторил, обращаясь уже к зрительному залу: — Простите, пожалуйста.
Наконец мы преодолели расстановку.
— Приветствую пресветлого, — спокойно произнесла я. В общем-то, эффектное появление мы уже смазали, можно не кичиться.
Некоторое время мы с отцом разглядывали друг друга. И знаете? Портрет в холле врал. Демоны дери, пресветлый подретушировал собственный портрет, потому что за три года у него действительно появилась седина и в волосах, и в бороде, а от носа к уголкам рта прочертились глубокие складки.
Его помощник поднялся из-за стола и начал зачитывать по дрожащей бумажке, что меня обвиняют в халатном служении ковену. Конечно, монеты, утекающие мимо казны, были совсем ни при чем. Ни капельки. Но умертвие, напавшее на человека посреди бела дня, возмутило даже бывалых магов, и все требовали наказания.
— Вам есть что добавить? — спросил помощник, дочитав до конца.
— Ночью.
— А? — сбился помощник.
— Ради исторической точности в летописях ковена, монстр ходил по кладбищу ночью.
Мужчина нервно покосился на пресветлого, прочистил горло и произнес сакраментальную фразу:
— Вам есть что сказать в свое оправдание?
— Умертвие упокоено, — только и ответила я.
Потом на весь зал громко объявили, что меня на год выставляют из ковена, лишают защиты, поддержки и всех прочих благ. Я не имею права творить добро и сеять благодать от его имени.
— По прошествии года вы можете подать прошение на возвращение, — проговорил все тот же помощник. — Ученик Нильс Баек.
Школяр испуганно вздрогнул и выпрямился:
— Здесь.
Народ с трудом сдержал улыбку. Признаться, я сама закусила губу, чтобы не фыркнуть в столь драматичный момент.
— Ваше обучение продолжится в замке Истван. Вас готов взять в ученики преемник пресветлого чародей Варден Истван. После защиты диплома по желанию вы имеете право вступить в ковен.
Я посмотрела на двоюродного брата. Он едва заметно мне кивнул, мол, сделаем из твоего чудак… чудненького ученика нормального чародея.
— Чародейка Агата Истван, вы обязаны вернуть плащ со знаком ковена.
Не споря, я начала распутывать завязки плаща. Удивительно, что у самого светлого ковена в королевстве плащи были черного цвета, как у верховных колдунов.
— Учитель, что же это? — в панике бормотал Нильс. — И что мне делать?
— Школяр, знаешь, что в жизни хуже всего? — тихонечко проговорила я. — Профукать хорошую возможность. Варден — отличный чародей. Лучше наставника тебе точно не дадут. Держи.
Я вложила плащ в его трясущиеся руки, а потом без колебаний сняла с шеи висящий на длинной цепочке родовой знак. Тяжелая подвеска, переданная мне в тот день, когда вспыхнул светлый дар, три года пролежала в шкатулке, а сегодня я ее надела, чтобы продемонстрировать свое уважение — нет, даже не к отцу, — к замковым стенам, в которых выросла.
По залу пробежали изумленные шепотки.
— Неси, — вручила Нильсу.
Конечно, красивее было бы бросить украшение на пол, но мы же, право слово, с отцом взрослые люди. Такие вещи нужно швырять в лицо, а нас разделяло не меньше двадцати шагов.
Нильс двинул в сторону пресветлого.
— Агата, ты в своем уме? — Тот подскочил с этого своего трона, и взбешенный голос разнесся по залу, взъерошив бумаги на столах.
— Ты знаешь, что я способна простить все. — Мы встретились глазами. — Кроме предательства. Он предал меня один раз, а ты дважды.
Лицо отца окаменело, на скулах ходили желваки. Уверена, он понял, о ком именно шла речь. Немыслимо оставаться в одной семьей с тем человеком.
Нильс застрял на серединке пути, в самом эпицентре скандала, точно между молотом и наковальней, не зная, что ему делать. Клянусь, сейчас мне действительно его было жалко.
— Неси, — мягко махнула я рукой. — Здоровья вам, пресветлый.
Я развернулась к выходу. Двери начали торжественно раскрываться, демонстрируя возбужденный зал ожиданий. И вдруг в воцарившейся тишине зазвенел отчаянный голос школяра:
— А знаете, что?
Все примолкли, неожиданно заинтересовавшись, что им сейчас скажут.
— В гробу я видел ваш замок.
С изумлением я оглянулась к Нильсу и сцедила:
— Ты что делаешь?
— Не нужен мне другой наставник. Учитель, просто так вы от меня не избавитесь.
Нильс шустро подскочил к столу и бросил плащ поверх бумаг отцовского помощника. Родовой знак со звоном соскользнул на пол. Так что школяру пришлось нагнуться и поднять его, а потом еще разок. Мы с замиранием сердца следили за возней, гадая, сумеет ли он победить. Победил.
— И вот еще что, — Красный, как вареный рак, школяр шумно сглотнул. — Пресветлый Вацлав. Верните деньги, которые я заплатил за обучение. На год вперед за полный пансион с питанием и проживанием. Иначе нам придется постоянно варить зелье от мигрени, а я пока от него только свою мигрень заработал.
Клянусь, на отца в этот момент было больно смотреть. Он потерял дар речи. Я даже и не знала, что с ним может произойти подобный конфуз.
— Иначе я подам жалобу в магический совет, — тонким голосом добавил школяр.
Он развернулся и в гробовой тишине припрыжку рванул на выход.
— Что вы замерли? — пробегая мимо, тихо проскулил он. — Уходим уже.
