Когда в дверь постучали, я вздрогнула. Первой мыслью было: он сам пришел ко мне. Напряженным, вдруг севшим голосом произнесла:
— Открыть.
Но на пороге оказался не Тэпп, а дежурный и комендант женского крыла общежития. Оба впились в меня удивленными взглядами, видимо, то, что я полностью одета и собрана, словно готовилась к их появлению, озадачило визитеров. Парень из альтернативщиков перевел взгляд на седовласого и полного кера Осифа, а тот заговорил:
— Доброго дня, госпожа Зарянская. У нас официальное поручение проводить вас в кабинет 14/79 корпуса Д для беседы.
Что-то произошло. Что-то нестандартное, со страшными последствиями, иначе за мной на допрос не отправили бы сразу двоих да еще и ранним утром. Но что? Продолжение разбирательства, которым грозил Лит Идена и на которое настраивался Деймос? Или новое разбирательство, связанное с моим опасным уровнем дара? Или… Нир сделал что-то необдуманное?..
Предчувствие пронзительной болью сжало сердце, оно замерло, потом бешено заколотилось, дыхание перехватило.
— Хорошо, — металлическим отстраненным голосом выдала я, поднялась на негнущиеся ноги, ощущая, как холод от живота пробирается вверх.
Шаг еще шаг и еще. Мы шли по коридорам и через рекреации «Пикса три», в это время абсолютно пустые, заполнявшиеся лишь негромким топотом наших ног, шорохом одежды. Стук сердца отдавался в горле, в ушах, по позвоночнику струился лед, инстинкты, страх и не отпускающее предчувствие заставляли сконцентрировать силу, чтобы в любой момент ударить и спастись.
В кабинете 14/79, неожиданно ослепившим меня ярким искусственным светом, заставившим сильно встревожиться, ждало четверо мужчин. Черное обмундирование с буквосимволами «Пикса три», подавляющее, раздражающее, мрачные, замкнутые лица, из которых знакомо только одно — Яна Годаса, заместителя директора уны по работе с общественностью, звезды голоэкранов и спикера во всех пропагандистко-рекламных интервью.
— Артемия Зарянская. 18 лет. Дар — аква, уровень второй. Группа М-135. Время начала опроса — 6:03, - проговорил для протокола ровным тоном самый молодой из присутствовавших мужчин, сидевший в крайнем слева кресле. Скорее всего, исполняет обязанности секретаря и понятого.
— Садитесь, Артемия, — заученно улыбнулся Годас, видимо, догадавшись, что только он мне знаком, и предположив, что поэтому более или менее внушает расположение.
На самом деле нет. Слишком холеный, скользкий. Если кто и внушал мне здесь доверие, то субтильный мужчина в кресле посредине, с пшенично-русыми вихрами волос, бледным лицом, с характерным для менталистов отсутствующим и одновременно препарирующим тебя взглядом болотно-зеленых глаз. Примерно такой же у Нира…
Отлепившись от порога, прошла к одинокому стулу, стоявшему напротив мужчин, села на неудобное сиденье, поежилась от прохлады. Оглядела серые пустые стены, оценила направленные на меня пристальные, тяжелые взгляды, облизала губы и попыталась расслабиться, все же во второй раз уже здесь… Разумеется, это не вышло.
— Вы знаете, почему вас сюда пригласили? — Дружеский тон, полуулыбка. Все, конечно, безупречно, вот только исходившее от мужчин напряжение говорило: все рухнуло, Артемия, ты под обломками.
— Нет.
Менталист не отводил от меня по-змеиному цепкого, пристального взгляда, считывая малейшие признаки лжи или колебания, изменения в выражении лица, улавливая жесты-адаптеры. Если он заподозрит, что неоткровенна, пытаюсь запутать комиссию, тут же возьмет допрос в свои руки, потребовав снять ди-чип, начав ментальную проверку. Такие полномочия у него есть, не зря здесь находится секретарь-понятой, ведущий протокол.
Решила не смотреть на мужчину, чтобы не рисковать и не потерять самообладания.
Кер, сидевший рядом с Годасом, очень смуглый, с некрасивым вытянутым лицом, оторвался от планшета и едко поинтересовался:
— Вы ждали визита?
— Нет.
— Как тогда объясните, что были полностью одеты, когда за вами пришли? Дежурный и комендант ждали вас менее минуты.
— Я не ночевала в своей комнате и вернулась туда около половины шестого утра.
Руки и колени начали мелко трястись, и заставила себя переключиться на дар, ощутить каждую молекулу воды в помещении, в мужчинах напротив, в себе. Противная дрожь прекратилась.
— Где вы провели ночь, Артемия? И где конкретно были в промежутке между четырьмя и пятью часами утра?
Что не так с этим временем? В эти часы «Пикса три» будто вымирает. Но что-то все же случилось…
— Я ночевала в медблоке. Проснулась в четыре. В то время, которое вы указали, разговаривала с моим куратором, ди-психологом Лейдой Чен.
Мужчины переглянулись.
— Записи в медблоке не ведется… — негромко высказался широкоплечий плотный блондин, брезгливо скорчив лицо.
— Фантастика. Кера Чен теперь не спит и дежурит у кроватей студентов, чтобы как можно скорее поговорить с ними, — саркастично усмехнулся смуглый.
— Артемия, — Годас посерьезнел. — Кера Чен подтвердит ваши слова?
— Конечно.
Вероятно, Лейду возьмут на заметку из-за неофициального и конфиденциального разговора. Его подробности она совершенно точно скроет, воспользовавшись своим правом ди-психолога.
— Разумеется, она подтвердит. — Смуглый уродец, видимо, вновь сверился с данными проклятой системы безопасности. — Есть запись, как она покидает медблок. А вот к себе в комнату вернулась недавно, в 6:04.
— Еще один неспящий. Ее позже опросим, — резюмировал блондин.
Еще час Лейда блуждала по уне. Заходила к Тэппу?..
Годас снисходительно-терпеливым тоном обратился ко мне:
— Артемия, расскажите, что с вами случилось такое, что вы провели ночь в медблоке.
— Данные есть в моей медкарте.
— Мы желаем услышать с ваших слов.
— Переутомление. Перенапряжение. Почувствовала себя плохо, обратилась к медику.
— Есть доступ к сирсу студентки? — Годас спросил у смуглого.
Тот, недовольно морщась, покачал головой:
— Только к некоторым облакам. В основном связанным с учебной программой и ее профилем.
— Сами блоки ставили? — Годас многозначительно улыбнулся мне, прищурившись.
— Это личная информация. Я имею право не отвечать на этот вопрос.
— И не надо. Я знаю, кто их ставил, Артемия, вы, не желая говорить, все подтвердили. Только один студент здесь позволяет себе пользоваться лазейками в правилах уны. И ему, кстати, тоже не спалось.
На секунду-другую воцарилось давящее молчание, заставившее бояться еще больше. Что происходит? Какое дерьмо случилось, что трое отмороженных, жестких и дотошных сотрудников администрации дружно вцепились в меня и смотрят так, словно я преступница.
— Итак, — Годас прокашлялся. — Вы поговорили с Лейдой Чен, что было потом?
Мною овладела здоровая злость, чуть приглушив страх.
— Меня обследовал медик, посчитал нужным вколоть тонизирующее и отправил восвояси, — довольно резко ответила. — Могу я узнать, что случилось? Зачем я здесь? Почему вы задаете все эти вопросы?
Мужчины хмуро переглянулись. Годас, получив короткий кивок от менталиста, нехотя ответил:
— Произошло кое-что нестандартное. Я предупреждаю вас: никому об этом не говорите, ни с кем не обсуждайте. До официального заключения произошедшее будет храниться в тайне. За ее разглашение последует наказание по уголовной статье.
— Я поняла.
Потемневший лицом, угрюмый Годас медленно продолжил:
— Сегодня между четырьмя и пятью часами утра студент Элдор Густов погиб, выпав из окна на техническом этаже. Замок в помещении, где находилось это окно, по какой-то причине не работал. В этом мы разбираемся. Оконный пакет был разбит имевшимся в помещении инструментом. В том, кто сделал это, мы тоже разбираемся. Сейчас изучаются данные из системы безопасности. Установлено, что в данный отрезок времени в своих комнатах не было вас, госпожа Зарянская, а также студента Иоданира Тэппа и, как выяснилось, ди-психолога Лейды Чен. Все верно, кер Лосский, — он повернулся к смуглому, не перестававшему просматривать файлы в планшете.
