Я никогда не предполагал, что все пойдет таким образом, Саманта.
Большую часть жизни он сталкивался с неприятностями того или иного рода и всегда находил способ выстоять, но эта… эта ситуация была слишком похожа на его последние дни на Кальдориусе. Ему больше не нужны были напоминания о том, как все закончилось для него — руки и ноги служили достаточным напоминанием.
Воспоминания теснились на краях сознания — темнота, всепроникающий запах гнили, легкое покалывание кальдорианского дождя. Кольцо ухмыляющихся головорезов, их черты скрытые тенью, и единственная знакомая фигура среди них. Звук машинного дыхания, потрескивающий гул энергетического клинка, шипение испаряющихся на нем дождевых капель. И боль. Так много боли, пронизывающей тело подобно голодному пламени.
Этот глубокий, роботизированный голос, смягченный шумом дождя.
Это просто бизнес.
Аркантус убрал руки со столешницы, теперь на ней виднелись глубокие вмятины, каждая из которых смутно напоминала форму его пальцев. Он быстро встал, отшвырнул ногой стул и направился к противоположному концу стола, где наклонился и открыл небольшой холодильник.
Он редко пил. Вот почему по меньшей мере десять бутылок гуроша, подаренных ему Рази, аккуратно стояли внутри устройства полные и запечатанные. Собирая бутылки в охапку, он снова услышал голос Ваунда в голове.
Как поживает твоя терранка, седхи? Саманта?
Рыча, Арк пинком закрыл холодильник и зашагал прочь с платформы, напрягая мышцы, чтобы не раздавить стеклянные контейнеры, прижатые к груди.
Он не позволил бы своим мыслям вернуться туда. Он отказывался заново переживать это.
— Я просто должен сначала найти его, — пробормотал он, бросая все бутылки, кроме одной, на диван. Садясь, он откупорил бутылку. — Найти его и убить, черт возьми.
Ваунд скривился и его пальцы вцепились в подлокотники, костяные кончики разорвали кожаную обивку кресла. Часть его знала, что уверенность Аркантуса была в значительной степени бахвальством, знала, что угрозы были пустыми. Если даже Вечной Страже еще предстояло найти аванпост Синдиката, с которого Ваунд руководил своей частью великой операции, то у одинокого седхи не было никаких шансов.
Но его разум продолжал возвращаться к прошлому, к их неистовой битве на кальдорианской арене давным-давно. Даже сейчас это воспоминание оставалось ясным. Даже сейчас при мысли об этом у него сжималось в груди, потому что Аркантус победил. Аркантус был лучшим бойцом. И именно потребность Ваунда проявить себя в сочетании с жадностью подтолкнули его принять вызов — сразиться с чемпионом-гладиатором в смертельном поединке и убедиться, что чемпион не выживет.
Ты пожалеешь, что не убил меня, к тому времени, как я закончу с тобой, Аркантус.
Респиратор хрипел и шипел, а мониторы сердечного ритма и дыхания предупреждающе мигали на оптическом экране. Он проклинал свою слабеющую плоть, проклинал слабость, которую она олицетворяла. Даже если бы он выжил в тот день, с тех пор его тело медленно умирало, разлагаясь по кусочку…
Все из-за Аркантуса.
Ваунд покинул Кальдориус много лет назад, продвинулся по службе в Синдикате и теперь мог добиться большего благодаря текущему спросу на терран и особым талантам его поисковой команды в их поимке. Почему призрак из его прошлого появился именно сейчас? Разве его отражение недостаточно напоминало о неудачах?
Он провел руками по подлокотникам, еще больше порвав материал, и поднялся с кресла. Он подошел к голографическому экрану на настольной консоли, остановился и уставился на него. Одно сообщение начальству обрушило бы гнев всего Синдиката на Аркантуса. И на самого Ваунда.
Но не угроза его жизни, не куча мертвых уличных солдат, за что вскоре придется объясняться, удерживало Ваунда от отправки сообщения. Нет, это было что-то гораздо более глубокое, что-то противоположное холодному, расчетливому поведению, которое принесло ему репутацию в организации.
Он проиграл Аркантусу, а Аркантус собрал Ваунда по кусочкам и вел себя так, будто все между ними внезапно уладилось. Как будто Ваунд должен был спокойно принять свое увечье и близкую смерть, как будто он должен был быть благодарен седхи, как будто то, что сделал Аркантус, спасая жизнь Ваунда, компенсировало то, что он был тем, кто с самого начала чуть не лишил его жизни.
Как будто стать частью разношерстного союза гладиаторов Аркантуса было какой-то огромной привилегией, за что Ваунд должен был быть удостоен чести, а потеря его гребаного лица была незначительным вступительным взносом.
Он так сильно сжал кулаки, что тепловые отверстия на кибернетических имплантатах на предплечьях открылись, залив окружающее пространство адским оранжевым сиянием.
С тех пор многое изменилось, седхи. Я изменился.
Ваунд включил управление консолью и отправил сообщение своим оставшимся лейтенантам с единственным прикрепленным изображением.
НАЙДИТЕ ЭТОГО СЕДХИ. ПРОЧЕШИТЕ ВСЕ ЧЕРТОВЫ КАНАЛЫ НАБЛЮДЕНИЯ В ГОРОДЕ, ДОПРОСИТЕ КАЖДОГО ИНФОРМАТОРА, СДЕЛАЙТЕ ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ. МНЕ НУЖНО ЕГО МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ.
Он согнул пальцы и сделал еще один прерывистый вдох, будь у него челюсть, он бы сжал ее. С руководством Синдиката он разберется позже. На данный момент все, что имело значение, это найти Аркантуса и разрывать его на части, пока даже молекулы, из которых состояло его тело, не разлетятся в клочья.
— Тебе, блядь, больше не придется прятаться, Аркантус, — сказал он. — Счет идет на минуты.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
Саманта провела большую часть дня, исследуя резиденцию Аркантуса, все больше знакомясь с лабиринтом коридоров. Было несколько дверей, которые не открывались перед ней, но несмотря на любопытство, она ни разу не пыталась открыть их одного раза. Когда она почувствовала, что увидела достаточно, Саманта направилась в гостиную, где сыграла несколько матчей в «Завоевателей» с Короком и Килоком.
После того, как смена закончился и братья ушли, в комнату вошли два воргала — Урганд и Тарген. Обменявшись приветствиями, Сэм оказалась сидящей на одном из диванов и смотревшей вместе с ними кровавый боевик. Чаще всего Саманта вздрагивала и отворачивалась, но Тарген смеялся и хохотал над происходящим на экране насилием, и она не могла отрицать, что это немного пугало.
Она ушла до окончания фильма и решила пойти окольным путем, чтобы вернуться в спальню. Путь пролегал мимо тренировочного зала, она просунула голову внутрь, чтобы увидеть Секк'тхи в разгар интенсивных тренировок. Она несколько секунд наблюдала за илтурией, прежде чем повернуться, чтобы продолжить свой путь.
— Саманта! — позвала Секк'тхи.
Сэм оглянулась и увидела бегущей к ней илтурию. Прежде чем Саманта поняла, что происходит, Секк'тхи повела ее в тренировочный зал. Сэм не могла справиться с нервами — она ни разу не была в спортзале, и даже если она преодолевала свою застенчивость с Аркантусом, здесь все было совсем по-другому. Сэм была не в своей тарелке и понятия не имела, чего ожидать.
Они остановились посреди большого квадратного коврика на полу — примерно десять на десять метров, — и Саманта была удивлена, когда Секк'тхи начала инструктировать ее по приемам самообороны.
Первоначальная неуверенность и трепет Саманты со временем исчезли, она посвятила себя обучению, сражаясь лицом к лицу с Секк'тхи, хотя у нее не было никакой надежды на победу. Илтурия была сильнее, быстрее и бесконечно искуснее, но Сэм чувствовала в себе силы хотя бы попытаться.
Если бы только у нее был друг на Земле, который научил бы ее таким вещам, если бы только у нее хватило уверенности и сил противостоять Джеймсу и сказать «хватит». В спарринге с Секк'тхи она вложила это глубокое разочарование в каждый удар, пинок и прием.
Когда Сэм ударилась спиной о мат, наверное, в сотый раз — она уже давно сбилась со счета — она, наконец, сдалась.
— Дядя12!
— Дядя? — Секк'тхи стояла над Самантой, склонив голову набок и низко нахмурив чешуйчатый лоб. — Какое отношение к этому имеет дядя?
