— Ибреса Брунгильда Чоп, — выговорила Хельга, и я ободряюще хлопнула подругу по плечу. Впрочем, в том, что Бруна не завалится, я ни секунды не сомневалась.
Так и произошло. Бруна спокойно одолела почти весь коридор. Лишь у самого выхода начала тереть лицо руками, словно смывая косметику. Но это ей нисколько не помешало преодолеть последнее препятствие.
— Ибреса Шантилья Дельвере! — прозвучал новый вызов, и трясущаяся Шанти под песнопения, ставшие оглушительными, шагнула в пепельный воздух.
Трястись Шанти не переставала. А когда дым немного заслонил ее силуэт — еще и качаться начала, как хмельная. Она обхватывала себя руками, морщила нос, скалила зубы, будто замерзшая собака, присаживалась на корточки. To шла спиной вперед, отшатываясь от невидимых врагов, то переходила на порывистый бег, будто скача по кочкам. Одна Филлагория знала, что ей мерещилось.
— Ибреса Альвина Иванез!
Альви вышла вперед и неожиданно замерла у самого порога.
— Я отказываюсь, — сорвалось с ее губ.
— Отказываетесь? — королева недовольно свела брови.
— Д-да, — буркнула Альви. — Дело в том, что я…
— Альви, нет! — услышала я собственный голос. — Если ты поступаешь так из-за своей особенности, то знай: это будет самый глупый поступок в твоей жизни.
Альви обернулась через плечо, сверля меня чистым взглядом. Действительно: посланница самой Филлагории. Или терялась в раздумьях, или злилась.
— Решайте же что-нибудь, — строго проговорила королева Инесса.
Я едва заметно кивнула. Неприятнее всего было ощущать свою причастность к происходящему. Если бы я не наврала Альви сегодня утром, возможно, все сложилось бы иначе. А сейчас она подставляет сама себя под огонь из-за моего дурацкого поступка!
Альви кивнула в ответ и осторожно перешагнула порог.
Ничего страшного мы не увидели и на этот раз. Зато услышали. Альви раскатисто храпела, заглушая прекрасные песнопения магов, весь свой путь от порога до порога. И, возможно, очутившись на другой стороне, она проклинала меня всеми известными ругательными словами.
Впрочем, никто, кроме Алексиса, не захохотал. Не до веселья нам было.
— Гранна Роттильда Колон! — провозгласила Хельга.
Роттильда вскинула взгляд в потолок и зашептала что-то едва раскрывающимися губами. А когда шагнула через порог — стиснула кулаки.
Поначалу ничего не происходило: лишь языки серого дыма постепенно поглощали васильковое пятно ее платья. Но когда Роттильда дошла почти до середины пути, громкое песнопение магов заглушило ее гортанное пение. И, хотя никто из нас не слышал ранее этого странного текста, смысл угадывался безошибочно.
— Песнопение во славу низших! — возмущенно процедила королева Инесса. — Так я и знала, что она обвела нас вокруг пальца, когда выпрашивала баллы за аудиенцию!
— Зато она постоянно молится Филлагории! — подначил шут.
— Такое не замолишь, — коротко прокомментировала королева.
И пока Роттильда шла к конечной черте, страшное пение не сходило с ее уст. Даже сквозь густое дымное марево я разглядела, что перед самым выходом она сбросила с себя платье, стянув его через голову. Лишь тогда жуткий страх пробрал меня, разлившись смертельным ядом по крови. В плену серого дыма мы можем учудить что угодно на виду у всей Аэрии!
Что же будет со мной?
— Ибреса Лира Крэтчен, — проговорила Хельга, и я неосознанно попятилась в толпу
Глава 61
— Нет, — с моих губ предательски сорвалось горькое дыхание.
Дверной проем, окутанный серыми языками дыма, затрясся перед глазами, а вместе с ним — коварно ухмыляющееся лицо Хельги. Нетрудно было сообразить, насколько я ей не по душе.
— Тоже хотите отказаться? — холодно выцедила королева.
Задрожав, я поймала взглядом ее строгое, безупречное лицо. Зеленые глаза укоризненно щурились, наблюдая за мной, будто за букашкой. Будто специально выжидала: сломаюсь или нет.
О, Филлагория?! Что происходит? Это вправду я? Это я, Лира Крэтчен, веду себя, будто последняя трусиха?!
— Эй! — кто-то из девушек дернул меня за рукав. — Не спи!
— Прошу прощения, — пробормотала, словно во сне.
Собравшись с духом, я сделала шаг вперед. Лишь обернулась напоследок и посмотрела на Рэнимора. По его лицу гуляла мертвенная, незнакомая бледность.
Прости, Рэм. Это все эмоции.
— И не рассчитывайте, Хельга, — бросила я, перешагивая порог. — Я справлюсь.
— Буду рада вашим успехам, — язвительно процедили в ответ.
Дым бросился в глаза непроглядным туманом. Защипал веки, словно едкий газ, влился в легкие и заставил закашляться. Он пах пылью библиотек и прахом прошлого. Мертвыми расселенными домами, где стоит поломанная мебель, и обои вздуваются пузырями от сырости. Кладбищенскими склепами, где спят целые династии. И с каждым вдохом время вливалось в меня. Прорывалось в кровь, текло по сосудам, сминало пол и стены.
И вот, я стою на землистой тропке меж плодовых деревьев. Под ногами трещит коробочками физалис. Родной сад окутан утренним туманом, а я… Я в секунду помолодела на двенадцать лет.
— Мама? — кричу я, выбегая в туман. Плотный и влажный пар окутывает кожу, оседая на ней капельками. Я знаю: где-то за мутной завесой, за преградой кружевных крон стоит наш дом. Подпирает резной верандой облака и горбит красную крысиу. И я хочу туда.
Я бегу сквозь сад, но вновь и вновь тону в густом молоке тумана. Кругом одни деревья: целый непролазный лес. А серое небо зарешечено переплетениями веток…
— Мама!
Страх нарастает. Подкатывает к самой груди и хватает за горло. Я мечусь меж одинаковых стволов, как птица в клетке, но вижу только бесконечную белизну. Туман распахивает пасть навстречу, и его острые зубы истекают слюной дождевых капель.
— Мама, где ты?!
Страх стискивает ладонь на шее, и я останавливаюсь. Тщетно кусаю густой воздух, прошитый ядовитой белизной. Кашляю, выталкивая из себя едкий дым, и на миг вижу сквозь решетку стволов янтарные стены…
Показалось.
Туман заволакивает все. Небо, землю, деревья. Укутывает меня шерстяным коконом и переваривает, как безликое чудище. А я молчу. Никто и никогда не слышал меня, когда я плакала. Так зачем зря тратить силы?
— Я поведу тебя, — сквозь белую завесу проталкивается мужская рука, и я с надеждой перехватываю пальцы незнакомца.
И туман становится реже. Лучи света разбавляют его муть и рисуют передо мной знакомый силуэт. Олаф… Все тот же: гордый, высокий, статный. И пусть иллюзия рухнет, едва он сдвинется с места: при ходьбе Олаф хромает на правую ногу. Он все равно держится так, слоено достоин короны и всех звезд небосвода.
— Пойдем со мной, — говорит он тихо, и я сжимаю его пальцы сильнее своей детской ладошкой.
Так хочется поддаться. Спрятаться за его широкой спиной, стать его тенью. Ведомой. Чтобы ничего не решать и ни о чем не думать! Но…
— Я с тобой не пойду, — отвечаю я и разжимаю пальцы.
— Я знаю все твои секреты, — заговорщицки шепчет Олаф, и на его лице просыпается страшная улыбка. Нет — не улыбка: оскал хищного зверя!
— Я тебя не боюсь, — проговариваю в ответ, и силуэт послушно тает в тумане.
И снова остаюсь в белой хмари. Одна. Не выбраться. Не найти путь…
«Ты можешь противостоять даже моим чарам, — звенит в голове знакомый голос, а память воскрешает страстный танец и теплые руки Рэнимора. — У тебя сильный поток!»
Могу? А что, если…
Я вспоминаю тот вечер. Дышу глубоко. Пропускаю через себя туман и выдыхаю его обратно. Закрываю глаза, сосредотачиваясь на своем существе. Что было до? Есть ли этот сад? Реален ли этот туман?..
Голова неожиданно посвежела. Открыв глаза, я разглядела перед собой знакомые янтарные стены, сходящиеся коридором. Прямо над головой, раскидывая лапы, сияла люстра-осьминог. Вот меня накрыло! Позорище… Судя по расстоянию до выхода, я и половины коридора не одолела!
Дрожащие ленты дыма неожиданно отлетели к стенам, склубившись у их подножия и расчистив передо мной дорогу. Звонкий голос Галианты задрожал и стал тише, а в спину впечатались восхищенные вздохи. Происходящее было подобно чуду! Но самым странным оказалось признать, что это чудо сотворила я сама!
