Вскоре вскрылись остальные подробности дела, и выяснилось, что Виррас давно уже предал ЦФ и идеалы Союза людей. Действуя якобы в интересах ЦФ, он бомбил и захватывал обособленные несоюзные планеты, обвиняя жителей в укрывательстве спящих, их баз и кладок; ликвидировал врагов спящих из числа сильнейших психокинетиков; содействовал работорговцам с несоюзных планет, получая свою долю прибыли. Список его преступлений был весьма обширен, и не менее обширен был список высокопоставленных соучастников его преступлений. Выгода сотрудничества со спящими очевидна: легко получить ресурсы планеты, назвав ее жителей предателями Союза; легко убрать конкурента по бизнесу, подставив его или устроив «внезапное» нападение слуг спящих; легко нажиться на продаже людей, которые всегда требуются спящим — в качестве новых слуг или пищи…
Один за другим центаврианские Роды покрывались позором, когда становилось известно об очередном предателе, связанном с Виррасом и, соответственно, со спящими. Пресса бурлила, граждане негодовали, требуя отставки Хэлтора Эргенга — нынешнего президента ЦФ, чей родственник тоже оказался в списке изменников. Впервые за долгое время авторитет ЦФ, претендующей на самое развитое объединение людей, пошатнулся. Изменников хватало и прежде, но впервые уличили граждан, занимающих настолько высокое положение, и впервые раскрыли настолько крупную сеть слуг спящих.
Соглашение, подписанное всеми объединениями, состоящими в Союзе людей, в таких случаях диктует начать тщательнейшие проверки. В ЦФ были отправлены лучшие психокинетики-лирианцы, в том числе и тайно, а также союзные войска, состоящие в большинстве своем из землян, орионцев и апранцев, чтобы задержать и ликвидировать слуг спящих.
Эксперты Союза должны были прибыть и к нам, на Гебуму. Нигай стал спешно подчищать следы своей деятельности: «лишних», не оформленных официально гибридов куда-то отправил, а оформленных запугал, велев молчать при допросах. Я заметила, что поменялся состав служащих базы, и что вылазки в джунгли к инсектоидам прекратились. Нигай теперь был сосредоточен только на предстоящих проверках: изучал документацию и отчеты о деятельности базы; часами говорил с командованием по ТПТ. Он боялся проверок. Боялся потому, что его влиятельные друзья в случае чего уже не смогли бы его прикрыть — сами попали.
И к этому была причастна я. Тот день, когда Нигай впервые дал мне яд, оказался удачным для меня. Каллед Крес собрал друзей и доставил к острову, где живут уллы. Уллы — животные умные, красивые и дружелюбные. Мы купались с ними в бирюзовой воде, смеялись и чувствовали себя прекрасно. А как иначе? У всех была причина для веселья — яд в таблетках. Подобревшие, повеселевшие и ставшие болтливыми друзья Креса наговорили достаточно, чтобы мне было, что запомнить. Сам же Крес охотно рассказал мне, что это за яд такой в таблетках. Как я и думала, этот яд не был занесен в список разрешенных, и вообще не был зарегистрирован в ЦФ. Основной его ингредиент — желчь уллов. И желчь эту добывали отнюдь не самыми гуманными способами…
Тем же вечером Нигай, ласково поглаживая меня по плечу, сказал: «Мне бы хотелось, чтобы ты забыла о яде, который я тебе дал, Котенок».
Естественно, я ничего не забыла. Когда эмиссар Гетена наконец-то появился на базе (его пристроили на станцию «Найрив»), я рассказала ему об этом, и об остальном, что мне показалось подозрительным, тоже. Также я перечислила всех, кто входит в близкое окружение Нигая, и добавила, зачем сюда наведывались Крес и Нариас.
Эмиссар уверил меня, что поводов арестовать Нигая достаточно, и что избежать ответственности за свои незаконные опыты с гибридами ему не удастся. А если учесть, сколько законов он нарушил, сделав мне внушение и удерживая на базе, его и впрямь ждет несладкое будущее. Также посланник Гетена уверил, что мне лично бояться нечего. Даже если меня задержат вместе с ним, как подозреваемую в пособничестве, это не проблема: меня оправдают и освободят.
Я не очень-то надеялась на Гетена и его обещания; меня, в общем-то, не пугало возможное заключение. Пусть арестовывают, пусть допрашивают, пусть подозревают! Главное, чтобы Нигай получил по заслугам! Я столько времени провела с ним, так долго притворялась, что момента прибытия союзных экспертов ожидала едва ли не с трепетом, и замирала каждый раз, когда с аэро-площадок базы взлетали аэрокары. Не в космопорт ли отправляются?
Нигай стал куда реже проводить со мной время; ему стало просто не до меня. Но порой, когда мы встречались в коридорах жилого модуля, или ужинали, он бросал на меня долгие задумчивые взгляды. Естественно, узнав о предстоящей проверке, он сразу внушил мне нужные мысли и дал четкие инструкции, как себя вести и о чем говорить. Но этого ему, кажется, было мало… или же он просто всех подозревал.
Так мы и жили последнее время, томимые ожиданием, в напряженной атмосфере.
— Искра, что за поведение? — возмутилась я.
Самая озорная из моих тхайнов фыркнула, сверкнула янтарными глазами и боднула меня лбом в бедро. Сильно, между прочим!
Усмирить ее сложно. Неважно, что есть распорядок, и что очередь погулять еще не дошла до нее; неважно, что есть братья и сестры, которым тоже нужно уделять внимание. Для Искры важно только то, чего хочет она — а хочет она свободы, побегать, подразнить других тхайнов.
Каждый раз, заходя в их с Царой вольеру, я мысленно задаю вопрос — сколько синяков эта негодяйка поставит мне сегодня? Какой выходки ждать?
Сегодня Искра разыгралась не на шутку. Я едва сумела закрепить на ее ошейнике поводок — так она прыгала, так наскакивала! И на прогулке она вела себя безобразно — рычала на других тхайнов, рычала на служащих, рычала даже на меня и так рвалась вперед, что мне приходилось прилагать усилия, чтобы ее удержать. Когда же пришло время заводить ее в вольеру, она и вовсе цапнула меня за руку и уперлась — не пойду!
Искра — самая крупная из моих подопечных, и она уже близка к половому созреванию. И без того не в меру игривая и шальная, взрослея, она стала еще непослушнее, еще громче, настойчивее. Ей хотелось побегать без поводка, изучить зеленый мир джунглей за пределами базы, хотелось самостоятельности. Бунтующий подросток, что тут еще сказать!
Я отстегнула поводок и, грозно взглянув на собаку, пошла к выходу из вольеры. Она бросилась мне в ноги, чуть не сбив, показывая, что хочет погулять еще. Строго сказав ей, что на сегодня прогулка закончена, я вышла из вольеры, закрыла ее, и собралась активировать силовое поле — по правилам это обязательно.
Но нужную кнопку на панели управления на вольере я нажать не успела — заметила Нигая. В последнее время в питомнике он бывает редко, поэтому увидев его, я напряглась.
Он подошел ко мне и, бросив короткий взгляд на Искру, сказал:
— Этот тхайн не слушается тебя. Признаки агрессии налицо.
— Искра меняется из-за…
— Они все меняются, вырастая, — отрезал капитан. — Но только этот тхайн открыто игнорирует твои команды.
— У Искры просто такой характер, как и у Неймена. Это бунтари, они всегда будут выделываться.
Нигай бросил красноречивый взгляд на мою руку и саркастически сказал:
— Характер — это мило. Но покажется ли тебе это милым, когда останешься без руки вовсе?
— Я эмпат. Если она захочет напасть по-настоящему, я остановлю ее.
— Никаких «если». Она захочет напасть. Это неуправляемое животное, и оно подлежит ликвидации.
— Нет, — быстро сказала я. — Ни в коем случае.
— Я видал таких вот ярых защитников. Все они убеждали меня, что выдрессировали своих собак, как следует. А потом лежали в медмодуле, еле собранные после нападения. Собаку нужно ликвидировать.
— Нет. Они мои, ты сам дал мне их. И только мне решать, как с ними обращаться.
— Они твои, а ты моя. Так чье мнение в приоритете?
Судя по тону Нигая, он уже все решил, и меня просто ставил в известность. Но эти тхайны — почти дети мне. И я отреагировала так же, как реагирует любая мать, чьему ребенку угрожают:
