Я ахнула, действие было таким неправильным для нашей нынешней дилеммы. Он притянул меня ближе, металлическая рука легла мне на поясницу, его настоящая обхватила мою челюсть, большой палец провел по моей скуле.
— Что ты делаешь?
Он поцеловал меня быстро и крепко, горе и боль прочерчивали линию за линией на его лице.
— Как только мы уйдем, я хочу, чтобы ты отправилась к Максимусу.
— Нет, Доммиэль, о чем ты говоришь? — но я знала, жесткие черты его лица говорили мне, что это уже решено. — Ты не сдаешься. Нет! — я уронила маленькое лезвие, все еще зажатое в руке, и схватила его за затылок и волосы. — Не оставляй меня, — взмолилась я.
— Шшш.
Он прижался ко мне еще одним поцелуем, совершенно не обращая внимания на шипение красных жрецов позади него.
— Один я или все мы, детка. И это точно, черт возьми, будешь не ты.
— Пожалуйста. Я втянула тебя в это. Это моя вина. Я…
Еще один обжигающий поцелуй, на этот раз с глубоким, томным прикосновением языка, его руки и плечи крепко обхватили меня с отчаянной, лихорадочной потребностью. Красные жрецы визжали и шипели от очевидной привязанности Доммиэля, не похоти, а привязанности, обожания — и любви — к одному из врагов.
Резко отстранившись, тяжело дыша, он прижался своим лбом к моему. Слезы потекли по моим щекам.
— Возьми Уриэля и иди к моему брату, — грубая команда. — Он единственный, кто сможет защитить тебя сейчас. Оставайся с его армией.
— Ты не сдаешься, — мой голос дрожал. — Мы можем сразиться с ними
— Они убьют тебя первой, чтобы причинить мне боль, Аня. — Он выпрямился, яростно тряхнув головой. — Я не позволю этого. — Он сжал руку у меня на затылке и прижался еще одним быстрым поцелуем к моим губам. — Мы всегда знали, что наша история станет трагедией, не так ли? — прошептал он мне в губы.
Слезы жгли докрасна мое лицо, когда я сжала его в объятиях, желая, чтобы он выслушал, остался. Он был прав, но мое сердце не желало этого принимать, моя грудь, казалось, сжималась сама по себе при одной мысли о его потере.
— Пожалуйста, Доммиэль. — Я поцеловала его, выдыхая свой секрет, мне нужно было, чтобы он знал: — Я люблю тебя.
Он вздохнул, рубиновый глаз закрылся, как будто от боли.
— Прощай, мой ангел, — мягкие, нежные слова. — Помни меня.
Он отпустил меня, затем все пошло быстро и в то же время медленно. Быстрыми шагами он направился прямо к Беллоку, вытянув руки в знак капитуляции, охотник на ангелов опустил клинок ятагана с плеча.
Ужасный вопль и хлопанье крыльев. Сверху опустилась тень. Дракон с красной чешуей, черными глазами и черным в крапинку подбрюшьем спустился с неба, его массивные крылья взметали снег на улицах. Красные жрецы направились к дракону, когда он приземлился позади Беллока.
Беллок сказал Доммиэлю что-то, чего я не расслышала, и ухмыльнулся прямо перед тем, как вонзил свой изогнутый клинок в Доммиэля, лезвие с окровавленным наконечником вышло между его лопатками. Он упал на колени, темно-красная кровь полилась на тротуар, пока я кричала.
— НЕТ!!!
Я бросилась в атаку, но жрец перехватил меня, повалив на землю сильным ударом в живот. Все это время Беллок медленно вытаскивал свой клинок и перебрасывал Доммиэля через плечо, направляясь к дракону. К тому времени, как я поднялась на ноги, Беллок, Доммиэль и красные жрецы уже были на спине дракона.
Беллок ухмыльнулся мне.
— В другой раз, ангельское сердце. Я еще достану эти голубые крылья.
Подбежав к ним и приготовившись взлететь в воздух, красный дракон взревел, его горячее дыхание предупредило меня, что он выдует огонь, остановив меня на полпути. С сильным взмахом крыльев он взлетел. Тяжело дыша в панике, я оглянулась на Уриэля, затем снова на огромного дракона, который становился все меньше.
Я могла бы последовать за ними, но как только они пересекут защиту, они отправятся обратно в Ад, место, в которое я не могла последовать. И как я вообще узнаю, куда идти, чтобы найти его? Мне понадобится проводник.
Мое внимание привлекло хриплое карканье. На вывеске заброшенного книжного магазина сидел Пак.
Кипя от злости, я закричала:
— Ты не пойдешь за своим хозяином? — я дернула рукой, указывая на небо.
Пак снова каркнул, устремив на меня свой темный птичий взгляд. Слова Доммиэля о его фамильяре всплыли у меня в голове.
Он приходит, когда в нем нуждаются.
— О, Пак. — Возможно, в конце концов, он должен был сыграть свою роль.
У меня был мой проводник. План уже сформировался, я наклонилась, чтобы схватить Уриэля, обхватив локтями его руки спереди. Способная поднять его бесчувственное тело на фут от земли силой моих крыльев, этого было достаточно, чтобы наполовину перетащить, наполовину перенести его на моторную лодку, которую я заметила ранее.
— Тебе лучше следовать за мной, — крикнула я в ответ птице.
Он издал глубокий каркающий звук, затем поднялся со своего насеста и полетел вниз по реке Нарва, явно недовольный идеей последовать за нами.
Это не проблема. Уложив Уриэля на пол лодки, я завела двигатель, отбросила в сторону канаты и развернула лодку назад, несколько раз ударившись о деревянную пристань, я помчалась вниз по реке Нарва в сторону Балтийского моря, точно так, как сказал мне Доммиэль.
Я даже планировала разыскать его брата, но не для того, чтобы прятаться среди его армии.
— Нет.
Мое сердце протестовало против самой этой идеи, извергая мысль о том, что я никогда больше его не увижу, что в этот момент он был на пути к тому, чтобы пережить ужасные пытки.
Мой возлюбленный-демон пожертвовал собой ради меня. Границы не были настолько размыты, чтобы я не могла заметить, что в тот единственный момент, совершив один бескорыстный поступок, он отвернулся от тьмы, устремившись к свету, к искуплению, знал он об этом или нет.
— Держись, — прошептала я, когда ледяной ветер и вода брызнули мне в лицо. — Я иду, любовь моя.
Глава 25
Доммиэль
Одно я знал наверняка, когда приходил в себя и снова терял сознание, — за свою бессмертную жизнь меня много раз избивали, калечили и пытали, но ничто… ничто не могло сравниться с изобретательной агонией в подземелье Обезьяны.
— Проснись, проснись, — раздался певучий мотив принца демонов, который, по-видимому, был тем, кто назначил самую высокую цену за мою голову.
Беллок присоединился к веселью. Сначала он пытал меня, выбив плечо и разбив коленную чашечку. Мне удалось не отрубиться в течение этого ада.
Обезьяна перерубил мою металлическую руку через искусственные сухожилия, а не плоть у моего локтя. Но я чувствовал боль, так как Кость прикрепила металлические сухожилия к моим настоящим. Казалось, Обезьяна хотел, чтобы я оставался в сознании. Даже в аду, если бы мое тело было уничтожено, душа могла бы ускользнуть в темные земли, где он не смог бы вернуть меня, если бы не отправился на охоту. А он хотел поиграть со мной подольше. Казалось, гораздо дольше.
Беллок потащил мое тело к каменной стене, на которой находился деревянный крест. Он был размером с человека и весь в шипах длиною в фут, которые были обращены наружу, но самый длинный шип находился в середине креста. Для того, что должно было произойти, не требовалось никакого воображения. Без церемоний он поднял меня и толкнул на крест, двухфутовый шип пронзил мою спину, выходя где-то в районе пупка.
Сначала я даже не узнал источник криков, когда красные жрецы насаживали мои обнаженные конечности на другие шипы, вытянув мое тело вдоль креста, удерживаемое в вертикальном положении гигантскими гвоздями, пронзившими сухожилия и кости.
Мое зрение затуманилось. Я плыл по течению. Голоса накладывались друг на друга, ни один из них не был различим, пока один из них не приблизился. Обезьяна. Нет, Ладья. Те же длинные черные волосы, обманчиво привлекательное лицо, ожесточенное жестокостью, красные глаза, слишком настороженные. Одетый в черную кожу, без доспехов, он присел на корточки передо мной, опустив взгляд.
