кроме камина и огромной двуспальной кровати больше ничего не было.
— Мам, где мы? — поинтересовалась Дин, хватаясь за ладонь Дамира. — И почему мы здесь?
— Это одна из гостевых комнат академии, — пояснила Эмирин. Она стояла возле камина с бокалом в руке и улыбалась. — А почему… ну, считайте это подарком от твоего дяди, Дамир. Он разрешил.
Наследника захлестнуло жаркой волной, и видимо, с Дин произошло то же самое — она сильнее стиснула его ладонь и придвинулась ближе, прижалась сбоку, положила голову на плечо.
— Я заберу вас через шесть часов. Если захотите есть или пить, попросите академию. Хотя вряд ли у вас будет на это время… — Она фыркнула, подняла бокал, будто произносила тост, отсалютовала им — и исчезла, оставив после себя только лёгкий аромат весенней зелени.
— Без пяти двенадцать, — шепнула Дин наследнику на ухо. — Часы на каминной полке показывают. Как думаешь, нам хватит времени?
— Издеваешься? — выдохнул Дамир, оборачиваясь и подхватывая девушку на руки. Она хихикнула и провела ладонями по его плечам. Глаза Дин возбуждённо блестели, из голубых превратившись почти в жёлтые, как иногда случалось с Эмирин, когда она волновалась. Хотя Дин вовсе не выглядела взволнованной — скорее, она была в нетерпении.
— Нет. Я же не знаю, вдруг ты спать планируешь?
— Планирую. — Дамир осторожно положил Дин на кровать и улыбнулся, когда она облизнула губы и потянулась к нему. — Но сильно позже…
Целуя её, мягкую, сладкую и податливую, наследник чувствовал себя абсолютно счастливым. Пусть это только до утра… но они с Дин используют каждую подаренную секунду.
«Спасибо тебе, дядя Велдон».
Шайна Тарс
В зале памяти оказалось темно, как в норе у крота, и несколько я минут я сидела на полу, глубоко дыша и пытаясь справиться с подкатившей к горлу тошнотой. Было мерзко, словно я наелась чужих соплей, хотелось хорошенько вымыться, а губы и вовсе щёткой потереть, чтобы не осталось ни следа от поцелуя Коула. Гадость, какая же невыносимая гадость! И это — мой первый поцелуй!
Я всхлипнула от обиды и вытерла невольно покатившиеся из глаз слёзы. Я никогда не мечтала о чём-то особенном, как в романтических историях о любви, но и не могла остаться равнодушной к тому, что меня поцеловали насильно. Я чувствовала себя ребёнком, которому обещали конфетку, а вместо неё подарили фантик с уличной грязью, и рот теперь полон отвратительно горького песка…
Продолжая размазывать слёзы по лицу, я поднялась, огляделась и увидела в двух шагах от себя портальное зеркало. Несмотря на почти полнейшую темноту, его поверхность маняще серебрилась, будто наполненная изнутри лунным светом.
Переносясь сюда, я не собиралась идти к Норду — не настолько расстроенной и заплаканной, по крайней мере. Это был жест неожиданности и отчаяния. Но сейчас, глядя на переливающуюся молочным светом поверхность зеркала, я ощутила безумную тягу шагнуть туда и оказаться в императорской библиотеке. Чувство было настолько острым, что причиняло почти физическую боль. И несколько секунд я ещё стояла, сжимая ладони в кулаки и пытаясь справиться с собой, но потом всё же сдалась и запрыгнула в зеркало.
Я думала, в библиотеке будет так же темно, как в зале памяти, но ошиблась — Норд ждал меня с зажжённым светом, пусть неярким, но он отлично позволял рассмотреть моё заплаканное лицо и красные глаза.
— Шани! — воскликнул хранитель, вскакивая с кресла и стаскивая с колен Хель. — Что случилось?
В его голосе было столько беспокойства, что обида вспыхнула с новой силой, и я, позорно искривив губы, жалобно всхлипнула, заливаясь слезами.
— Дарида, — пробормотал Норд, подбегая ко мне, обнял и начал поглаживать по спине, утешая, — я-то думал, ты будешь радостной, всё-таки бал… Что случилось, хорошая моя? Такое платье у тебя, ты в нём очень красивая, но почему-то плачешь. Что такое?
И как о подобном говорить?.. Неловко…
— Это… глупо, — прошептала я, подняла голову и посмотрела в его глаза. Тёмно-карие, обеспокоенные, с россыпью морщинок в уголках — как маленькие лучики солнца. Это были глаза человека, который много видел и много знает, и который, конечно, не станет надо мной смеяться, но… — И нелепо, наверное…
— Расскажи, — попросил Норд ласково и погладил меня по щеке, стирая слёзы. — Не бойся.
— Я не боюсь. Просто тебе это, скорее всего, покажется глупой ерундой.
— Не покажется. Ну же, Шани.
Он говорил твёрдо и уверенно, и я сдалась. Мне действительно хотелось поделиться своей обидой.
— Я никогда не мечтала о чём-то особенном, но… хотя бы не так. Я не целовалась… до сегодняшнего дня. А сегодня меня поцеловал Коул. Он сам, я не хотела и вырывалась. Мне обидно, что вот так… первый поцелуй. Это глупо, да?
С каждым моим словом лицо Норда менялось, ожесточаясь и мрачнея, глаза темнели, наливаясь какой-то зловещей чернотой, на скулах заиграли желваки. Но я чувствовала, что его гнев направлен совсем не на меня.
— Нет, не глупо, — выдохнул он сквозь зубы. — Разбитые мечты, тем более, такие нежные и хрупкие, не могут быть глупыми. Жаль, что я не способен вернуть тебе их, но кое-что мне по силам.
Я поняла, что Норд собирается сделать, за секунду до того, как его губы накрыли мои. Увидела по решительному, но ласковому взгляду. И сам поцелуй тоже был таким — решительным, но ласковым, почти невесомым, но только поначалу, пока первые несколько секунд я стояла, не в состоянии шевелиться. А когда наконец подняла руки и обняла хранителя за шею, подаваясь вперёд и отвечая на поцелуй, он изменился, став глубже и настойчивее. Дыхания не хватало, и жарко было так, что мне казалось — я плавлюсь, как шоколад на солнце.
Норд подхватил меня ладонями под бёдра, приподнимая над полом и продолжая целовать, и я застонала от близости наших тел, горячих и льнущих друг к другу. Но хотелось ближе, ещё ближе, и чтобы не было одежды… Кажется, Норду хотелось того же самого, потому что он понёс меня к креслу и сел туда со мной на руках, тут же принявшись расстёгивать крючки на платье сзади. Я не могла ему помочь, только ёрзала в нетерпении и всхлипывала, когда он задевал пальцами голую кожу под тканью, и каждый раз после этих всхлипов Норд смотрел на меня таким обжигающим взглядом, что я дрожала от возбуждения. Страха
