к плечу.
— Я никуда не уйду. Даже не надейся.
Напоследок, чувствуя прилив крови к щекам, попросила расшнуровать мне платье.
— Наверное, я и сама смогу. Но вдруг нет.
Он сделал, как я просила. Легко коснулся пальцами спины, скользнул губами по шее, издал тихий вздох и простился. А я осталась — наедине со стуком своего сердца и эхом приятного трепета в теле.
В тишине пустой квартиры юбки шелестели особенно навязчиво. Я избавилась от платья, свалив его бесформенной грудой на пол гостевой спальни, приняла душ, переоделась в джинсы и рубашку. Ботинки обувать не стала, осталась в одних носках.
Кухня в серо-стальных тонах отделялась от гостиной раздвижной перегородкой молочного стекла. Ожившая картинка из каталога, всё по последнему слову. В духовом шкафу можно запечь кабанчика, холодильник похож на корабль пришельцев. Я сделала себе пару бутербродов с бужениной, сыром и листьями салата, вскрыла банку консервированных персиков. Еды немного, так это называется? В шкафах горы незнакомых упаковок. Разбираться в них прямо сейчас не хотелось; о кладовой и говорить нечего.
Этот день, полный страхов, потрясений и чудес, измотал меня. Однако возбуждение ещё не сошло, и я отправилась осматривать квартиру.
Большая... Как и следовало ожидать. Обстановка в аскетичном современном стиле. Много воздуха, низкая мебель простых форм, приглушённые цвета.
Интерьер следовало назвать мужским. Но я не стала бы ничего менять, только добавила чуточку мелочей для уюта.
В спальне Мэта с квадратной кроватью и гардеробной обнаружился выход на балкон, или скорее, террасу. Рядом располагался маленький тренажёрный зал, напротив — кабинет. Суб-техники в нём было больше, чем у Харальда в аппаратной. На краю письменного стола лежала рекламная брошюра автомобилей марки "кугуар". Я увидела оскаленную морду на обложке и засмеялась в голос.
Вот же она — "кошка в его руках"!
А ещё Синеглазка в кафе "Хвост трубой", которую я передала ему из рук в руки, не желая терпеть обидный допрос.
Столько намёков и знаков.
Как я сразу не догадалась?
На боковой стене висел стенд с дюжиной светописных снимков.
В крупном молодом мужчине, одетом и подстриженном по моде тридцатилетней давности, я без труда узнала Мерсера Даймера. Несмотря на улыбку, его взглядом можно было крошить гранит. Большая тяжёлая рука главы концерна лежала на плече хрупкой молодой женщины в летнем платье. Её тонкое лицо показалось странно знакомым — как будто когда-то я его уже видела, причём не в журнале, а в жизни.
Между родителями — маленький мальчик, белокурый, очень хорошенький и очень счастливый. Умом я понимала, что это Мэт, но распознать отдалённое сходство сумела только минут через пять упорного разглядывания — исключительно волевым усилием. А кто в три года похож на себя взрослого?
С соседней карточки смотрел подросток — с потемневшими волосами, в форме частной школы с вензелем на груди, и это точно был Мэт! Такой серьёзный и такой забавный.
Импозантный пожилой господин в кресле у камина, очевидно, приходился ему дедом.
Совсем иначе этот господин выглядел на борту яхты, в компании рослой женщины в годах. Бабушка Мэта? Оба в грубых свитерах и штормовках, за плечом деда виден спасательный круг, море за кормой суровое, не южное.
Они все были разными, представители трёх поколений Даймеров, но фамильные черты угадывались с одного взгляда.
Следующий снимок был сделан на фоне седых гор и синих небес. Мэт, совсем молодой и дерзкий, прижимал к себе смеющуюся девушку с короткими растрёпанными волосами. Лицо сердечком, курносый нос, веснушки.
Я постаралась заглушить голосок ревности, шептавший, что Мэт должен был спрятать этот снимок перед тем, как привести в дом меня.
Не должен, сказала себе, радуясь, что ни капли не похожа на Лидию.
Я разглядывала стенд час, не меньше, пытаясь по листкам плотной глянцевой бумаги прочитать жизнь Мэта.
Больше всего было снимков матери и деда. И ни одного свежего портрета отца, ни одного изображения младшего брата. Как его — Эдмунд? Наглый, самодовольный красавчик.
Я налила себе апельсинового сока, погасила свет и села в гостиной, думая о том, что могла прожить эти три месяца в роскошной квартире рядом с добрым и заботливым мужчиной.
Но к чему бы мы пришли?
Я бы влюбилась по уши, тут и говорить не о чем. А Мэт? Смог бы он разглядеть во мне что-то особенное, что отличало бы меня от Жанин, Нэлли и других женщин? Если бы я не разбудила в нём сомнения и подозрения, а следом азарт охотника.
Возможно, сегодня Мэт был бы только рад, что наши пути наконец расходятся — и моё сердце не замирало бы в предчувствии счастья, а рвалось на части от горечи.
На кресле рядом валялся клетчатый плед. Я закуталась в него и легла на диван — так было удобнее наблюдать светляков за окном.
А вдруг он женился на мне только из благодарности? Я дважды спасла ему жизнь. Когда вытащила из готовой вспыхнуть машины. Потом — как феникс…
За этим я понадобилась Талхарам? В качестве ещё одного средства продления жизни?
Феникс. Не могу поверить.
Неужели мне достаточно просто хотеть, чтобы с Артуром и мамой ничего не случилось, и это поможет?
Ладно. Скоро вернётся Мэт, мы поговорим, и всё станет ясно. Надо только подождать…
Глава 26. Там, где только я и ты
За окном было светло, и я целую минуту не могла понять, где нахожусь. Грифельные пальцы башен трогали небо, затянутое белёсой пеленой. Город, бескрайний как море, купался в лёгкой дымке. Утро сейчас, день или вечер?
Ноздри дразнил запах выпечки. Блины… оладьи? Со стороны кухонной перегородки, наглухо задвинутой, слышалось характерное позвякивание.
У Мэта наверняка есть домработница…
Я одёрнула рубашку, пригладила волосы и, кутаясь в плед, подкралась к перегородке. В носках можно ступать бесшумно.
Высокая створка легко скользнула по идеально выверенным направляющим. Я собиралась только в щёлку заглянуть. Но услышала:
— Доброе утро, соня. Заходи.
Мэт с улыбкой обернулся от плиты. В рубашке поло, мягких домашних брюках и клетчатом переднике. Представить не могла, что когда-нибудь увижу его таким.
— Когда ты вернулся?
— Поздно. Не стал тебя будить.
На сковороде тремя бледными лепёшками скворчали и пузырились оладьи. Ловко поддев каждую деревянной лопаткой, Мэт по очереди перевернул их румяной стороной вверх.
— Ты всё-таки ухитрилась от меня удрать, — со вздохом упрекнул он. — Диван слишком узок для двоих. Чем тебе не угодили кровати?
— Я… не собиралась засыпать. Хотела дождаться тебя. Просто
