– я не сказала. Ничего не сказала.
– Я знаю, – фейри убрала с ее лица спутанные пряди волос. – Ты у нас храбрая девочка. А теперь поспи.
Скользнув пальцами по бледной коже Оллин, Шапка усилием воли замедлила ток крови в сонной артерии, отключив ведьму. Это было вредно, но, как помнила фейри еще с давних пор, болевой шок для человека мог быть смертелен. А что может быть хуже самой смерти, когда исправить уже ничего нельзя?
Выйдя из комнаты, Ллариг показала за спину, в сторону открытой двери. Пожиратель грехов, уже довольно твердо стоящий на ногах, кивнул в ответ и направился в помещение. Выглядел он немного лучше. Бледное лицо Алека выражало решимость, а рот был сжат в полоску – падший наверняка искусал себе все губы. Ллариг проводила его взглядом и достала из ножен оба клинка, плотно обхватив рукояти.
Оставалась последняя комната.
Глава 20
Сидхе были в доме. Ощущение от присутствия появилось задолго до того, как они переступили порог этой обители. Не то чтобы всем овладело какое-то гнетущее ощущение предвкушения, просто… она молилась, чтобы дверь впереди осталась запертой, чтобы не пришлось делать то, что заставлял Джарра, стоявший за спиной. Она обещала не вредить никому, даже Сидхе.
Девушка повернула голову и в ее шею снова впился ошейник, густо усеянный шипами по внутренней стороне. Тонкая алая струйка побежала вниз, впитываясь в давно влажную майку, неприятно липнувшую к телу. Боль, ощущаемая при этом, уже давно потеряла свое первоначальное значение, из фактора устрашения превратившись в простое физическое неудобство. Просто, как насморк, мать ее… Короткие волосы, обрезанные тупым ножом ближе к затылку почти под корень, достигали уровня скул со стороны лица и упрямо лезли в глаза. Еще недавно вместо жалких остатков на ее идеальной головке чуть вились длинные белокурые локоны, обрамляя тонкие черты аристократического лица. Кажется, с этого момента прошли столетия.
Мучитель за ее спиной стоял молча. Наверняка упершись взглядом в дверь. Она предпочитала даже не вспоминать имени, ограничиваясь местоимением «Он» или емким словом Джарра[37]. При взгляде на него ощущались только злость и собственное бессилие. И ожидание. О, да! Ждать она умела, как гадюка, затаившаяся под старым ветхим деревом, поваленным бурей.
Сам он был силен. Нет, не физически, это тщедушное мужское тело никогда не стало бы эталоном мощи ни у одной из рас мира. Длинные тонкие руки с пальцами, будто лапы паука, ноги как спицы, тощее тело. Когда Джарра садился, ее не покидало ощущение, что однажды он переломится пополам. Водянистые глаза, прозрачно-серого цвета, вечно недовольное выражение надменного лица. Казалось, он никогда не улыбался, бросая все свои силы на злобу, постоянно источаемую в пространство, но магия в его крови была сильна, властвуя почти безраздельно.
Гойделы всегда отличались высоким волшебным потенциалом, балансируя на грани людей и фейри. Люди смогли победить Сидов, вытеснив магических существ в добровольную ссылку, и это было удивительно, но то, что гойделы смогли сохранить хотя бы часть своих способностей в первозданном виде, когда остальные потеряли почти все – просто феноменально. Плохо было одно – сохранив свою магию, Дети Миля сохранили и все то плохое, что имели. Жадность, коварство, зависть и злоба в сочетании с вполне трезвым рассудком для них были нормой.
Перенеся вес с ноги на ногу, она снова почувствовала, как шипы ошейника дернулись, глубже впиваясь в рану. Не нужно было поворачиваться, чтобы узнать – это проклятый Джарра натянул поводок в своих руках. То ли из страха перед ней самой, то ли из чистого садизма, Он постоянно проделывал такие штуки… или придумывал что-нибудь похуже. Впрочем, после пыточной Сулеймана ее трудно было чем-то удивить. Иногда, даже полезно иметь собственный опыт палача. Знаешь, что порой бывает и хуже.
Толстые браслеты оттягивали запястья вниз. Утяжеленные вставками из обсидиана железки лишали силы воли и, что более важно, полностью блокировали магические способности. Это ощущалось как медленная смерть от тяжелой болезни, но Он, похоже, был только рад этому. Думать об этом необходимо было, стараясь не сплевывать на пол, иначе Джарра мог ударить ее по голове. Нет, страшила не боль, а скорее, потеря координации движений, которой грозил такой удар. Если Сиды все же их найдут, понадобятся все силы и возможности, чтобы выжить самой и спасти сестру. Хоть и сводную, но ближе у нее не было никого. Трудно поверить, что та, кого сама раса называла «Прекрасный Ужас», может о ком-то так заботиться.
Она чуть слышно вздохнула. А как можно было не переживать о том, кто всю жизнь пекся о тебе даже больше, чем о себе? Чего стоило только ее невиданное решение – забрать ублюдка своего отца, чтобы растить в собственном доме. Ладно бы в качестве игрушки, но нет! Ее сестра потребовала для бастада положения равной и билась за это насмерть. Сначала, чтобы упрочить положение новой родственницы, потом – с теми, кто посмел бросить вызов ребенку ее отца, слишком маленькому и немощному, чтобы заступаться за себя самостоятельно. Нет. Она никогда не сможет расплатиться за это. Именно поэтому требовалось существовать даже так, когда честь требовала освободиться, пускай даже ценой собственной жизни. Нужно было выжить. Пускай даже ценой гордости. Спасти старшую сестру, которую гойделы тоже схватили и держали где-то еще. Потом можно будет вернуться, чтобы поговорить кое с кем наедине.
О, да! Ухмылка, растянувшая рот и открывающая крепкие белые зубы была плохой. Настолько, что Джарра бы сильно занервничал, если бы смог ее увидеть. Им было о чем поболтать. Она уже знала, что Ему особенно не понравится часть о пытках при дворе СелимаI. Особенно демонстрация на живом объекте. И пусть он молиться своим богам, как умеет, потому что никакая сила не спасет его от того ужаса, который она решила подарить этому гойделу. Терпения хватит.
Зеленые глаза девушки затуманились предвкушением, а тонкий язычок быстрым движением скользнул по полной верхней губе. На
