перед сном огневичка все же не выдержала. Мы обе долго ворочались в кроватях. В какой-то момент она приподнялась на локте и щелчком пальцев зажгла свечки в комнате. По стенам заплясали полупрозрачные тени.
— Мира, то есть жених тебя бросил? Тебе некуда возвращаться? — спросила Джесс.
Я легла на спину и уставилась в потолок. Джесс задала очень правильный вопрос. По сути, на Земле меня ничего особо не держало, но все равно за Пашку обидно. Я даже скучала по вечно недовольному Игнатьичу, что уж тут говорить о женихе и свекрови.
Такое ощущение, будто у меня выдрали кусок жизни и не хотят отдавать. Вроде он мне и не нужен был, а все равно больно. Обиднее всего, что я строила свою маленькую неидеальную жизнь очень много лет, а разрушилась она по щелчку пальцев. Точнее, после сумбурных витиеватых белых стихов местного стихоплета.
Тоже мне гуманисты, блин.
Устав пялиться в пустоту перед собой, я перевернулась на бок. Перед глазами появилось мерцающее пламя свечей и обеспокоенное лицо Джесс. Я вздохнула.
— Он даже месяца не подождал, прежде чем найти себе другую. Мне кажется, Пашка не искал даже. Она уже была.
Джесс открыла рот и попыталась найти подходящую фразу, чтобы поддержать меня. У нее не получилось. Я была даже рада, что она промолчала. Жалость могла меня добить. А нам еще маньяка искать, и дел ого-го…
— Пашка и раньше странно себя вел. Я все надеялась, что жизнь наладится, — сказала я. — А вон оно как вышло… У меня на родине Ад считается самым страшным местом для грешников. Примерно как для вас мой мир. Я иногда думаю…
Слова застряли в горле. Я откинулась на спину, смаргивая слезы. Как только дышать стало легче, я продолжила.
— Иногда я думаю, что это произошло не просто так. В Ад же отправляют самых страшных грешников. Может, я в тот день дождалась Пашку и нечаянно убила его. Или специально, или в состоянии аффекта… В общем, не знаю. Просто иногда мне кажется, что все происходящее — мое наказание. И я его заслужила. А дальше будет только хуже.
Повисло неловкое молчание. Я уже жалела, что поделилась с Джесс самым сокровенным. Я никому не решалась сказать свою расу, и уж тем более признаться в этих страхах. Что может быть хуже, чем убить любимого за кусок пирога и попасть за это в Ад?
Правильно. Забыть об этом.
— Посмотри на это с другой точки зрения, — тихо сказала Джесс. — Ты человечка. Из вас получаются самые могущественные колдуньи. Ты можешь заново отстроить свою жизнь, ведь ты уже это однажды сделала. Станешь величайшим магом в Аду. Если только нас маньяк не убьет к этому моменту за то, что мы лезем в расследование.
— Да, — эхом откликнулась я. — Все будет хорошо. Если только не маньяк…
Закрыв глаза, я снова почувствовала себя не в своей тарелке. Вот только на этот раз дело было не в хитросплетениях моих проблем. Я оказалась у Крака в спальне. Это легко было почувствовать по неуловимому приятному запаху. Я никак не могла его идентифицировать, но знала, что он мне нравится.
— Крак, — сонно пробормотала я.
— Да, любимая? — лениво протянул его голос откуда-то сбоку.
Я перекатилась поближе к туманному облачку, прячущему под собой мужчину. Шелковые простыни скользили по коже. Недовольно заворчав, я спихнула их в сторону, с головой накрыв ошалевшего от такого самоуправства Крака.
— Что не так? — поинтересовался он.
— Ненавижу шелковое постельное белье, — призналась я. — Мне бы что-то поплотнее и не такое скользкое.
Крак устало вздохнул и помог мне стянуть с подушек наволочки. Постельное белье осело на полу багряной кучкой. А я, удовлетворенно вздохнув, легла Краку под бок и требовательно дернула за руку.
— Ты греть меня будешь или как? — буркнула я.
Крак прижался ко мне и выдохнул куда-то в затылок. Его пальцы сами потянулись к ночной сорочке, задирая ее неприлично высоко: до середины бедра. Я не возражала. Крак, окончательно осмелев, притянул меня поближе и легонько коснулся губами ушка.
Не заметив никакой реакции, он развернул меня к себе и требовательно посмотрел в глаза. Это выглядело забавно, ведь его постоянно обволакивала магическая дымка.
— Что с тобой случилось? — спросил Крак.
— Жизнь, — вздохнула я.
Мою попытку развернуться и уснуть нагло пресекли. Крак ухватил меня за подбородок и выдохнул куда-то в губы:
— Могу я как-нибудь помочь? Быть может, развеселить?..
— Ага, — зевнула я. — Добей уже, чтоб не мучилась.
— Любовь моя, ты же знаешь, одного твоего слова достаточно, чтобы я нашел тебя. И как только это случится…
“Будешь рожать борщи и готовить детей, — подсказало подсознание. — Или наоборот. Но суть ты уловила!”
— Нет, дорогой, — буркнула я. — Спасибо, как-нибудь и без твоей помощи угроблюсь.
— Не шути так, — тихо попросил он.
От его тона по коже побежали мурашки. Крак коснулся моей щеки, аккуратно убрал упавший на лоб локон и нежно поцеловал меня в висок.
На этот раз я не стала напоминать ему про жениха. Пашка-какашка уже не моя проблема. Пусть та фигуристая мымра трусы ему стирает. А я найду себе какого-нибудь прынца!
Нет, фигня. Зачем мне принц, когда у меня есть целый мир? Я могу создавать планы, путешествовать по Авонширу, строить порталы. И никакая ипотека меня больше не затащит в офисы!
Да и Игнатьичи вряд ли существуют в магических мирах.
На этой счастливой ноте я сама потянулась к губам Крака. Он опешил, когда я врезалась ему в нос. Мужчина даже не понял, что с ним собираются делать. Но разве это проблема?
Сердце требовало увеселений для снятия стресса, а мозг справедливо решил, что парочка поцелуев во сне ничего не изменит.
Я толкнула Крака в бок, вынуждая лечь на спину, и тут же села сверху. Дьявольски расхохотавшись, я снова склонилась к его губам за новым поцелуем.
Он малость ошалел от такого напора. Или от свалившегося ему на голову счастья? Он нежно касался моих губ, словно боясь спугнуть. Его руки обхватили мои бедра, а потом аккуратно перекочевали чуть выше, чтобы прижать меня к торсу.
Поняв, что никто не собирается сбегать, Крак глухо простонал. Он резко сменил тактику. Его губы смяли мои. Поцелуй из нежного превратился в страстный. В следующее мгновение уже я лежала на кровати, а мужчина нависал надо мной. Наши взгляды пересеклись.
Дымка расступилась, давая мне заметить хищную улыбку Крака.
— Ага… — произнес он и снова поцеловал меня.
