Ознакомительная версия.
— Самое время использовать силу твоих сувениров. — Сергей вынул из кармана и бросил на воздух веер календариков. — Как там? У кого есть от тебя подарок, тот под твоей защитой? Бред! Нас никто никогда не объединит.
Я пожала плечами. В конце концов, это была не моя идея.
— Каждый раз тебя кто-то будет пытаться перетянуть на свою сторону. И до недавних пор, куда шагнуть, выбирала ты. Давай посмотрим, что скажет другая сторона? Он же тебя любит. А значит, должен сохранить жизнь.
От предчувствия неминуемого конца в руках появилась внезапная слабость, ладони поехали по железным поручням. Сергею оставалось только подтолкнуть меня, что он и сделал. Поручни выскользнули из пальцев.
Успела испугаться. Потом тело взорвала боль.
Давно у меня не было такого неудачного дня.
На секунду я увидела парк и ДК как будто сверху. Дорожку, фонтан, чихающего у ступенек Антона. В кулаке у него зажат платок, он вытирает им выступившие от натуги слезы. Эдо стоит в дверях и недовольно смотрит на угол здания, за которым лежу я. Вцепившись пальцами в землю, на дорожке, среди рассыпавшейся травы скорчился остролицый. Кожа на его лице высохла и почернела, скоро от него останется один скелет.
Передо мной мелькает перепачканная в крови крупная мужская рука.
— Все просто, — шепчет голос.
Боль разрывает на куски, но я не теряю сознание. Тело горит, и я чувствую, как меня несут. В горло словно палку воткнули. Рот заполняет что-то теплое, вязкое.
— Маша?
Я открываю глаза и вижу Макса. Где он был раньше?
Меня обволакивает холод, он вытягивает боль, замораживая ее. Хочется улыбнуться, сказать, что я поздравляю его с днем рождения. Я сегодня без подарка. Потом что-нибудь придумаю.
— На нас напали. Джерома больше нет. Елены с Сибиллой тоже. — Голос Сергея уплывает от меня и поэтому кажется призрачным. — Она умирает. Ты можешь ее спасти!
— Маша! — шепчет Макс.
Я чувствую его холодные пальцы на моих руках, плечах. Он теребит меня, и так хочется ему сказать, что я соскучилась, что больше ни за что его от себя не отпущу. Что зря он ушел. Что по отдельности мы не справимся. Только вместе.
— Помоги ей, — настаивает Сергей.
Макс, как же я люблю тебя! Три слова, все остальное — неважно.
Он склоняется, и я вижу, что у него мертвые глаза.
— Сделай ее вампиром! — настаивает Сергей. От его слов просыпается боль. — И она останется с тобой. Навсегда. Иначе ты ее потеряешь.
— Не могу! — бескровные губы еле шевелятся.
Я плыву в жарком мареве. Или это меня опять несут?
— Если она будет вампиром, то останется с тобой, — твердил свое Сергей. — Больше никак! Куда ты идешь?
— Обратно.
— Остановись! Она умрет. Ее ничто уже спасти не может. У нее сломана шея! Ты даже на улицу выйти не успеешь, как ее не станет. Дай ей своей крови!
— Потерпи, — шепчет Макс.
— Не будь дураком! Ты своими руками отдаешь ее нашим врагам! Она теперь никогда не будет с тобой.
— Маша должна жить. Если бы не я, она так бы и жила у себя в городе, и ее жизни ничто бы не угрожало!
— Глупец! Она все равно умрет! Что ты с ней тогда делать будешь?
Мне кажется, я слышу дыхание, а потом на меня что-то капает. От этой воды царапины на лице неприятно саднят, словно на меня пролили что-то соленое. Но ведь вампиры не умеют плакать. Любимый, не расстраивайся. Сегодня твой день рождения, и все должно быть так, как захочется тебе.
Глава 15
День рождения вампира
Странно, что я умерла в день рождения Макса. Сто с лишним лет назад он появился на свет, а я вот исчезла. Неприятное чувство — быть не здесь. Все оставалось на месте. Моя комната: кровать, стол, книжные полки, окно. Чуть шевелятся шторы. Меня только не было. Мне немного обидно все это оставлять. Или нет? Человеческие понятия стерлись из памяти.
Голос Макса. Он бубнил что-то на одной ноте. Хотелось приласкать любимого, сказать, что смерть — это не так уж и страшно. Ему-то это известно. Но рука не поднималась. И я не здесь, и мир — Зазеркалье. Ничего поделать уже нельзя.
— Переломная, шесть! — крикнул женский голос.
Показалось — Катрин. Но был только звук. Откуда здесь взяться Катрин?
Табличка. Темно-голубые буквы на белом фоне, синее полукружье. Сверху торжественно так — «Улица Переломная». И большая шестерка снизу.
— Оставь нас вдвоем! — Четко. Возражения не принимаются.
— Этого не должно было произойти!
Голос Макса ближе, и я вижу застывшее лицо. В нем отражаются сто с лишним лет, что он прожил. Глаза запали, и догорающим фитильком тают огоньки в зрачке.
Что же он так убивается? Ведь все правильно. Мы теперь оба умерли. Нам будет о чем поболтать на том свете.
— Это неважно, — механически рубятся слова. — Ни тебя, ни кого бы то ни было другого здесь быть не должно. Никогда! Увижу, без предупреждения брошу одолень-траву под ноги, волчком завертитесь, прахом рассыплетесь, к своему праотцу дьяволу отправитесь, куда вам и дорога.
Мне начинает мешать чернота, что пытается залезть в мое видение. Черные рассыпающиеся паззлы. Я знаю, что это такое. Это смерть. После гибели Дракона она преследует меня. Но я пока могу прогнать ее.
Я смотрю на Макса, но он отворачивается. Спина ровная, плечи расправлены, и надо-то мне всего ничего, коснуться его, но он вздрагивает, отстраняясь.
— Пускай будет так, — медленно соглашается он. — Если что-нибудь понадобится…
— От тебя — ничего не понадобится! — Слова ударяют Макса в грудь, и он отшатывается.
— Она должна жить! — шепчет Макс.
— Вот именно — жить, а не выживать, как это делаете вы. Уходи и больше не возвращайся.
— Кто это сделал?
— Ты и сделал. Бедная девочка! Неужели тебе ее не жалко?
— Кто еще?
— Антон. И кто-то помог ей упасть с большой высоты.
Часы в гостиной тяжело, мерно ударяются об меня. Я сотрясаюсь. Чернота наступает. Я знаю, там, за ней, Дракон. Он хочет, чтобы я ушла вместе с ним.
А еще я знаю, что Макс не сделал из меня вампира. Разве имеет значение, кто ты, когда любишь? Но зачем он принес меня сюда, к Эдо? Без Макса мне будет грустно.
Я отворачиваюсь от всего этого мира и шагаю в черноту. Меня дергают за руку. Грубо так. Больно! Вы бы еще ударили…
В уши лезет надоедливый звон. Стучат прямо у меня над головой, словно кто-то специально хочет, чтобы я проснулась. Ну что же, раз они так этого хотят, то я это сделаю.
В первую секунду в мозгах случается легкое помешательство, потому что ни стола, ни книжных полок, ни распахнутых занавесок, ни моей комнаты в квартире на двенадцатом этаже, выходящей окнами во двор, — всего этого нет. Разве я не дома? И что самое странное — кровать не моя. Не узкая кушетка, а диван. Желтый. С мягкими подлокотниками. На окне прозрачный тюль. Он шевелится от легкого сквозняка. На подоконнике герань тянет свои тонкие ручки с волнистыми листиками-ладошками к свету. Его здесь много. Ну конечно, май месяц. Начало. Еще столько маяться.
Ознакомительная версия.
