- Тогда хотя бы пойми. - Он говорил это медленно, вкрадчиво и тихо. Словно действительно пытался донести до нее сокровенный смысл, действительно хотел, чтобы она поняла. - Я жил задолго до тебя. Я был тем... кто имел многое. Моя сущность, ее отняли у меня. Забрали и изгнали. Выбросили как... мусор, как что-то мелкое, несущественное и ненужное. Кем я был и кем стал.
- Неужели... оно того стоит? Или я ни черта не стою? - Шер скорее разговаривала сама с собой, продолжая тихо плакать. - Неужели ты так просто сможешь приговорить человека на смерть? На мучения. Для тебя это ничего не стоит, да? Тебе все равно, самовлюбленная ты сволочь.
- Тише, эйки. Я не хочу отдавать тебя. Я бы предпочел оставить тебя себе, однако думаю, ты бы...
- Да я бы тебя убила, пока ты спал, чертов Блэквуд.
- Вот видишь. Назад пути нет. Так уж получилось... я всегда довожу дело до конца.
- Ты... обретешь свободу. А что насчет... моей? - Прошептала Шерри, заглядывая в глаза мужчине, который приподнялся над ней. Буря и шторм. Все это было так знакомо...
- За все приходится платить, Шерри.
- Для тебя даже люди... просто цены. Средство для достижения целей. Ты... - Она вздохнула. - Нет на свете тех ругательств и оскорблений, которые бы полностью выразили мои чувства к тебе.
- Тогда просто помолчи. И дай мне тебя поцеловать. - Он вновь наклонился, стирая пальцами ее слезы. - Твои губы - лучшее, что мне доводилось пробовать, Шерри.
И он целовал, успокаивая, утешая медленным движением твердых губ. Но почему-то это лишь заставляло ненавидеть его еще больше. Он целует ее, он ее желает, он обручился с ней и все равно отдает другому. Все равно...
Уже совсем скоро. Через четыре дня.
***
Где-то читала, что женщины сильнее мужчин в плане духа. Что они переносят удары судьбы легче, что приспосабливаются к новым условиям и обстоятельствам быстрее. Понятное дело, что так можно сказать не про всех. Однако это заложено в женской природе, в ее начале - созидать, нести жизнь и мир, уют. Все это связано с главной функцией женщины - она, прежде всего, мать, она сделает все для своей жизни и жизни своего будущего потомства.
А к чему я это, собственно?
Не знаю, кто это все писал, но я была с ним (или ней) частично согласна. Мы действительно адаптировались быстрее. Хотя в плане духа я не считала себя сильной.
Тот побег - был последним рывком, попыткой спастись. Человеческой попыткой отстоять свободу. Неудачной попыткой - и это главное.
Теперь борьба была глупой. Бороться надо всегда, скажут иные. Точно, полностью согласна. Когда силы равны - бороться надо до последнего. Но когда сила, стоящая напротив и назвавшаяся твоим противником превосходит мыслимые пределы этого определения (силы как таковой) бороться становиться глупо. И я была достаточно адекватна, чтобы это понять...
Конечно, это не значило, что я опустила руки. Или решила повеситься в ванной, пока Блэквуд посещает все свои многочисленные конференции и встречи. (Не понимаю вообще на кой черт он делает это, если не сегодня-завтра собирается вернуться на свою треклятую родину). И я не играла из себя роль несчастной жертвы, тихо и покорной.
Все что я решила - прожить эти четыре дня так, чтобы память о них сияла в те оставшиеся дни, что отпущены мне, а не была мрачна от бесконечных сожалений и отчаянья. В общем, у меня была задача - прожить четыре дня так, словно они были всей моей жизнью... Собственно, так и было. Я говорила так, с расчетом на то, что через эти четыре дня меня попросту не станет. Там уже буду не я. Я не видела себя живой после того, как переступлю эту черту, как только Блэквуд отдаст меня словно вещь.
Чертов Блэквуд... странно вел себя в последнее время. Когда он уходил (а это было ранним утром) он был явно чем-то озадачен. Его лицо было просто маской сосредоточенности и задумчивости. Он был мрачным и бледным. Когда он возвращался, а это было после десяти вечера - ко всему этому добавилось еще и очевидное раздражение.
Теперь он сидел перед ноутбуком в гостиной, пялясь в экран, на котором изображались какие-то таблицы с отчетами. Его пальцы были переплетены, по плечам было видно, как он напряжен. А я радовалась в душе его проблемам... хотя что мне еще оставалось, кроме злорадства.
На самом деле, я вообще сомневаюсь, что у этого мужчины есть проблемы. Вон - вопрос со своим изгнанием он очень удачно решил. Понятное дело, что и остальное он уладит таким же блестящим гнусным способом.
Я же ходила по гостиной, в очередной раз рассматривая картины, коллекцию древних монет и оружия. Потом, завершив круг, я останавливалась напротив окна и долго смотрела вниз, затем на ломаную линию горизонта. Я наверняка раздражала этого мужчину тем, что постоянно маячила перед его глазами. Но, собственно, причинять неудобства ему - единственное доступное мне удовольствие
И мне было скучно... Почувствовав свободу, наслаждаясь ей в течение тех пяти дней... теперь я тосковала, запертая в этих стенах роскошной тюрьмы.
Я оглянулась на Блэквуда, тот по прежнему гипнотизировал ноутбук. Не мигая и не двигаясь. Просто пялился в этот экран, а в глазах мелькали молнии мыслей.
Не выдержав, я прошла к музыкальному центру. Замечательно, там сразу же затянул свою "Personal Jesus" Мэнсон. Как раз под настроение... темное, мрачное, гнетущее. Жаль Блэквуд не оценил... А хотя нет, я ведь этого и добивалась.
Мужчина отреагировал на разрушение тишины и гармонии мгновенно, поднимаясь с кресла и проходя к центру. И он выключил его, а меня, готовую разлиться гневной триадой по поводу того, какой он ублюдок, подхватил на руки, вновь отправляясь на прежнее место.
Нет, с Блэквудом было явно что-то не так... это даже меня немного напрягло, ошарашило.
Когда он опустился в кресло, я все еще пыталась убраться от него подальше. А он молча пресекал эти попытки, несильно но твердо сжимая мои руки и удерживая рядом с собой. И он снова уставился в этот чертов экран, но теперь со мной на коленях. И опять эта треклятая тишина...
Я посмотрела туда же, куда и он. Экран уже горел черной заставкой, а Блэквуд молчал...
- Эй. Чертов Блэквуд. - Пробормотала я, кидая мимолетный взгляд на мужчину. Странное дело, но я все еще опасалась смотреть на его лицо, в его глаза. Это поднимало в душе странную волну... боязни. Но он не смотрел на меня. Только прямо, о чем-то соображая. Кажется, его мысли были тяжелы как свинец. - Ты задумался о том, что возможно я не подхожу твоему Владыке, да? Ты на верном пути.
Он так и не поменял своего положения, но его большой палец начал легонько гладить мое запястье.
Священную тишину, которую так лелеял не понятно по какой причине Блэквуд, разрушил телефонный звонок. Трубка лежала достаточно далеко, и нужно было встать, чтобы до нее дойти и взять, прежде чем звонившего кинут на голосовую почту. И я ждала, когда Блэквуд поднимется, отпуская меня. Потому что в таком положении, так близко к нему, я чувствовала себя крайне неудобно и неловко. Слишком много тепла и греховного сладковато-терпкого мужского запаха. Я хотела быть как можно дальше... А он, кажется, даже не думал подниматься.
