в ее глазах, когда она перестала насыщаться адреналином.
— Один из нас должен оставаться в сознании.
Он кивнул, ухмыляясь.
— Я вполне бодр. — Он встал, наклонился, чтобы подхватить ее, и вышел из ванны.
— Что ты делаешь? — Эйра пискнула, но не стала биться в его руках.
— Укладываю тебя в постель. — Он выразительно поднял брови, затем осторожно положил ее на меховые одеяла.
— Ты что-то забыла? — Эйра усмехнулась, невинно моргая. — Мой халат.
Морозко закатил глаза, вздохнул и, оттолкнувшись от кровати, направился в купальню, чтобы взять ее халат и полотенце, чтобы высушить волосы. Халат он положил рядом с ней, а полотенцем осторожно вытер ее волосы. Этого он никогда не делал ни для кого другого. Это было слишком интимно, слишком лично, и никто не был так близок к нему.
Она накинула халат и смотрела на него, пока он сушил волосы.
— Что ты делаешь?
— Сушусь? — робко ответил он, но откладывать то, ради чего он пришел в ее комнату, было бесполезно. — Ты все усложняешь. Ты вообще все усложняешь. — Морозко забрался под одеяло и долго смотрел на нее. Его сердце бешено колотилось в груди от любви к Эйре из Винти. За ее стойкость, храбрость и то, как быстро она приспособилась к новой жизни.
Эйра по-прежнему сидела на одеялах, и на ее лице отразилось смятение.
— Ты и после этого собираешься быть придурком? — Она дернула головой в сторону купальни.
— Нет, — прошептал он, приподнимаясь. Одеяла расстелились вокруг его талии, и он пожалел, что не может произнести эти слова так же легко, как они вертелись у него в голове. — Тебе предстоит сделать выбор, — начал он, морщась от того, как резко прозвучали его слова. — Я имею в виду… Я хочу, чтобы ты осталась в замке. Если ты останешься, то навсегда займешь место рядом со мной, как равная мне, как моя королева.
Морозко вздохнул, как будто с его груди сняли груз, и он смог говорить спокойно.
— Ты сделала невозможное, Эйра из Винти, и пленила мое сердце. Поступок, на который я не думал, что кто-то способен. — Некоторое время он молчал, и она тоже молчала, глядя на него широко раскрытыми глазами.
Камин потрескивал, но это был единственный звук в комнате, и Морозко стало не по себе. Не зная, о чем думает Эйра, он желал, чтобы в этот момент она ослабила бдительность и позволила ему услышать ее. Если она отвергнет его, он отпустит ее, но если Эйра решит уйти, сможет ли он прийти в себя?
Он поджал нижнюю губу, вгрызаясь в нее острыми клыками.
— Так вот как ты хочешь убить меня — в ожидании? — Морозко попытался пошутить, но не рассмеялся и не улыбнулся.
— Ах ты, глупый король. — Эйра сократила расстояние между ними, прижавшись к его щекам. — Конечно, я останусь. И если это не было достаточно ясно, я люблю тебя.
Облегчение захлестнуло его, и тепло, которого он никогда не чувствовал, коснулось его. Морозко наклонился и прикоснулся губами к губам Эйры, а затем углубил, просунув язык в ее рот. Он отстранился, и она прижалась лбом к его лбу.
— Возможно, вопреки твоему здравому смыслу, — поддразнил он ее, затем притянул Эйру к себе и обнял, откинув назад, а затем снова завладел ее губами.
Эйра рассмеялась ему в ответ.
— Возможно. — Она провела пальцами по его шее до плеч. — Если я останусь, если я стану твоей королевой, у меня есть просьба.
Морозко поднял голову и прищурился.
— А? — Что у этой птички в рукаве? Чего она может хотеть?
Она медленно улыбнулась, погладив его по волосам.
— Люби меня до конца своих дней, Морозко.
Слова были простыми, но в них чувствовалась уязвимость. Морозко поднял руку, погладил костяшками пальцев ее щеку и нежно поцеловал.
— Я клянусь любить тебя до самой смерти, Эйра.
А клятва, произнесенная Морозным Королем, не должна была быть нарушена.
Эпилог. ЭЙРА
Морозко оказался неплохим любовником, тщательно заботясь о каждой снова и снова, пока она не превратилась в бесполезную груду на его кровати. Ей не стоило удивляться, ведь у него было столько любовниц за многие века. Зависть проникала в нее не потому, что она черпала в Морозном Короле что-то новое, о чем и не подозревала, пока его ледяное сердце размораживалось. Человечность.
В ней все еще жило сострадание, и она будет учить ему их детей, если они с Морозко решат их родить. Эйра все еще не могла взять в толк, что он попросил ее стать его королевой, и надеялась, что сможет стать достойной всех жизней во Фростерии.
Во Фростерии больше не существовало людей — теперь это был мир, наполненный бессмертными, которые могли жить столько, сколько пожелают. Этим вечером они с Морозко исполнят свой долг, и она надеялась, что его видение окажется верным, что эти новые демоны помогут удержать подменышей на расстоянии.
Под опущенными ресницами Эйра разглядывала Морозко: меховое одеяло едва прикрывало его бедра, обнажая изгиб ягодиц. При таком освещении Морозко казался моложе, выражение его лица было безмятежным, и ей захотелось прижаться к его губам, а потом разбудить его, обхватив ртом его длину. Всему свое время — она оставит это на другой день. Сейчас у нее были другие планы.
— Я не против, чтобы ты сначала изъявила свое желание, — прошептал Морозко, его губы подрагивали по краям, когда он медленно опускал одеяло еще ниже.
— Тьфу! — зашипела она, поднимая меха обратно, хотя ее так и тянуло сорвать их. — Не порти его!
— Я не слышал, о чем ты думала. Только то, что ты обхватила губами мой член, — промурлыкал он, и его бледно-голубые глаза распахнулись. — Я могу быть терпеливым, однако. Удиви меня своим бесконечным творчеством. Я буду ждать.
Улыбнувшись, она прижалась к его губам в поцелуе, который должен был быть быстрым, пока он не притянул ее к себе. Ее сердце жаждало его, его прикосновений, его вкуса.
Руки Эйры прошлись по его теплой груди и легли на лицо.
— Я обещаю, что вернусь до того, как нам придется уехать сегодня вечером.
— Я не сдвинусь с места до тех пор. — Он ухмыльнулся, его пальцы скользнули по ее спине к бедрам.
Эйра испытывала искушение остаться, позволить его длине полностью заполнить ее, снова оседлать его. Но она как-то подавила свою похоть и соскользнула с него, чтобы накинуть шелковистый халат. Она еще раз взглянула на него через плечо, как будто собиралась в далекое путешествие и больше никогда его не увидит. Неужели так будет всегда? Наполненными столь
