- Похоже, тебя лучше ни злить, - прошептала она и попробовала пошутить: - Я запомню это, и постараюсь никогда не спалить твой ужин.
Крейк отложил кочергу и посмотрел на неё. Он не улыбался:
- Ты умеешь готовить?
- Немного, - прошептала девушка, запоминая, что шуток он не понимает. – Но думаю не лучше вашего повара.
- Да, Матисса готовит отменно и вряд ли пустит тебя на свою кухню. Но мы можем устроить соревнования с дегустацией независимого жюри, и победитель получит холодильник и прилегающею к нему территорию.
«Значит, всё-таки умеешь шутить» с облегчением подумала девушка и легко ему улыбнулась:
- Мне нужен только холодильник, пусть остальное оставит себе.
Он и теперь не улыбнулся, только глаза подобрели.
- Не бойся меня, Сайли, - неожиданно сказал мужчина. – Я не причиню тебя зла или боли, намеренно. Есть только две вещи, которые я не переношу: обмана и предательства. Но мне кажется, ты не способна на них, не способна обмануть или предать по злому умыслу. Все остальное я прошу, даже самую страшную правду, если ты честно признаешься в содеянном.
Сайли смотрела на сильного мужчину, который способен покалечить или даже убить. Его самого боялись многие волки, а его гнева все. Он был безжалостным, как и его отец, но и справедливым, как и все Гродвольны. И этот суровый мужчина станет её мужем, её волком, её любовником. Она боялась этого. Боялась его. Но знала, что он не обидит её и не причинит зла, что с ним, она всегда будет в безопасности. Больше никто не посмеет смеяться над ней или косо смотреть, когда она станет его парой. Но будет ли он заботливым, ласковым, понимающим? Будет ли гордиться, как Рейн, что она стала его женой? Будет ли любить её? Сможет ли полюбить? А она его? Не будет ли это предательством Рейна, если она попробует полюбить его брата? И нужна ли этому сильному мужчине её любовь? Рейну была нужна, он не скрывал этого. Но Крейк не Рейн, и никогда не нужно об этом забывать.
- Я запомнила, - сказала девушка, - никого обмана и предательства. Думаю я могу того же ждать и от тебя?
- Да, - был его лаконичный ответ.
После небольшой паузы Сайли сказала:
- Я постараюсь быть тебе хорошей женой.
- А я тебе, хорошим мужем.
Их слова стали своеобразной клятвой, хотя и не были произнесены на церемонии связывания.
«Хорошей женой? Только я не знаю, какую жену ты будешь считать хорошей».
Когда Сайли и Крейк вышли из дома, стая семьи Гродвольнов собралась во дворе и за его пределами, даже большой двор не смог вместить всех. Люди тихо переговаривались, держа в руках свечи, которые они зажигали от соседних горящих свечей. Легкое свечение быстро распространялось в темноте ночи. И скоро весь двор заполнили мерцающие огоньки горящих свечей.
Глава клана вышел на крыльцо дома в сопровождении жены и младших сыновей, которых, не считая Крейка, было трое. Гордон не стал ничего говорить, а только пошёл сквозь расступающеюся толпу в сторону леса. Его семья двинулась за ним, и Сайли пришлось идти за Крейком, что должно было подчеркнуть её статус. Ей казалось, что присутствующие люди осуждают её, за то, что она так быстро согласилась стать невестой другого брата, пока труп первого не успел даже остынуть. Она хотела сейчас быть возле Бренда, её брат сказал бы какую-нибудь нелепую шутку, и она бы немного успокоилась. Но оглядываться и искать его в толпе, было еще страшнее, вдруг она наткнётся на чей-нибудь взгляд, выражающий открытое презрение. Поэтому девушка смотрела только вперед, в спину своего нового жениха, и заглушала любые мысли страха и неуверенности, которые могли опозорить её семью и стаю.
Молчаливая процессия шла через лес, и Сайли постаралась думать о том, как бы ни упасть, зацепившись за корни деревьев. Она похвалила себя, и свою настойчивость в выборе обуви – легких балетках на плоской подошве – мать настаивала на неустойчивых туфлях, на высоких каблуках. А потом Сайли начала думать о платье, к подолу которого, наверняка, пристанут жухлые травинки и песчаная пыль. И, кажется, это помогло, девушка отвлеклась от невесёлых мыслей, но они сразу вернулись, как только процессия вышла на опушку леса, к большому валуну.
Это был погребальный камень, на котором сжигали погибших волков. Сейчас на нем на куче аккуратно сложенных еловых веток лежало тела Рейна. Сайли зажмурила глаза.
«Не смотри! Не смотри!».
Люди стали выходить из леса и окружать погребальный камень, заполняя всю поляну светом свечей. Они больше не говорили, только ближе подходили друг к другу, образуя собою большие круги вокруг камня.
Сайли не выдержала и открыла глаза, но дальше спины Крейка смотреть не стала.
«Я запомню тебя живым», думала девушка, повторяя это как заклинание. А потом не выдержала и посмотрела в сторону камня, привстать на цыпочки и выглядывая из-за плеча мужчины. Она смотрела всего секунду, но в память навечно врезалось бледное, умиротворенное лицо Рейна, которое казалось и в смерти немного улыбалось. Сайли снова спряталась за спину Крейка, и подумала, что правильно сделала, посмотрев на тело Рейна – теперь она точно знает, что его больше нет.
Церемония погребения началась. Гордон произнес короткую речь о своем сыне и его безвременной кончине, которая доказывает ценность каждого мгновения жизни. А потом первый круг людей начал сходиться и огоньки со свечей начали перебегать на еловые ветки, на которых лежало тело Рейна. Семья умершего, по традиции не могла поджигать погребальный костёр, поэтому Гродвольны остались стоять на месте, и Сайли была рада этому. Еловые ветки начали разгораться, потрескивая в тишине ночи, и девушке показалось, что это трещит её душа, разрываясь от скорби. Она снова зажмурила глаза и качнулась вперёд, неосознанно прислоняясь к мощной спине перед собой. А затем положила на спину руки и уткнулась в неё лбом, черпая силы, от мужчины, стоявшего перед ней.
Крейку показалось, что его сердце пропустило удар, когда девушка прислонилась к нему. А когда она, положив на его спину руки, уткнула в него лицо, сердце снова начало биться, только теперь в два раза быстрее.
Он помнил день, когда влюбился в неё.
Когда Крейк от брата узнал, что тому предстоит жениться на незнакомой девушке из другой стаи, соединив тем самым два рода, он порадовался, что родился вторым. Он не завидовал Рейну, в его старшинстве. Никогда старший брат не уменьшал достоинства младшего, не пытался руководить им или поучать. В серьезных делах, они всегда были на равных, всегда советовались друг с другом и сообща принимали решения. Но Рейн любивший повеселиться не раз отшучивался по поводу двух минут, в которые он стал старшим, а Крейк младшим. И эти шутки, не имевшие ни грамма злости, раздражали Крейна до безумия. Рейн, знавший это, часто их использовал, что бы тем самым отвлечь брата от грустных мыслей, или плохого настроения. Но когда, Рейн, после разговора с отцом, сказал брату о своей предстоящей женитьбе, о своем долге старшего сына, Крейк, грустно улыбнувшись, заметил, что теперь те самые две минуты сыграли не в пользу Рейна.
