Александр Бромов - Поиски

— Таамир, — неожиданно назвал его по имени Мишель, заставив вздрогнуть, — когда я вырасту и стану мужчиной, ты найдешь другого?

— Глупости, — неподдельно возмутился дракон, — Я очень хочу, чтобы ты стал сильным и ловким воином. Путешественнику необходимо быть мужественным человеком со стальными мускулами. Помимо знаний.

Мишель улыбнулся. О боги, эти очаровательные ямочки на щеках, жаль, если с возрастом они пропадут. Ну и пусть. Он прижал мальчишку к себе и поцеловал в макушку. Он до этого времени никогда так не делал.

— Таким, как Санти?

Его тоже поразила мускулатура герцога? Умеет ашурт, не прилагая никаких видимых усилий, нравится всем. Этот талант у него в крови.

— Расскажи мне о демонах. О Сантилли. Какой он?

Мальчик, не подозревая, ударил по незащищенному месту. Ашурт так и останется незаживающей раной, вечно кровоточащей и саднящей. И ничего уже не исправить. Так больно!

— Это истинный демон огня. Гордый, стремительный и жестокий.

— Нет! — вырвалось у Мишеля.

Дракон усмехнулся.

— Малыш, я знаю его с шести лет. Он — пламя, которое может обогреть и обласкать или сжечь дотла. Неистовый, целеустремленный и свободолюбивый. Его не подчинить, только сделать послушным на время, но потом это будет огненный шквал. Он никогда не будет рабом. Никогда.

Жаль, что дракон это понял так поздно.

— Рядом с ним можно согреться холодным днем. Он прекрасный и верный друг и лютый враг. Изобретательный, как на пакости и хулиганство, так и на озорство… хорошее, — дракон не смог подобрать нужное слово, — Фантазии у него бездна. Он очень талантлив. Даже слишком.

— Ты его любил? — проницательно заметил Мишель, положив голову на сложенные на груди дракона руки и блестя глазами.

— Да, — не стал отпираться Таамир, — любил. Я так думаю.

— Почему?

— Потому что иногда мне хочется его придушить, — серьезно ответил дракон и решительно добавил, — Давай спать.

— Не хочу! — улыбнувшись, произнес Мишель, — И ты не хочешь. Расскажи мне еще про него. Как вы познакомились?

— На приеме, — обреченно вздохнул Таамир, — когда отец первый раз вывел сына в свет.

— И что он там сделал?

— Ничего, как ни странно. Найири с него глаз не спускал. Очень воспитанный и обаятельный мальчик. Высокий и ловкий, гибкий, как кот. Он всем понравился тогда.

Дракон замолчал.

— А потом? Что было потом, — поторопил его Мишель.

— Потом была война. Очень жестокая. У него убили беременную жену, и Санти как будто обезумел. Его стали звать Кровавым герцогом. Спустя сорок лет Эдингер случайно встретил его в одном кабаке пьяного и абсолютно невменяемого и привез сюда.

— Почему сюда, а не домой?

Боги, малыш, зачем ты спрашиваешь?

— Потому что до этого он жил у меня. Двадцать четыре года. Я украл его у отца после того приема, — нехотя признался дракон, — Да, я знаю, я тварь, каких мало. Я пытался его подчинить, и мне казалось, что у меня получилось, но Санти лишь терпеливо ждал удобного момента. А потом непостижимым образом сбежал, украл наложницу у Эдингера и женился на ней. А через год ее убили. Не я, — Таамир отрицательно покачал головой на безмолвный вопрос Мишеля, — но втайне радовался этому. Надеялся, что он вернется. А когда увидел его, повзрослевшего, седого, с мертвыми глазами — разочаровался, — лицо дракона дрогнуло, — Но… как-то так получилось, что он остался. Мы часто ссорились, потом мирились. Я ревновал его безумно. Ко всем. А потом появился Лас. Сантилли стал заходить реже, потом совсем перестал. И чтобы привязать его к себе, наложил Печать послушания, — Ин Чу помолчал и уже тише добавил, — Но ашурты никогда не были рабами. И Санти мне этого никогда не простит. А недавно мы расстались, — горькая усмешка искривила красивые губы, — Пришлось расстаться. Я чуть не потерял Эдингера и не погиб сам. И почти убил Санти. Хорошо, что у меня ничего не вышло. Никогда не ревнуй, малыш. Ревность туманит разум и убивает любовь.

— И что теперь? — осторожно спросил Мишель, внимательно слушающий дракона.

— Теперь Санти с другим. Или с другой. Это как посмотреть.

Видя недоумение на лице мальчика, Таамир пояснил:

— Йёвалли могут менять пол. Лас родился девочкой, но в 16 лет поссорился с отцом и сбежал из дома. Они с герцогом встретились и с тех пор вместе.

Мишель удивленно хмыкнул. Ему не верилось, что этот высокий сильный парень был девчонкой. И, немного помедлив, он все-таки поинтересовался:

— Они любят друг друга?

— Очень, — Таамир постарался подавить вздох, но это плохо получилось.

— Отпусти его, — неожиданно по-взрослому попросил Мишель, — Пусть он будет счастлив.

Мальчик прав, придется забыть ашурта, как бы тяжело это не было. Дракону пришлось признать, что ничего уже не исправить. Вода утекла, и в одну и ту же реку дважды не войти. Было горько и почему-то легко от этой мысли. Пусть он уходит, и никогда больше не тревожит ни своими шальными глазами, ни ироничными улыбками, ни запахом волос и кожи, ни шутками, за которые иногда его хочется прибить. Та жизнь кончилась, их дороги разошлись, и от этой развилки они пойдут уже порознь каждый своим путем. Но, дракон очень надеялся, что теперь у него будет попутчик. Настоящий. Тот, что предложил ему свою дружбу, в которую Таамир поверил, как ребенок, и которой обрадовался.

— Хорошо, невероятно замечательно, что ты вернулся! — прошептал он, — Что бы я без тебя делал?

Мишель положил голову ему на плечо, устраиваясь удобнее, и затих.

— Я боюсь боли, — тихо произнес он, — Тогда было очень больно. И унизительно, — он тяжело прерывисто вздохнул.

— Прости, малыш, — прошептал Таамир, — Прости меня, если сможешь.

Мишель кивнул и спросил:

— Ты же научишь меня защищаться?

Зашедший по обыкновению с утренним докладом Эдингер сначала подобрал челюсть, потом опустил брови, забыв про круглые глаза. Он торопливо сдал назад, едва успев поймать опрокинутый им стул, так и забытый с ночи. Осторожно поставил его и поспешно ретировался в кабинет, стараясь ступать тихо. Там он медленно опустился в кресло и постарался трезво оценить ситуацию.

В принципе ничего нового он не увидел. Смятая постель — это в порядке вещей после бурной ночи. Но то, что оба спят, крепко обнявшись — это что-то новенькое. Нонсенс. И рожи у обоих умиротворенные. Чем они тут занимались? Вообще-то идиотский вопрос. Но тогда почему в одежде?

Эдингер почесал нос, потом бровь, растер лоб. Зато проснулся окончательно, нашел он положительный момент и усмехнулся. Подружились, черти, да еще как! А он-то вчера чуть голову не сломал.