Ознакомительная версия.
— Что с тобой? Вид у тебя какой-то неважный, — спросила жена.
— Ничего! Отстань! — огрызнулся он. Потом взглянул на жену, она вся сжалась и, кажется, готова была разреветься. Иван обнял ее, погладил по голове. — Извини, мне кошмар приснился. Ужасный сон. Извини. — Он опасливо покосился на то место на спинке кровати, куда во сне молотил кулаком. Там появилась небольшая вмятина.
Когда Иван ехал в отремонтированной машине на службу, он смотрел в тонированное окно на дома, улицы, людей, на дождь, который снова поливал город, на лужи на асфальте. Еще несколько дней назад мир был таким простым и понятным. Есть настоящее, прошлое и будущее. Все на своем месте: прошлое — прошло, будущее — еще не наступило, настоящее — вот оно, вершится в это самое мгновение. А сейчас настоящее было зыбким, будущее — туманным, а призраки прошлого готовы были ворваться в доселе спокойную Иванову жизнь. Раньше был сон, была явь, и эти явления никак не пересекались. Для каждой ипостаси бытия — свое время. Все четко. А сейчас что? Неряшливый философ-психопат Петр Вениаминович из сновидений более реален, чем водитель, который везет сейчас Ивана на работу, чем это кожаное сиденье, на котором Иван сидит. Чертовщина какая-то. И выбор, который был предложен Ивану во сне, почему-то казался более реальным и осязаемым, чем совещание, которое ему предстояло провести через несколько минут. И эта вмятина… как из сна она переместилась в явь? Чертовщина!
После совещания Иван заперся в своем кабинете, попросил секретаршу никого к нему не пускать, достал из ящика стола листок бумаги, на котором гелевой ручкой были написаны имена некогда любимых женщин. Господи, сколько терзаний, радости, сомнений, ревности, удовольствий, счастья, разочарований связано с каждым из этих имен! Ивана захлестнули воспоминания. Некоторые из них до сих пор отдавались тупой болью. Он встал, достал из шкафа початую бутылку коньяка, плеснул в бокал, подошел к окну, отпил большой глоток, глядя на разномастные московские дома и бесконечно-серое небо. С кого же начать?
После пятнадцати минут размышлений и ста пятидесяти грамм коньяка Иван пришел к выводу, что логичнее всего начать со своей нынешней любовницы Лизочки Потаповой.
Раньше Иван запросто ей звонил, назначал свидания, а сейчас, когда на него была возложена миссия по спасению некой дамы, как-то разволновался. А вдруг это она и есть? Минуты две собирался с мыслями, прежде чем набрать знакомый номер. С Лизочкой Иван встречался раз или два в неделю и не замечал, чтобы она нуждалась в какой-то помощи, вроде у нее все было в порядке. Точнее, когда она нуждалась в помощи, он помогал ей незамедлительно. Впрочем, Лизочку Иван не видел уже недели две — был слишком занят, да и на ее звонки толком не отвечал: днем — непрерывная череда совещаний и переговоров, а по вечерам она не звонила — уважала семейную жизнь Ивана. Может, за это время у нее что-нибудь и произошло. Иван набрал номер Лизочки.
— Извини, не могу говорить. Я тебе перезвоню, — прошептала она скороговоркой.
Иван разозлился: она ему так нужна сейчас, а у нее, видите ли, какие-то дела. Что может быть важнее любимого мужчины? У Ивана было много работы, а он не мог на ней сосредоточиться, поскольку ждал звонка от Лизочки. С каждой минутой ожидания он злился все больше. Она перезвонила через час, когда был занят уже он. Он тоже прошептал скороговоркой, что перезвонит позднее. В итоге поговорить удалось только ближе к вечеру.
— Давай сегодня встретимся. — Предложил Иван. — Я соскучился, да и обсудить нужно кое-что.
— Да уж, нам есть что обсудить, — ответила Лизочка с неожиданной агрессией, — нам давно пора кое-что обсудить! Где и когда?
Иван назвал ресторан и время. У него, правда, возникло сильное желание от свидания отказаться, поскольку Лизочкин тон явно сулил выяснение отношений, чего Иван не любил и всячески старался избегать. Но он не отказался. Он здраво рассудил, что лучше уж с Лизочкой отношения выяснить, чем с Петром Вениаминовичем. С Лизочкой-то оно безопаснее как-то, к тому же предстоящий разговор находился в рамках спасательной операции. Так что пришлось пойти.
С Лизочкой Иван познакомился два года назад — она брала у него интервью. Красивая, веселая, непосредственная девушка ему сразу понравилась. На ней была какая-то короткая юбчонка, из-под которой торчали худые, стройные ножки с острыми коленками. Может, она надеялась, что это выглядит сексуально, но это было скорее трогательно. Хотелось ее накормить — такая она была маленькая, тощенькая и бледненькая. У нее была какая-то удивительно светлая кожа. И вот на ее белом лице синели огромные глаза, обрамленные густо-накрашенными ресницами. Волосы тогда у нее были огненно-рыжие, длинные, буйные, непокорные. То ли фарфоровая куколка, то ли ведьма. Иван до сих пор помнил, какой шок он испытал, когда это хрупкое создание заговорило! Голос у нее был низкий, густой, немного хрипловатый. Если бы Иван услышал его по телефону, подумал бы, что с ним разговаривает парень или, по крайней мере, зрелая женщина. Это безумное противоречие между ее внешностью и голосом восхитило Ивана, завело и подтолкнуло к активным действиям. Молодая журналистка отдавала распоряжения своему оператору и самому Ивану указывала, куда и как нужно сесть, куда смотреть, а он слушал и фантазировал, как он затыкает этой басистой сирене рот поцелуем. Теперь ему уже не накормить ее хотелось, теперь у него были другие желания.
Лиза работала на одном из окружных телеканалов. В те времена она только училась быть москвичкой и еще не говорила: «Понаехало тут!». Тогда она сама еще совсем недавно перебралась в столицу из крупного провинциального города, где была довольно популярной телеведущей и руководителем проектов. Снимала квартиру еще с двумя девочками, а в свободное время предавалась мечтам о головокружительной карьере и огромных деньгах, которые она непременно заработает. Пока же зарплата у нее была скромная, но она оптимистично считала, что это только начало большого пути. Она, правда, уже была несколько разочарована тем, что ее не взяли на работу ни на один из центральных каналов, а на окружном, куда ее в конце концов приняли, ее кандидатуру даже и не рассматривали в качестве ведущей. Пришлось Лизе снова «опуститься» до уровня простой журналистки и начать снимать репортажи. Ей казалось, что это пройденный этап, но, увы, пришлось все начать сначала… Иногда ей даже казалось, что она совершила ошибку, переехав в Москву: в своем городе несмотря на юный возраст она была личностью известной, со связями, репутацией и признанными заслугами, а здесь она пока была всего лишь провинциалкой, приезжей, одной из сотен тысяч таких же охотников за лучшей жизнью. Иногда она задавала себе вопрос: «Зачем? Зачем мне нужно было уезжать?». Когда Лиза увольнялась с работы, покупала билет на поезд до Москвы, собирала чемоданы, ей все было понятно: она выросла из своего города, здесь она достигла своего потолка, и теперь ей хотелось большего — больших возможностей и более широкого спектра перспектив. А оказалось, что возможности и перспективы гипотетически-то существуют, однако не подберешься к ним и не ухватишь. Но Лиза не унывала. Она знала, что умна и талантлива и рано или поздно добьется успеха. Лучше, конечно, рано, чем поздно. Лизины подружки грезили об удачном замужестве. Мечтали окрутить какого-нибудь богатенького москвича и зажить настоящей столичной жизнью, какой она виделась им с экранов телевизоров, когда они еще обитали в своих небольших провинциальных городах. Дорогие наряды, драгоценности, машины, рестораны, бурная светская жизнь, салоны красоты, пластические операции, бесконечные путешествия… Большинство Лизиных подружек были одиноки, не удавалось им отхватить не то что богатенького мужика, а даже завалящего менеджера среднего звена из бывших провинциалов. А Лиза о мужчинах и не думала, она была занята карьерой и всего хотела добиться сама. Итак, Лизе мужчины были не нужны, зато она была нужна мужчинам. За ней постоянно кто-то пытался ухаживать, ее постоянно звали в кино, в театры, в кафе. Она иногда принимала приглашения, но отношения очень решительно переводила в дружеский формат. Не то чтобы она была недотрогой, мужененавистницей, не то чтобы она отрицала любовь, отношения и брак, просто не встречался ей пока такой, чтобы сердце ее затрепетало, чтобы впала она в любовную горячку, чтобы он смог отвлечь ее от честолюбивых планов. Словом, не встретился ей еще тот, кого она бы полюбила.
Ознакомительная версия.
