После вечеринки мама спросила, провела ли я хорошо время.
Я пожала плечами.
- Вечеринка была отстойная.
Она казалась довольной моим ответом.
- Там были мальчики? - спросила она, хотя уже знала ответ. Она из того типа родителей, что заранее звонят и узнают у родителей Авы планы на вечеринку ее дочери.
- Парни банальны, - сказала я, поморщившись, а затем пошла к себе в комнату и плюхнулась на кровать, достав дневник.
Первый поцелуй, написала я в нем. Я не почувствовала ничего захватывающего. Может быть, со мной что-то не так?
Я отложила ручку. Поцеловав самого горячего парня в школе, я ничего не почувствовала.
Ручка вновь оказалась у меня в руке.
Или может быть я никогда не смогу довольствоваться обычным мальчиком, написала я. Может быть, мне придется подождать кого-то замечательного.
И это было именно то, что я и сделала. Я ждала. В тот момент, когда я увидела его, я поняла, что тот он единственный, которого я ждала. Единственный, чей поцелуй заставит меня увидеть звезды.
У меня занимает несколько минут, чтобы освободиться от бабушки Анжелы. Она уже в постели, когда я поднимаюсь наверх, одеяло натянуто до подбородка, глаза закрыты.
Я надеваю пижаму и ложусь в кровать рядом с ней, вызывая скрип металлического каркаса, выключаю свет и жду, когда она что-нибудь скажет.
Все что угодно. Но она поворачивается ко мне спиной.
Мы обе лежим в темноте и слушаем звуки Рима, мопеды на мостовых, сигналы машин, крики людей, обрывки смеха и итальянских речей внизу на улице. Это не тот город, который ложится рано.
Через некоторое время мы слышим, как Роза идет в свою комнату. Анжела садиться, после чего встает с кровати и движется к двери без остановки для того, чтобы одеться, а это значит, что она вообще не надевала пижаму. Она как кошка домушник, когда идет в тишине по коридору и пробирается вниз по лестнице. Я слышу скрип входной двери. Потом она ушла.
Внезапно я проснулась.
Интересно, пропустила ли я какой-то тайный разговор в поезде, в котором было сказано: «Встретимся позже на этом же месте», или она просто знает, где найти его, или может Анжела пошла его искать в этом огромном городе, в котором чуть меньше, чем три миллиона людей. Или, предположим, она не с ним, а просто захотела побыть одна потому, что я не заметила, что она расстроена и не стала бы говорить со мной об этом.
Я понимаю это. Любовь может причинять боль.
Всея, что я знаю, так это то, что она с трудом дождалась момента, чтобы уйти отсюда.
Я думаю, это несправедливо. Анжела всегда заставляет меня рассказывать ей все, что происходит со мной, и если я что-то скрываю, она все больше раздражается, ведь ей это причиняет боль. Но когда речь заходит о ее жизни, о нет, это личное. Она всегда говорила, что в «Ангельском клубе» нет никаких секретов. Неважно.
Так что да, как официальный лучший друг, я обиделась. Затем идет часть, где я с ней не разговариваю. Прошло два часа. Три. Сейчас два часа ночи, и все еще никакой Анжелы. Я встаю и наливаю стакан воды, который осушаю в два глотка, после чего ставлю стакан на стол и смотрю в окно на пустую улицу.
Город тих. Холодный сквозняк движется по моим босым ногам, и я дрожу. Я говорю себе, что Анжела справится. Она знает, как позаботиться о себе. Она приезжает сюда каждое лето в течение всей своей жизни и всегда без инцидентов. Она, вероятно, в порядке. Я заставляю себя снова лечь, но сон не приходит. Я продолжаю возвращаться к воспоминанию, которое я поймала раньше. Момент поцелуя. Ожидание его губ к ее губам. Заряженное пространство между ними. Обмен дыханием. Взгляд в его глаза, когда он решил бросить предостережение в ветер, и поцеловать ее.
Момент, который она хотела больше всего.
Кое-кто смотрел на меня так однажды.
Такер.
Я закрываю глаза. Ведь так просто вспоминать, как его руки касались моего лица. Он целовал меня так много раз, больше, чем я могла бы рассчитывать, но каждый раз это было таким замечательным сюрпризом. У него всегда было это я-хочу-поцеловать-тебя выражение лица, прямо перед тем, как он притягивал меня. Мое горло болит, словно я помню мучительную радость тех моментов, за несколько секунд до прикосновения его губ к моим. Учащенный ритм моего сердца. Его запах, смесь травы и пота, намек на рыбу и воду из реки, наши дни на озере, может быть, еще и запах лимона, который он нарезал на форель на ужин, и его собственный запах, а-ля человек-и-солнце-и-одеколон. Его тепло, его кожу, его затуманенные голубые глаза и ямочку на щеке.
Я открываю глаза.
Это не нормально, думаю я. Это не хорошо. Все кончено. Мне нужно прийти в себя. Быть выше этого. Почему это так чертовски трудно? Я скучаю по маме. И вдруг грусть по ней проходит через меня, как бесконечная волна. Я стараюсь не думать об этом, но ее отсутствие всегда здесь, когда я хожу с большим отверстием в груди, где моя мать была раньше. Я хотела бы позвонить ей. Она знала, что делать, что сказать. Она всегда могла сделать так, чтоб у меня снова все было в порядке. Она всегда так делала. Она говорила что-нибудь остроумное и правдивое, делала мне чашку чая, обнимала меня, гладила мои волосы, и что-то говорила, чтобы заставить меня смеяться. Она никогда не сделает это вновь, никогда.
В моем горле появляется комок.
Когда я открываю глаза, уже утро, и Анжелы здесь все еще не. Я одеваюсь и трачу несколько минут на ходьбу по комнате, пытаясь придумать какой-то план. Может быть, я могла бы выскользнуть и поискать ее - не то, что б у меня была какая-нибудь подсказка, где искать - прежде, чем кто-либо еще узнает, что она ушла. Но я не особо удачлива с тайными вылазками. Роза уже у плиты, и что еще хуже, бесконечно сопливая кузина Анжелы Белла сидит за кухонным столом. Они обе повернулись, чтобы посмотреть на меня, когда я спускалась по лестнице.
- Слишком много вина прошлой ночью? - Белла смотрит мне сверху вниз. - Эти американские девушки не умеют пить вино, - говорит она по-итальянски.
Роза смотрит на меня с грустным выражением, которое полностью напоминает мне маму Анжелы. Я не знаю, грустно ли ей от того, как я выгляжу, или от мысли, что я не могу выдержать её вино.
- Я не могла уснуть, - говорю я в качестве объяснения. – Думаю, мне стоит сходить на прогулку сегодня утром, чтобы разобраться в своих мыслях. – Ловко, Клара. Да, нужно подышать этим супер свежим римским воздухом.
- Где Анжела? - спрашивает Роза, когда я подхожу к двери.
Я ужасная лгунья. Собираюсь придумать что-то гениальное, вроде того, что она еще спит, но эта резвая старушка, кажется, собирается увидеть на моем лице, что Анжела не пришла домой вчера вечером, и вот тут весь ад собирается вырваться на свободу. Мой рот внезапно пересох. Я отпустила дверную ручку, начиная оборачиваться.
