— Точно.
Как мы? Мороз пробежал по спине Бронвен. — Вы говорите что часть вас не… — Она замолчала.
Феликс усмехнулся. — Это зависит от того, какой именно частью ты интересуешься, Сноу.
Но Бронвен не улыбалась. Она, не отрываясь, смотрела на письмо в руках Локи. — Ада писала о проклятье, — пробормотала она, пересказывая прочтенные ей слова. — Ваше проклятье.
Атмосфера в комнате изменилась, и даже шипение и потрескивание в камине заглушились наступившей тишиной.
— Да, — наконец медленно и осторожно произнес Феликс. — Ты права.
— Ты проклят? — спросила она.
— Не сдерживайся теперь, — дразнил Феликс. — Режь меня теперь в самое уязвимое место!
— Я сожалею, — быстро сказала Бронвен. — Я не хотела… Это просто так ново для меня. Несколько часов назад, моей самой большой проблемой, было, смогу ли я уснуть, а теперь…
Феликс обменялся приватным взглядом с Алистером, который кивнул в ответ.
— Скажи мне Сноу. — Начал Феликс: — Ты понимаешь, что означает, жить?
— Эм… да.
— Ну же, — нажимал Феликс. — Объясни мне это своими словами.
— Ладно, — начала на мгновенье, задумавшись Бронвен. — Ты дышишь, и…
— И что? — прервал Феликс.
— … Я не знаю. Ты просто живешь.
— Правильно! Ты живешь. И так ответь мне, что происходит, когда ты перестаешь жить?
Бронвен смутилась од пристальным взглядом трех пар красных глаз, ожидающих ее ответа. Она предполагала, что малиновый оттенок был всего лишь некой игрой света. Но так ли это. Отчасти они действительно были яркими как пламя огня.
— Я не знаю, — тихо сказала она. — Я думаю, после ты умираешь.
— Точно, — Воскликнул Феликс, щелкая пальцами. — Сначала ты живешь, а потом умираешь. Все это часть круговорота жизни. Тогда задам тебе еще один вопрос: что такое жизнь без смерти?
— Эм… долгие годы жизни.
— Насколько долго? — Не отставал Феликс.
— До бесконечности.
— Видишь ли, — продолжал Феликс, наклонившись к ней ближе, увлеченный внезапной дискуссией. — Одно не может существовать без другого. Рано или поздно, у всего есть свой естественный конец. Поэтому смерть действительно является частью жизни. Смерть дана тебе по праву от рождения. Так что же происходит, если подобное право теряется?
Его дыхание застряло в горле, посылая электрические разряды по коже.
— Ты живешь вечно, — прошептала Бронвен.
Уголки губ Феликса дрогнули. — Да. — Произнес он. — Мы живем вечно.
Глава третья
Замечай посуду, а не чисти
Бронвен проснулась от легкого толчка.
Почему я внизу? задалась она смутным вопросом. Она потянулась замерзшими конечностями в кресле. И тогда воспоминания о предыдущей ночи ударили ее, как приливная волна, возвращая ее в реальность. Это была не ее собственная гостиная, в которой она заснула.
Она моргнула против потока солнечного света вливающегося через высокие окна. В первый раз, она была в состоянии увидеть вид за стеклом. Вид из комнаты направлялся на массу ярких зеленых деревьев, которые соприкасались макушками, из-за холмов.
Да, она была далеко от дома.
Другие три кресла были пустыми, Бронвен заглянула в ниши мальчиков. Их кровати были заправлены, но постельные принадлежности были помяты, словно на них недавно спали. Мысли Бронвен вернулись назад к их разговору, и к напряженной тишине, которая не нарушалась, пока она, наконец, не окунулась в глубокий сон.
Конечно, это была какая-то шутка? Одно дело верить в эксцентричные предсказания Ады, но в вечную жизнь? Это все было совершенно новой лигой сумасшедших.
Нет, решила она. Это не правда. Они лгут. Или же они серьезно заблуждаются.
Все что произошло прошлой ночью, сбивало Бронвен с толку, она не могла думать, спала ли она вообще. Хоть ее сон далеко и не был спокойным. Вопрос вечной жизни перенесся в ее сознание и отображался в кошмарах. Воспоминания об одном из снов преследовал ее даже теперь. Это был вид этих трех мальчиков, стоящих перед нею, столь же красивых и харизматичных, какими они были в жизни, но постепенно их тела начали разрушаться, пока они не превратились в осколки, их кости распадались от ветра во внутреннем дворе.
Бронвен прикусила губу. Кошмар становился слишком реальным.
Ну, по крайней мере, я все еще жива, подумала она с некоторым утешением. Возможно, это означает что все кончено, и я могу пойти домой и забыть все, что со мной произошло. Она осмотрелась вокруг. Тишина была оглушительна, и обширная комната, казалось, глотала ее в свои глубины.
Осторожно, Бронвен поднялась на ноги и пошла в коридор. Дверь была тяжелой, и чтобы ее открыть потребовалось усилие двух рук.
В коридоре, Бронвен склонилась над перилами, позволяя свежему воздуху заполнить ее легкие. Ниже, во внутреннем дворике, на полу мерцал утренний солнечный свет.
— Здравствуйте? — Проговорила Бронвен. Ее голос эхом раздался о каменные стены. — Феликс?
Не было никакого ответа.
Бронвен сделала шаг назад и посмотрела вдоль коридора. Видя, что за пределы жилого помещения, она идти не рискнет, остальная часть замка была все еще для нее загадкой. Однако это было так устрашающе и загадочно.
Хорошо, подумала она про себя. Я могу это сделать. Позади этих дверей нет ничего страшного. Это — просто комнаты. Она подошла к следующей двери и схватилась руками за медную ручку. Быстрым толчком она открыла дверь.
Джизи! подумала она. Вот вам и ничего страшного.
Она нашла кухню — или что-то, во всяком случае, похожее на нее. Грязные блюда, горшки и кастрюли были сложены высоко на столешнице. Пол был весь в крошках и следах, умывальник был перевернут вверх дном и свален на стол для завтрака, окруженный множеством других объектов, от которых отказались.
Бронвен ткнула на столе кусок скорлупы. Из которой вылился желток и запятнал деревянные поверхности.
Отвратительно, подумала Бронвен, морща нос. Они свиньи!
Она начала искать чистую чашку, понимая, что шкафы были пусты. В этой кухне не было ни единой чистой посуды.
Я не думаю, что у них есть кофе, так или иначе, размышляла она.
Закатив рукава, Бронвен заполнила раковину водой и принялась за работу, моя предметы первой необходимости. Во всяком случае, так это началось. Но так увлекшись работой, она постепенно вымыла и высушила всю комнату, а так же подмела пол. К тому времени, как она закончила, комната была безупречна.
Она вытерла пыль с подоконника и открыла окно, чтобы впустить утренний поток бриза. Белые половые плитки искрились в солнечном свете.
