- А почему Ирина Владимировна не пришла? - прерываю хвалебную тираду Ольги в мой адрес.
Забейворота затихает, щурится, берет край клеенки, которой застелен мой стол, и начинает нервно мять его.
- Паш, зачем тебе замужняя баба? - на слове "баба" она делает особенный акцент, подчеркивая то, что Ирина ее старше, пальцы рыжей ритмично стучат по столу, ногти противным звуком скребут клеенку.
- Я просто спросил, почему доктор не пришел осмотреть мою собаку? Вдруг какие осложнения? А если ей нужен рентген?
Забейворота меняется в лице, не понимаю, что с ней происходит, от прежней любезности нет и следа, она встает, кожа кухонного дивана скрипит. Интересно, с чего она взяла, что я холостяк? И откуда ей известен мой интерес к Ирине? Взмахнув рукой, рыжая встряхивает розовый пакет-майку, собирая туда свои пирожки и даже тот, что у меня в руках, тоже отбирает. Обиделась.
- Ну вот что ты в ней нашел, не пойму? Ну обычная же баба, заплывшая... - вовремя останавливается Ольга, видимо вспомнив, что говорит о своем начальстве.
Молчу, равнодушно слежу за процессом.
- Я просто спросил почему врач...
- Да нормально все с твоей собакой, успокойся, в жизни есть вещи важнее собак! - пролетает мимо меня Ольга, зло засовывая ноги в кроссовки. Я не встаю, просто смотрю через плечо, как нервно она дергает шнурки и так же нервно захлопывает дверь.
Но через мгновение Ольга возвращается, и прямо в обуви врывается в мою кухню. Я все так же спокоен.
- Ежедневник ее отдай! - протягивает она руку.
Тонкие худые пальцы с острыми ногтями двигаются плавно и быстро, как будто в них нет костей, как бежевые змеи или желтые червяки.
- Не понимаю, о чем ты, - хладнокровно взираю на девчушку.
- Ну ладно! – фырчит Ольга и, наконец, покидает мое жилище.
А я возвращаюсь в зал, сажусь на корточки перед Мари, нежно поглаживая морду, между глаз и за ухом. Собака тянется к моей руке, начинает лизать пальцы и легонько вилять хвостом.
- Только ты меня понимаешь, одна ты. И никто нам больше не нужен.
Глава 7. Павел
Орудую кулаками, избивая грушу, вытряхивая дурь из башки и тела. Сегодня за Мари присматривает моя соседка, а я вырвался в зал немного размяться. От моих сильных ударов золотистая пыль клочьями вылетает из спортивного снаряда. По спине течет пот.
- Хочу найти того, кто сбил ее, и поквитаться, - обращаюсь я к Глебу, что молча и методично колотит соседнюю грушу.
Как всегда, суровый и молчаливый, он вкладывает в каждое движение смысл.
- Ты что-то видел?
- Три последние цифры номера и марку автомобиля, вернее я думаю, что видел тайоту старой модели. Черт, я кинулся к собаке, - останавливаю грушу, обнимая.
- Правильно сделал, - Глеб вздыхает, о чем-то задумавшись, - главным было спасти собаку. У меня знакомый в ГАИ есть, в городе, думаю не очень сложно будет найти у кого среди наших тайота.
- Это если это наш, а не проезжий, - пью воду.
- Да, кто-то мог пролетать мимо, транзитом.
- Но знаешь, - смотрю я на друга, сжимая кулаки, отбрасывая бутылку в сторону, - у меня было ощущение. Вот помнишь, когда ты увидел труп кошки, мы с тобой еще в машине ехали, ты объезжал ее и так, и эдак. Шины черными полосками на асфальте оставил, выкручивая руль.
- И что?
- Что-то мне не дает покоя, - тру сбитые костяшки.
Друг смеется.
- Интересно, дождусь ли я того момента, когда место Мари здесь, - бьет он меня по левой стороне груди, - займет какая-нибудь двуногая красавица?
- Ну уж нет, лучше Мари никого нет, Глебушка, ты же знаешь.
Мы вместе смеемся, а я качаю головой.
- Красотки, как колготки, отлично выглядят пока не наставишь зацепок, а потом вроде и не рваные, но уже не то.
- Павел, да ты романтик, - смеется Глеб Дмитриевич.
Это ведь не моя вина, что я не могу потерять разум из-за женщины, как мой "впечатляющий" начальник. Ему аж два раза свезло, а когда мой возраст перевалил за тридцать, я и вовсе стал предугадывать каждую реплику молодых и прекрасных особ с манящими формами. Медсестра из ветеринарной клиники яркое тому подтверждение. Все они предсказуемы в своем стремлении исправить меня, приручить и сделать своим единственным. Скучно. Я никогда никого не любил, я вообще не знаю, что конкретно значит – это красивое слово, которое так обожают шептать девушки в порыве страсти. Говорил ни раз, но понимал, что вру. Не потому что плохой, а потому что хотел порадовать. А потом осознал, что так только хуже, слез больше, а истерики громче. Наверное, поэтому меня так легко потянуло в сторону замужней. Чужая женщина, да неприятно, но, по крайней мере, она не станет требовать от меня чего-то возвышенного.
Майка противно липнет к телу, хочется в душ. Сегодня была странная ночь, я уснул на кресле, рядом с Мари, и мне снился приятный сон, точно не знаю, что именно мне снилось, но это было очень волнительно. Из клиники снова приходила Ольга, она извинилась за свое поведение и сообщила, что завтра на осмотр придет другой доктор, коллега Ирины Владимировны, так как у последней много дел. Ну, конечно, как же иначе? Про докторшу с Олей больше не говорил, я вообще не особо горю желанием с ней общаться. Она снова просила ежедневник, ничего ей не отдал.
Не знаю почему, но я бью с такой силой, что груша отлетает, а потом ударяет меня по носу, от своей тупости становится смешно.
- Как у вас с Полиной? - интересуюсь я у друга про жену, чтобы отвлечься и не думать про ветеринарно-амурные проблемы, а Глеб Дмитриевич меняется в лице.
Над его головой включаются невидимые лампочки.
- Боится рожать, читает всякие мамкины форумы и сама себя пугает.
- Они все боятся, - говорю я со знанием дела, хотя, ни с одной беременной никогда не общался. - Ну ты почеши ей за ушком, она расслабится. Правда, я уверен, что ты чесал ей во всех местах, где только можно.
Друг смеется.
- Язык бы тебе ножницами почесать, - толкает на меня грушу Глеб, сталкивая с боксерского помоста.
Принимаюсь колотить кожаный снаряд, набитый ветошью, песком и опилками. В зале стоит шум и скрежет тренажёров, вздохи занимающихся спортом спасателей, гул ударов и скрип обуви по полу. Так увлекаюсь, что не замечаю, когда к нам кто-то подходит.
- Здравствуйте, вы что-то хотели? - уважительно и очень серьезно обращается к гостю Глеб, привыкший решать все вопросы высокогорного поисково-спасательного подразделения. Должность начальника отряда обязывает.
- Павел, верните мне, пожалуйста, мой ежедневник.
Я медленно разворачиваюсь, расплываясь в широкой улыбке. По телу разливается приятное тепло. О да, я скучал по этому мелодичному нежному тембру голоса. Пришла ко мне сама, не выдержала.
- Познакомься, Глеб Дмитрич, это мой любимый ветеринарный врач Ирина. Она спасла Мари, за что я ей очень благодарен, - подмигиваю женщине, но ее лицо напоминает предсмертную маску.
- Ирина Владимировна, - протягивает она руку, двигает пальцами, требуя вернуть.
- И куда я по вашему его засунул? - показываю я на свои плотные серые спортивные штаны и майку-алкоголичку насквозь промокшую от пота.
- Отдайте мою вещь, - нахмурилась докторша.
- Не могу, Ир, дома оставил.
- Значит, сходите за ним и принесите.
Смотрю ей в глаза, в них нет ни грамма веселья, мои горят огнями.
- Я ей не нравлюсь, Глеб Дмитриевич.
Мой босс сжимает губы, едва сдерживая улыбку. Но привыкший за все и всегда отвечать, он мгновенно надевает выражение лица большого начальника.
- Ума не приложу, как такое могло случиться, - вздыхает Глеб.
Ветеринарша злится, а мне так нравилась ее лучезарная улыбка.
- Я напишу жалобу, и вас, Павел, выгонят с работы, ваше начальство должно быть в курсе вашего поведения.
- Моё начальство перед вами, жалуйтесь, - кидаю взгляд на друга.
- Я накажу его рублём, - все еще сдерживает улыбку Глеб.
