Ознакомительная версия.
— Идем, чего застыла? — дернул меня за руку Джунио. — Надо найти ньору Альду.
Он потянул меня за собой, и мы быстро пересекли кухню, а потом прошли под сводами низкой двери и шагнули на плиты небольшого заднего двора. Здесь, так же как и в хозяйском внутреннем дворике, росли деревья, и говорливо журчал фонтанчик, а вдоль стен шла крытая галерея, ведущая к подсобным постройкам. Невысокие колонны выстроились длинным рядом, полукруглые арки опирались каменными ладонями о деревянные перила решетчатого ограждения, прохладный мрамор гулко отсчитывал наши шаги. Мы с Джунио успели дойти до распахнутой настежь двери, за которой виднелись огромные бочки и пузатые кувшины, когда я заметила застывшую перед статуей святой Лючии высокую худощавую ньору, с ног до головы одетую в черное. Глаза ее были прикрыты, руки — сложены перед грудью в молитвенном жесте, а на строгом бледном лице сверкали слезы. Она истово молилась местной покровительнице женщин и детей.
— Ньора майресса! — окликнул ньору Джунио, и мне стало неловко.
Ясно же, что мы пришли не вовремя. Вряд ли домоправительнице понравится, что кто-то увидел ее в таком состоянии. Но Джунио, похоже, не обладал особой тонкостью души.
— Ньора Альда, я вам новую работницу привел, — жизнерадостно доложил он повернувшейся к нам женщине. — Ньор герцог велел найти для нее какое-нибудь дело и выдать нормальную одежду.
— Дело? — переспросила майресса, рассматривая меня прозрачными, удивительно светлыми для ветерийки глазами.
Я буквально кожей ощущала ее холодный взгляд, в котором еще видны были следы недавних слез, и понимала, что ньора пытается решить, с какой стати герцог озаботился моим трудоустройством.
— Как зовут? — спросила, наконец, она.
— Алессия Пьезе.
— Что ты умеешь?
— Все, что скажете.
— Так ты еще и чужеземка?
Темные брови приподнялись в брезгливом недоумении. Ох уж эта ветерийская уверенность в том, что веты — высшая раса, тогда как все остальные — просто пыль под ногами.
— Да, ньора.
— Что ж, возможно, это и к лучшему. Кто много болтает, тот мало работает, — на тонких губах майрессы появилась холодная усмешка. — Джунио, возвращайся к хозяину, а ты иди за мной, — велела ньора. — Покажу, где будешь жить, и выдам одежду. Ну что еще? — нахмурилась она, когда я попыталась объяснить, что не одна. — Ребенок?
В светлых глазах мелькнула какая-то эмоция, разобрать которую я не смогла. Ньора бросила взгляд на статую святой Лючии, да так и застыла, словно забыв и про меня, и про свой вопрос. Ветер донес из-за каменной стены женские голоса и раскатистый мужской смех, следом долетел звон церковного колокола, но потом все стихло, и только стрекот цикад разбавлял сонную тишину галереи.
— Значит, у тебя есть ребенок, — снова повторила майресса. Ее худые, с выступающими венами руки как-то странно дернулись. — Джунио, я сказала, что ты можешь идти, — резко бросила она застывшему в тени колонны слуге.
— Меня здесь уже нет, — жизнерадостно улыбнулся парень и вразвалочку двинулся к двери кухни.
Мы с ньорой Альдой остались вдвоем. День выдался жарким, но под каменными сводами стояла приятная прохлада. Цикады стрекотали все громче. Я с волнением ждала решения майрессы. Только бы она разрешила Беттине жить вместе со мной! Только бы все получилось.
— Ребенок в городе?
Я кивнула, а ньора посмотрела на меня более пристально, словно пыталась заглянуть в самую душу и прочитать все мои тайны. Напрасный труд. Нечего было читать, да и незачем.
— Сколько ему?
— Год. Это девочка.
Я невольно улыбнулась, представив свою кроху, а по бледному лицу майрессы скользнула тень.
— Что ж, — придя к какому-то решению, сказала ньора Альда. — Придется тебе ее оставить. У нас тут не приют.
— Ньора, пожалуйста!
Я с мольбой протянула руки, невольно копируя недавний жест самой майрессы, и настойчиво повторила:
— Она очень мала. Она не выживет без меня!
Я вглядывалась в бескровное лицо, надеясь достучаться до сердца ньоры, но светлые глаза смотрели холодно, а губы были сжаты так плотно, что напоминали тонкую нить.
— Отдай ее в какую-нибудь семью. Герцог щедро платит своим слугам, — ответила ньора. — Если будешь хорошо трудиться, тебе хватит денег на содержание дочери. И довольно об этом. Идем.
Ньора Альда резко повернулась, и ее черные юбки взметнулись, открывая худые ноги в плотных чулках.
— Не отставай, — на ходу обронила она и пошла к двери кухни.
Мне не оставалось ничего другого, как поспешить следом.
Глава 2
Комнатушка, которую мне выделили, была маленькой и темной, но выбирать не приходилось. Альда не обманула. Она дала мне несколько динаров в счет будущего, и я договорилась с ньорой Арелли, что та присмотрит за моей девочкой. Кто бы знал, как тяжело мне было оставлять Беттину! Я целовала ее круглые щечки, не отрываясь, смотрела в темные, похожие на крупные вишни глаза, а она, словно все понимая, плакала и цеплялась за мое новое платье своими ручками, да так, что у меня сердце останавливалось от боли. Не помню, как сумела отдать девочку ньоре Арелли, как вышла из низкого домика, как добрела до герцогского дворца. На душе было так тяжко, что хотелось громко кричать от несправедливости этого проклятого мира, в который занесла меня злая судьба, но я только сильнее стискивала зубы и упрямо переставляла ноги. Ничего. Я справлюсь. Я найду выход, и мы с Беттиной вернемся домой. Надо только внимательно наблюдать за происходящим во дворце, и постараться понять, где искать камень перемен.
Тот первый день, когда я переступила порог дома Абьери, остался в моей памяти размытым серым пятном, из которого выступали лишь отдельные разрозненные фрагменты. Низкое полукруглое окно, узкая кровать, сундук у стены, длинный полутемный коридор, гулкий каменный пол, скрип двери. Громкий храп за стеной.
Соседние комнаты занимали две сестры — Маддалена и Лаура, уроженки Арны, одной из северных областей Ветерии. Молодые, смешливые, девушки работали на кухне и приходили поздно, почти заполночь, а вставали рано, чуть свет, когда небо в узком окошке едва заметно серело на востоке. Правда, я поднималась еще раньше. Одевалась при свете магической лампы, натягивала темное платье и фартук, заправляла волосы под белую косынку, и спешила выскользнуть из комнаты, чтобы успеть до начала работы пройтись по двору и понаблюдать за окнами верхних этажей. Все, что было внизу, я успела рассмотреть в те короткие мгновения, в которые бывала свободна, но в герцогские покои мне пока ходу не было. Правда, я изо всех сил старалась придумать, как туда попасть. Доступ в комнаты Абьери имели только несколько человек — горничная, личный слуга, и майресса. А меня ньора Альда определила в судомойки. Должность эта была нелегкой, учитывая количество живущих в доме работников и слуг, но платили хорошо, да и кормили щедро. Я даже смогла вспомнить, каково это, есть досыта. «Слишком уж ты худосочная, — глядя на меня, неодобрительно ворчала кухарка. — И ешь мало, как благородная. Давай, добавки положу, чего зря ложкой по пустой тарелке елозишь?» И никакие мои возражения не действовали. Добрая женщина была уверена, что, если как следует меня откормить, то я стану настоящей красавицей. «На личико-то ты просто загляденье, а если в грудях и бедрах раздашься, так и вовсе цены тебе не будет». После этих слов кухонные работницы одобрительно кивали и принимались громко выражать согласие, с интересом наблюдая за тем, как я подношу ко рту очередную ложку. Правда, рано или поздно перерыв заканчивался, и мы снова торопились вернуться к работе. Кто вставал к плите, кто — к огромному разделочному столу, а я с пятью другими служанками возвращалась в судомойню — узкую комнату, примыкающую к кухне. Вдоль одной из ее стен шел длинный ряд каменных раковин, в которых никогда не переводились горы грязной посуды, кастрюль и сковород. В воздухе стояла влажность, и отвратительно пахло черным мылом, но работающие со мной женщины давно не обращали внимания ни на неудобства, ни на тяжелый, выматывающий труд, ни на скудное освещение.
Ознакомительная версия.
