Но это не самое страшное, пол был устлан соломой. И эта солома, видимо, здесь лежит уже не первый месяц. Прямо у меня на глазах один из постояльцев харкнул на пол, и продолжил пить своё пиво, которое, кстати, тоже частично капало на устланный соломой пол.
Да на улице намного чище!
- Комната на втором этаже.
Потянула меня за собой нянюшка. Ничего не оставалось, пришлось ступить босыми ногами на влажную, липнущую к ступням, солому. Путь до лестницы я преодолела в рекордный срок и, поднимаясь по деревянным ступеням, попыталась незаметно счистить с ног прилипшую грязь. С непривычки наступила на длинный подол и чуть не съехала вниз. Хорошо, нянюшка всегда рядом, поддержала под локоток.
- Намаялась деточка! Я велела ужин сюда подать.
Ужин это очень даже хорошо. Попыталась вспомнить, когда я последний раз ела. Кажется, больше суток назад, и то - чашку кофе. На том самом банкете в честь моего дня рождения, который сейчас кажется только сном, я так и не смогла себя заставить съесть ни крошки.
А ведь у меня, действительно, сегодня настоящий день рождения! Только сейчас эта мысль пришла мне в голову. Кто бы подумал, что не всерьёз загаданное желание - начать всё сначала - исполнится!
Крохотная комнатка с узкой кроватью и табуреткой, на которой стоял небольшой таз и кувшин с водой - вот и вся скудная обстановка наших апартаментов. Но сейчас я была рада чему угодно, мечтая просто вытянуться на кровати. Больше всего обрадовалась тазику и кувшину с водой. Пока нянюшка на минутку вышла из комнаты, я успела помыть ноги и теперь чувствовала себя почти счастливой.
Хотела вылить грязную воду в окошко, но оказалось, оно не открывается, рама затянута небольшим мутным куском слюды, который едва пропускает свет. Воду пришлось вылить в ночную вазу, которая, ожидаемо, нашлась под кроватью.
Нянюшка вернулась с огарком свечи и дородной рябой девкой, нёсшей поднос с нашим ужином. В животе предательски заурчало.
Плюхнув поднос прямо на кровать, девица молча развернулась и вышла.
На подносе лежали куски мяса, видимо, того самого кролика, что запекался на вертеле, пол краюхи ноздреватого свежего хлеба и кружка с отваром. Ухватив прямо руками ещё горячий кусок мяса, с наслаждением впилась в него зубами.
Только доев первый кусок, заметила, что нянюшка так и стоит, прислонившись спиной к стене.
- Нянюшка, а ты что не садишься ужинать?
- Да я краюхой хлеба обойдусь. А тебе силы нужны, вон худенькая какая. Видать тебя сёстры в монастыре голодом морили.
Убогая комнатёнка, старенькая, рассыпающаяся на ходу карета. Штопаная-перештопаная одежонка.
- Нянюшка, у нас нет денег заплатить за второй ужин? Всё так плохо?
- Да, что ты, деточка, я просто, не голодна.
- Не лги, мне нянюшка. Я же всё вижу. Садись лучше, поешь со мной. Здесь на двоих хватит. Да Касьяна нужно тоже покормить.
Нянюшка смахнула уголком платка набежавшую на морщинистую щёку слезу и села рядом со мной.
- Вот, всегда ты, Каталинушка, сердобольной была - вся в мать! Не то, что батюшка твой, окаянный!
- Ты ешь, нянюшка, ешь да расскажи мне всё. Я ведь, действительно, почти ничего не помню.
Я, чуть ли не силком, сунула ей в руку кроличью ножку.
Глава 4
Рассказа о том, как до этого жила прежняя хозяйка доставшегося мне тела, пришлось дожидаться сидя на кровати, закутавшись в тонкое одеяло, которым она была застелена. Сквозняки гуляли по комнате, забираясь под подол платья к босым ногам.
Нянюшка степенно разделила со мной вечернюю трапезу, а остаток, по моей просьбе, отнесла на сеновал Касьяну.
Вернулась она с большим тюком подмышкой.
- Что это? - удивилась я, рассматривая мешок с соломой, который женщина бросила на пол у самой кровати.
- Так тюфяк у хозяина выпросила, подле тебя лягу, на вторую-то комнату у нас денег нет.
- Ты что, на полу спать собралась? - возмутилась я.
- Так, где ж мне ещё ложиться?- нянюшка выглядела слегка растерянной.
- Со мной на кровати ляжешь! Здесь такие сквозняки и пол ледяной. Простынешь ещё.
- Да, как же можно, с барыней в одной кровати? Не дай Боги, батюшка прознает!
- Никто не прознает, а вдвоём теплее будет. Забирайся ко мне, да расскажи, почему у нас денег нет?
Я вспомнила картинки из своего сна. Там родители девочки не бедствовали, вещи на них были новыми и, вероятнее всего, дорогими. Платья с кружевами и лентами, а у мужчин камзолы с блестящими пуговицами наводили на мысль о достатке.
- Так это всё война проклятущая да потом и батюшка твой руку приложил…
Нянюшка запнулась и глянула на меня, ожидая реакции.
Я одобряюще ей улыбнулась.
- Нянюшка, милая, расскажи мне всё-всё, я почти ничего не помню. Только маму чуть-чуть.
- Бедная моя девочка! - вновь запричитала женщина.
- Ведь предупреждала матушка вашей маменьки, что в мужья надобно брать ровню себе. Но ваш батюшка так красиво за ней ухаживал, так добивался её любви, что она сдалась. Баронесса Амелия Снежная назвала своим мужем обычного дворянина средней руки. Батюшка ваш и титула никакого не имел, а после свадьбы принял фамилию Вашей матушки, став Натаном Снежным.
Как, однако, затейливо судьба складывается, моя фамилия в прежнем мире практически повторяет ту, что я получила здесь. И теперь я баронесса Каталина Снежная.
А нянюшка тем временем продолжала свой рассказ.
- Хорошо они жили, счастливо. Батюшка ваш супругу свою, маменьку вашу, на руках носил, души не чаял, сердечком своим называл. А Амелия первенцем подарила ему сына, твоего брата Питера. Батюшка Ваш такой счастливый ходил, сына любил без памяти, пестовал, баловал безмерно. И все хорошо было, жили душа в душу, да вот снова понесла маменька твоя, но роды тяжёлые случились, думали не выживет ни баронесса ни дитя. Да, видать Богам угодно было, чтоб ты на свет появилась. Маменька твоя с того времени и занемогла. Здоровьем очень слаба стала. Отец твой тебя во всём винил, мол, повитуха тебя спасала во вред супруге его. А как не спасать, когда маменька твоя слёзно просила дитё сберечь, жизнь готова была отдать, лишь бы ты жила!
В моей памяти вновь возник образ молодой, очень красивой женщины и маленькой девочки рядом. Несмотря на бледность и худобу, она выглядела очень счастливой. Глаза, когда она смотрела на свою дочь, светились добротой и нежностью.
- Померла твоя маменька, когда тебе ещё и девяти лет не исполнилось, а брату твоему пятнадцатый годок шёл. Горевал он очень по маменьке своей, а уж ты в слезах заходилась, аж лекаря вызывать пришлось. Всё ко мне жалась, я ж с тобой с самого рождения, на моих руках ты выросла. Да только не стало маменьки твоей, отец и раньше тебя не привечал, а теперь и думать забыл. Воспитанием сына занялся. Вспомнил о тебе, когда из города учителя прибыли, которых ещё маменька наняла. Учителей барон восвояси отправил, а тебя к сестрам в монастырь на воспитание. С глаз, значит, долой. А через три года старый наш король Ливий решил пойти войной на соседей. Да соседи крепким орешком оказались, вот и призвал король всех своих подданных на войну. Отец твой пошёл да и Питеру восемнадцать годков к тому времени исполнилось. Самое время в воины идти.
Длилась та война без малого пять годин. Соседи не только отпор дали, так ещё половину нашей страны завоевали. В нашем баронстве жаркие бои шли. Половину деревень выжгли.
Да тут старый король то помер, а на трон взошёл его сын Дарий. Он-то войне конец положил, с соседями мир заключил. Да только в последних боях погиб брат твой, Питер.
А батюшка пол руки потерял, мечом отсекло. Чудом лекаря выходили. А как вернулся он домой в порушенный дом да узнал, что Питера уже в живых нет, так и запил. Три годка уже пьёт. Что война не смела, то баронской рукой за питьё хмельное продано, аль выменяно.
Нянюшка тяжело вздохнула, я только теснее прижалась к тёплому боку женщины, ловя каждое её слово.
- А что не продано, то заложено. И никто барону больше в долг не даёт. Остались нетронутыми только три деревеньки да сама усадьба, маменькой ещё при жизни тебе завещанных. Она их в свою очередь от своей матушки получила - наследство знать это ваше, по женской линии передаваемое. Мужья то над ним власти не имеют. Вот их-то батюшка твой и заложил, продать-то твое наследство он не в силах. А кредиторы-то у порога, грозятся шею ему свернуть.
