Откинувшись на гелевую подушку и попыталась заснуть, но господин сон не спешил нанести мне визит. Невольно начала вспоминать все предшествующие моему появлению на «Буревестнике», события.
В восемь лет мне поставили роковой диагноз. Тяжелая форма космической чумы. Это заболевание поражает кожные покровы гуманоидов с определенным геном. А так как подобный ген встречается крайне редко, примерно раз на десять миллиардов особей, то и толкового лечения никто не изобрел. Уж больно своеобразная болезнь для того чтоб затрачивать миллионы кредитов на спонсирование исследований.
Наверное, моя проблема вызвала небывалую бурю в медицинском сообществе, ведь мой отец принадлежал к богатейшей элите Рейменэя — моей родной планеты. Он — коренной рейменианец, в свое время призрев мнение света, женился на обычной землянке. Дочери мелкого торговца, даже не аристократке. Отзвуки, разгоревшегося тогда скандала все еще чувствовались, даже спустя двадцать пять лет с тех событий. Хотя, что значат какие-то жалкие четверть века для разумных, которые живут по половине тысячелетия?
Внешне рейменианцы очень похожи на людей, но есть и существенные отличия. Алебастрового цвета кожа, сияющая на солнце серебристыми блестками. Длинные серебряные волосы. Высокий рост и щуплое, но жилистое телосложение. Немного большие, по земным меркам, глаза самых разных оттенков, практически не имеющие белка. Вертикальный зрачок и небольшие коготки вместо ногтей. Слегка заостренные ушные раковины. Вот собственно и все отличия. Когда наши расы впервые столкнулись, земляне долго еще называли рейменианцев эльфами, за их схожесть с персонажами земных сказок.
Моя мать умерла при родах, и отец долго горевал об этой утрате. В последствии он так и не женился вновь. Все потому что рейменианцы менталитетом сильно отличаются от людей. Они на эмоциональном уровне привязываются к своему партнеру и не могут полюбить больше никого. Вот почему, немного отойдя от потери, всю свою нерастраченную любовь папа направил на меня. Он видел во мне отражение своей единственной, ее частичку. И когда в раннем возрасте у меня обнаружились первые симптомы редкостного заболевания, для него это стало сильным ударом.
После длительных исследований, на которые отец не скупился, обнаружилось, что хоть как-то продлить мне жизнь помогут пересадки здоровой кожи. Но чума, подобно кислоте, разъедает верхние слои эпителия и это была лишь временная мера. Подобные операции необходимо было проводить раз в полгода, иногда чаще. И не всегда новая кожа успешно приживалась.
Все те операций, что довелось мне пережить за всю свою куцую жизнь, дали еще одно негативное последствие — я до дрожи в коленках боялась вновь возвращаться в эти казенные, пропитанные запахом лекарств и отчаянья, залы. Посещала больницы только когда от боли теряла сознание. И каждый раз стойко переносила нарекания врачей на затягивание очередной, столь необходимой мне процедуры.
Со временем я перестала смотреться в зеркало. Расчесываться тоже — волос уже не осталось. Белая маска и специальный платок, напоминающий земной хиджаб[1], стали моими постоянными спутниками. За шестнадцать лет мне провели тридцать две операции по пересадке кожных покровов. Причем от доноров разных рас. Таким образом, было установлено, что некоторые расы разумных менее восприимчивы к космической чуме. Их кожа держалась на мне дольше.
Но в последнее время болезнь начала прогрессировать, перейдя на покровы пищеварительной и дыхательной системы. Пошесть, начала подтачивать меня изнутри. Так мне заменили пищевод, на котором обнаружился абсцесс. Эластичная трубка из синтетических волокон, созданная специально для подобных операций, не вызывала особых нареканий и работала исправно. Вот только два месяца назад, после очередной операции мне сообщили, что очаг обнаружен в трахее и верхней части правого легкого, после чего врачи предложили заменить легкие и воздуховоды. Фактически всю дыхательную систему включая нюховые проходы. Я отказалась. После замены пищевода моя грудная клетка еще не полностью восстановилась, и я не хотела проходить через ее вскрытие вновь. Хоть какой бы ни была продвинутой медицина и не менее успешной регенерация у рейменианцев, на мне все заживало крайне плохо. И я так устала от постоянной боли.
Отец настаивал на замене легких. Я прекрасно понимала его боль и страх за меня. Он не хотел потерять дорогого человека вновь. Но в то же время, я прекрасно видела, что исследования по поиску лекарства зашли в тупик и мы лишь оттягиваем неизбежное.
Приблизительно тогда же, капитан Марвешь, под командованием которого я служила, учудил что-то до крайности неприличное на праздновании во имя трехсотлетия объединения Федерации. Так как там собрались все сливки адмиралтейства, дело о ссылке было утверждено практически мгновенно и единогласно. Марвеша и всю команду нашего крейсера «Буревестник 101» по совместительству ожидали задворки галактики и бессрочное патрулирование сектора Б15/678. По состоянию здоровья, мне было предписано оставаться на Реймэнее, но написав заявление, что всю ответственность за свое состояние я беру на себя, отправилась вместе со своим экипажем. Я не сообщала о своем отбытии отцу, только отправила прощальное видео и просила не звонить. Не хотела, что б он видел по голосвязи мою агонию. Так будет только тяжелее для нас обоих.
Кстати, поначалу в флот меня брать отказывались. Но после того как я сдала все вступительные экзамены в Летную Академию без обязательных подготовительных курсов, а мой отец подарил командованию новейший линкор «Армстронг Фьюри» и заверил, что и в дальнейшем будет всячески поддерживать флот, мне просто не смогли отказать. За исключением некоторых дисциплин, направленных на физическую подготовку, я можно сказать, заслуженно получила свой диплом. Постоянное сидение в четырех стенах очень позитивно сказывается на способностях к обучению. Правда, друзей я так и не завела — нестандартная внешность и необщительность этому мало способствуют.
После окончания Академии о моей особенности было в курсе только руководство, капитан Марвешь, как мой непосредственный начальник и главный врач «Буревестника 101» лейтенант-коммандер О`Шенри. Хотя думаю, многие преподаватели, которые изредка имели со мной дело о чем-то таком догадывались, не взирая на дистанционную программу индивидуального обучения. На таком ограничении настояла я сама. Не терплю, когда меня жалеют.
В последний год моей службы, когда у меня наступило ухудшение и из-за слабости утратила возможность нормально ходить, я стала передвигалась только с помощью портативной инвалидного кресла на воздушной подушке. Тогда о моей проблеме узнал и остальной экипаж. На удивление, жалостливых взглядов я повстречала очень мало. Возможно, причина в моем жестком управлении или полном отсутствии сочувствия конкретно ко мне, уж не знаю. Но, мне так было значительно проще.
Однако, не смотря на все свои проблемы и чугунную усталость во всех членах, сейчас я была счастлива. Выдвижная кушетка, несмотря на мягкий гель, казалась каменной. Но это не помешало моему сознанию наконец понять самое важное. Грудь распирала чистая, незамутненная радость, накатившая сразу после того как, немного улеглись разлохмаченные чувства. Мое Приключение все же настигло меня.
****
Новый рабочий день настал слишком рано, а предчувствие заранее настойчиво обещало, что он будет непростым. Выпив ежедневную дозу лекарств, подкрепилась легким завтраком. В общую столовую я не ходила принципиально — не люблю, когда за мной наблюдают во время еды. Некоторое время посомневавшись, все же приняла ионный душ. Я не испытываю от него никакой радости и ощущения чистоты, но это лучше чем вода. От традиционного душа моей поврежденной коже было только хуже. Уже выйдя из раздвижной кабинки едва устояла на ногах. Спонтанное чувство головокружение и темноты перед глазами на несколько минут заставили привалиться к стенке и глубоко задышать. Сегодня ходить было значительно тяжелее, чем накануне. Что ж, все имеет свою цену.
