переходом.
Мы бок о бок прошли к самому дому и Василий толкнул тяжелую деревянную дверь отделанную резным орнаментом, она с легким скрипом отворилась. Старик сразу прошел внутрь, чем-то погремел и вдруг зажегся огонек. Он подошел ко мне и передал лампу с плескавшимся керосином за толстым стеклом и молча ушел за порог. Я же пошла осматривать свои временные владения на вынужденный отпуск.
Дом состоял из одной комнаты площадью около тридцати квадратных метров. Справа около входа, вплотную к стене стояла лавка, над ней прикрепленные крючки для одежды. Дальше вдоль стены стоял длинный стол с диваном и буфет. По левой стороне стоял шкаф с двумя дверцами, а в углу кровать, вот она привлекла мое повышенное внимание. Большая двуспальная кровать с матрасом и одеялом, это ли не мечта после долгого пешего перехода. А прямо напротив входа, занимая внушительную часть стены и отделанный красивым камнем был вмонтирован камин. Вот собственно и вся обстановка, минимализм во всей красе.
Пока я осматривалась, Василий пришел с моими вещами, значит все же не так далеко от оврага находилась поляна с домом. Оставив все на лавке он внимательно посмотрел на меня, поджал губы и мотнул головой чтобы я шла следом. В тишине мы вышли на улицу и обогнули дом, там старик мне показал маленькую баньку, буквально на одного человека, большой дровенник полный сухих полешек, а чуть дальше от дома и бани виднелся не большой холмик с маленькой дверцой. Я хмыкнула, прямо дом хоббита какой-то, Василий с немым вопросом оглянулся на меня, я только отмахнулась в ответ, видимо усталость выходит таким образом.
Мы подошли к холмику и старик с трудом приоткрыл маленькую дверь, на нас дыхнуло холодом и влажностью, это оказался настоящий погреб. Оставив мне ценные сведенья, что в доме в подполе стоит приличный запас канистр с керосином, а камин вполне рабочий он умчался в сторону озера. А я прошла в дом со своей лампой и начала разбирать вещи, только вот организм был категорически против этой работы, ноги гудели, голова кружилась, меня слегка подташнивало. Плюнув на все я прошла к кровати, но упасть на нее мне помешал Василий, он влетел в дом весь бледный, с мокрым лбом и каким-то диким взглядом.
- Я пошел, - просипел колдун. Потом видимо решил, что это странно смотрится, прочистил горло и взяв себя в руки повторил, - Я пошел. Буду через три недели как договорились, подруге твоей отзвонюсь. Ракетница в буфете, ежели что. – И пошел на выход, но притормозил и как то сдавленно, не поворачиваясь ко мне лицом проговорил, - Ты в озере искупайся. Вода только по берегу холодная, на середине как парное молоко.
Я лишь моргнула, а его и след простыл. На меня монолитной плитой навалилась усталость, да Бог с ними, с колдуном и вещами, потом разберусь, добрела до постели и как была в одежде завалилась спать.
Проснулась я от знакомого ощущения тоски и боли, которая начинала потихоньку нарастать, охватывая весь разум, заставляя предаваться воспоминаниям и истязать себя невозможностью что-либо изменить.
Перед глазами мелькнуло видение, Пашка ловит рыбу на речке, он босиком, штаны закатаны до коленей, на нем футболка без рукавов которую я подарила на двадцать третье февраля. В руках удочка, но он смотрит на меня, а не на поплавок, в его карих глазах разбегаются золотистые лучики, на губах счастливая улыбка, мы рядом, мы вместе. Моя личная боль запульсировала от удовольствия. Вот он бросает удочку и подбегает ко мне, хватает на руки и кружит, я кричу больше от удовольствия чем от страха, но он останавливается, наши лица совсем рядом, он слегка наклоняется и целует сладким, томным поцелуем, от которого по всему телу разливается щемящая нежность.
Из горла вырывается всхлип, дыхание перехватывает, но я не могу остановиться, не могу успокоиться, рыдания становятся чаще, громче, болезненней. А мой комок в груди доволен, он желает еще, напоминая, что Пашки больше нет, что он не вернется.
Наревевшись я не испытываю облегчения, видимо это моя личная карма. В большинстве своем люди выплакавшись отпускают накопленное, но не я. Мне кажется, что с каждым разом груз становиться все больше, он давит еще сильнее.
Лампа прогорела, но на улице светло, а дверь я так и не закрыла. Встаю с кровати и начинаю механическими движениями решать насущные проблемы. Разложить в шкафу свои вещи – сделано. Постелить постельное на кровать. Хоть матрас и старенький, но на досках было бы хуже, одеяло и подушка, как из детского лагеря, но лучше чем ничего, в общем сделано. Разобрать рюкзаки, которые набор номер пять, я за них кстати семь тысяч денег отдала.
Ну что сказать, консервы, макароны и крупы, сыро-копченое мясо и колбаса, печенье без добавок, чай и кофе, сахар и соль, пакет сухарей – все то, что долго храниться и не портиться. По количеству мне здесь хватит не на три недели, а на все три месяца. И это не считать того, что должно быть в погребе. В рюкзаках так же нашлось несколько баллончиков спрея от комаров, два фонарика, коробка спичек, зажигалка и целых две литровых бутылки водки.
Осмотрела всю комнату на наличие подпола, он оказался под столом. Еле-как приподняв крышку увидела шесть канистр, судя по звуку раздавшемуся когда постучала по ним, все полные, я сразу же достала одну. Рядом с канистрами лежали штабелями газовые баллоны для переносной плиты и сложенный мангал в промасленной бумаге. В буфете оказалось еще четыре керосиновых лампы, я их тут же заправила и поставила на горизонтальные поверхности по всему дому. После выполненных дел отправилась на улицу, нужно было натаскать дрова, все-таки по ночам прохладно, да и приятнее когда камин пылает огнем, а не поглядывает серыми головешками.
На улице было сумеречно, что поделаешь, деревья своими кронами закрывали все небо с солнцем. Зато пели птички, стрекотали и жужжали насекомые, в этой какофонии звуков дикой природы добавлялся шум воды, легкий всплеск, журчание. Я посмотрела на озеро, оно не было прозрачным, наоборот чернело посреди яркой зелени, но в то же время словно звало, приглашало к себе, манило.
Легкий ветерок подул мне в лицо заставляя стянуться соленую от слез кожу, я поморщилась и пошла к дровеннику. Перетаскав
