больше узнала о нем и стала частью него, я поняла, что это была его защита. Что — то, чтобы другие видели его целым, уверенным и счастливым. Символ, что он знал, что мог защитить свой народ, уберечь всех.
Им не нужно было знать, что он разбивался и переживал внутри.
У Гаррика ухмылка была не такой.
То, что выражение лица Гаррика напомнило об Истоне, чуть не добило меня.
Шептун передо мной выглядел не так, как когда я впервые увидела его. Тогда он был слабым, дрожащим, почти боялся мира.
Но… это была игра. Мы знали, что что — то затевалось, и следили и слушали.
Но он шпионил больше. Он мог слышать шепот всех вокруг себя и получать их тайны. Он мог проникать в головы людей, хотя я не знала, что такое было возможно.
— Тебе стало так скучно, что ты решил слушать мои мысли, пока я скована в пещере? — спросила я, посылая ему ругательства и ужасные картинки на случай, если он слушал. Я представляла все, что могла с ним сделать, что хотела обрушить на него за то, что он сделал с моими родителями. Я обрадовалась, когда он чуть побелел, хоть уже был бледным.
Хорошо.
Я все это с ним сделаю.
Девушка, какой я была до этого, даже не думала бы о таком. Но теперь я сделала бы все это и больше без сожалений.
Особенно после того, что он сделал.
И что еще мог сделать.
— Ой — ой. У тебя нет воображения? Я думал, ты должна быть любимой и чистой Жрицей Духа. Но в тебе ничего чистого, да?
— Ты — убийца. И я буду рада, когда ты получишь по заслугам.
Гаррик плюнул мне в лицо, но я держала голову высоко. Брэлинн зашипела, а я только улыбнулась, хоть весело не было. Он получит по заслугам.
Потому что я отказывалась верить в другое.
— Я всегда задавался вопросом, что будет с вашим печальным маленьким миром, когда вы поймете правду. Что вы не заслуживаете быть там. Что вы ошибались. Но теперь мне плевать. Как мне переживать, когда ты — ничто? Выдумка тех, кто думал, что у них есть надежда. Те, кто у власти зашли слишком далеко. Они украли магию, которая разбила их народ. Теперь они просят о помощи, хотя они это сделали. Зачем жалеть их, когда они сами сделали это с собой? У них нет сил, чтобы выжить. Зачем нам позволять им думать, что они заслуживают лучшего?
— А ты — нечто, — тихо сказала я. Мне нужно было хранить силы, но я не сдавалась.
— А ты — просто выдумка, ложь, неудача. Когда Серый закончит, ты будешь его пешкой, символом всего, что они потеряли. Почему, по — твоему, Дурлан не режет глубже? Потому что тебе не нужно умирать. Миру нужно увидеть, как ты проиграешь. Увидеть, как их надежда и спасительница стоит на коленях перед Серым и молит о пощаде. Но ты не получишь поблажки. Потому что ты — ничто. Как и твой драгоценный король и твой принц. Великие планы… так много планов на тебя. И мы лишь коснулись кончика айсберга того, чем они могут быть.
— Гаррик, не стоит рассказывать Жрице слишком много о том, что бы заготовили для нее, — Серый прошел в комнату.
Дурлан был за ним с серебряным кинжалом в руке.
Я подавила дрожь от вида.
Я не хотела, чтобы меня снова резали. Я еще ощущала, как кожа натянулась вокруг прошлых порезов, которые никто не исцелил. Они все еще кровоточили.
Они не были глубокими, не убивали меня, но болели. И этого Серый и хотел.
Причинить мне страдания.
— Она ничего не знает. Как всегда, — Гаррик закатил глаза и встал с другой стороны от Серого.
Это были четвертый и второй помощники Серого.
— Почему ты звал Истона третьим? — спросила я, не понимая, почему Серый так думал.
Серый склонил голову, разглядывая меня проницательными глазами, его скулы выпирали. Он выглядел как смерть. Не хватало только косы.
— Он рассказал тебе так много, хотя ты все еще не знаешь, осталась ли у меня власть над ним.
Я улыбнулась, показала зубы.
— Мы разбили его проклятие.
— Ах, ясно. Он спас тебе жизнь и снял проклятие. Жаль. Хотя король и не должен был убить тебя. Ты должна быть моей, — он прорычал последнее слово, и я немного обрадовалась тому, что он мог сорваться. Значит, контроля у него было не так много, как он думал.
Это было хорошо.
Я придумаю, как это использовать.
Возможно.
— Он — мой король. Он мой. Конечно, он рассказал мне.
— Как интересно. Почему я звал его третьим? Потому что ему суждено было стать моим. Я взял Дурлана первым под свое крыло. И когда Лор нашел мальчишку, Истон был бы моим третьим. Но нам нужно было, чтобы он дольше побыл в стенах замка Обскурита. И он оставался, но его можно было забрать под мое управление, когда я хотел. Но я ждал.
Я не знала, было ли дело в этом. Если у Серого была власть над Истоном, он бы что — нибудь сделал. Может, Серый мог только забирать его и использовать его воспоминания. Но он не мог управлять мой половинкой полностью. Нет. Истон был слишком силен для этого. И это злило Серого.
— Гаррик пришел ко мне следующим. Потому он — мой четвертый.
— Пока что, — сказал Гаррик, и Серый просто улыбнулся.
Эта улыбка вызвала дрожь на моей спине, но я старалась скрыть реакцию.
— У меня будут пятый и шестой. Уже есть тот, кто скоро станет моим пятым.
Я застыла.
— Кто? — он не упоминал бы это, если бы я не знала, кто это был.
— Я расскажу тебе историю. Хочешь послушать, Лирика?
— Вряд ли у меня есть выбор, — сухо сказала я и подавила крик, Дурлан порезал мою руку. Ледяная боль обожгла мою плоть, и я выдохнула, делая вид, что не кричала внутри.
Кровь выступила, и Брэлинн снова зашипела.
Но Серый не остановил своего прихвостня.
К счастью, Дурлан не резал меня снова.
Кровь капала на пол, я сдерживала слезы. Боли было мало, как от пореза бумагой, но я не хотела больше.
Я не готовилась к этому.
Меня били ножом, обжигали, убили, чуть не убили снова, но… это было хуже.
Потому что я была одна. Одна с Брэлинн.
И я не могла защитить ее.
Я боялась, что не смогу спасти и себя.
Гаррик усмехался за
