Я метнулась к нему, расстегнула куртку, подняла свитер. Он что, пережил апокалипсис? По всему телу синяки, две кровоточащие раны на животе, еще одна на ноге, порез на шее и огромная шишка на затылке. На мгновенье показалось, что он не дышит, и сознание нарисовало мрачную картину – приезжает скорая, полиция, а я знать не знаю кто он…
Все-таки живой. Пульс есть, хоть и слабый. А еще у него жар.
Нашла спирт в аптечке, принялась промывать раны.
Внезапно он зашевелился, дернулся, будто собирался встать, и что-то зашептал.
- Что? – я склонилась к нему.
- Орлова, - шептал он. – Орлова. Нужно увидеть…
И опять умолк.
Орлова? Если это фамилия, то никого с таковой я не знала. Может, улица? Тут, недалеко есть улица Орлова. Он туда собирался? Он там живет? Не похож он на того, кто жил бы на неприметной улице в спальном районе.
Ладно, не до этого.
Раны Алекса и правда затягивались почти что на глазах.
Я всегда боялась крови. Мои дедушка и бабушка были врачами, и настаивали, чтобы я пошла по их стопам, но я просто физически не могла. А тут промывала раны оборотня без намека на страх или брезгливость…
Заклеив порезы, стянула с Алекса окровавленные брюки. Промыла, продезинфицировала и заклеила с обоих сторон дыру на бедре, благодаря высшие силы, что выстрел был сквозным, и не придется доставать пулю.
Свитер пришлось разрезать. Надеюсь, не разозлится. Укрыла горячее тело одеялом, подложила под голову подушку.
Жар все не спадал. Сделать бы укол жаропонижающего. Дома только таблетки, но круглосуточная аптека рядом. Понятия не имею, сколько нужно колоть оборотню, да и уколов никогда в жизни не делала, но пойду. Иначе он сгорит у меня на глазах.
Переступила через упавшую ёлку, набросила куртку, выбежала на улицу.
Погода разбушевалась не на шутку. Холодный ветер и дождь когтями впивались в лицо, забирались под одежду, больно кусали. Сапоги тут же промокли. Уже давно надо купить новые, но никак денег не хватает.
Добралась до аптеки, постучала в окошко.
Открыла моя знакомая Надежда Павловна. Сколько себя помню, она тут работала, хоть её возраст успел перевалить за тот, когда можно позволить себе ночные смены.
- Здравствуйте, Надежда Павловна. Нужно жаропонижающее. В уколах, - сказала ей.
- Оксанка, зачем это тебе жаропонижающее посреди ночи?
Вот только вопросов не хватало.
- Да соседу, - на ходу придумала я.
- Сейчас, подожди.
- И шприц.
- Вот, держи. Взрослому человеку колоть все содержимое ампулы внутримышечно, - она протянула мне коробочку с лекарством.
- А оборотню?
- И во что ты, Оксанка, впуталась? – посмотрев мне в глаза, дружелюбно спросила Надежда Павловна. – Не мое дело, конечно, но полчаса назад какой-то мужик заходил. Сказал, что из полиции, но больше на бандита похож. Мол, ищут оборотня. Он ранен и может прийти сюда за лекарствами. Просил позвонить, если объявится. Я-то никуда звонить не буду, говорю же, этот тип удостоверение не показал и сам на бандита похож. Но ты, Оксанка, осторожнее.
- Спасибо, - кивнула я, чувствуя пробегающий по телу холодок. – А номер того типа не дадите?
- Да вот он, - аптекарша протянула мне вырванный из блокнота листок с написанным от руки номером. – Забирай. Но смотри осторожно. Оборотню уколешь полторы ампулы. Если не спадет через полчаса - еще ампулу.
Я кивнула. Пошарила по карманам. Блин!
- Кажется, деньги забыла. Можно завтра занесу?
- Завтра я не работаю. Послезавтра.
Я кивнула и поспешила домой постоянно оглядываясь. Страх шел за мной по пятам, скользил по промокшему от дождя асфальту, виднелся в тонущих в лужах двориках многоэтажек. Каждый шорох казался шагами за спиной. От чувства что на меня смотрят было трудно отделаться, но я была рада. Мне не снится! Он и в самом деле тут! Отец ребенка, которого я ношу под сердцем! Он не вспомнил меня сразу, но обязательно вспомнит!
Уж не знаю, что у него за враги, но никому его не отдам.
Запрыгнула в подъезд, чуть не врезавшись в выходящего из него высокого крепкого мужчину бандитской внешности. Сердце передернуло, я застыла как вкопанная, пока он не поздоровался.
Ответив кивком, я вспомнила, что это новый сосед, снимавший квартиру парой этажей выше. Никаким бандитом он не был, чинил мобильники. Что не померещится на нервах?
Поднявшись на лифте, забежала в квартиру. Алекс лежал на диване в той же позе, в которой я его оставила. Дышит. Слава Богу!
А вот Мальвина уничтожала упавшую новогоднюю ёлку с таким рвением, будто искусственное дерево сожгло её будку и запретило собачий корм.
- Успокойся! Фу! – наорала на собачонку, вспомнив, что так и не дала ей ужин. Ничего. Минуту подождет. Полторы ампулы, значит…
Открыла лекарство, набрала содержимое в шприц.
Это куда колоть-то? В бедро? Не переверну я его. В ногу? В плечо? Попробую…
Присела рядом с Алексом, секунду полюбовалась. Какое же красивое лицо. Будто созданное искусным скульптором. Все ровное, прямое. Высокий лоб, мужественные скулы, а этот нос…
Попробовала кожу – надо колоть.
Попробую.
Коснулась иголкой кожи оборотня, и тут же мое запястье было сжато его пальцами. Я даже не поняла, когда это произошло.
Он смотрел в мои глаза звериным, недобрым взглядом, от которого меня передернуло.
- Ты кто такая? – спросил он.
***
- Кто ты? – повторил оборотень громче, сердито, сильно сжав мое запястье.
- Оксана, - вырвалось из моего рта.
- Какая Оксана?
- Я нашла вас на лавочке пару часов назад. Вы были ранены, - отчеканила я.
Алекс закрыл веки, кажется, вспомнил, и упал обратно на кровать.
- Что ты мне хотела уколоть?
- Жаропонижающее. У вас температура.
Он взял у меня шприц, присмотрелся к нему, кажется, даже принюхался, а затем уколол его содержимое себе в плечо и снова откинулся на кровати.
- Алекс…
Он молчал. Кажется, снова отключился. Через минут десять-пятнадцать его тело заблестело от пота. Кажется, температура спадала.
Любоваться блестящим торсом можно было вечно. Но я проверила раны. Те стали заметно меньше. И правда, на оборотнях все мигом заживает. Вскоре он окончательно придет в себя, уйдет, и вряд ли я его когда-нибудь еще увижу. Признаться, что отец он, я почему-то не могла. Будто сам слова хватались, царапались, ни за что не хотели появляться на свет. Странно, оборотень должен был почувствовать, что я беременна от него. Может, то, что говорят о них – вранье или касается не всех, а может, все из-за ран и шока.
Кто же ты такой, Алекс?
Покормив Мальвину, я села в кресло рядом с Алексом и любовалась им. Плавно поднимающаяся и опускающаяся покрытая капельками пота грудная клетка гипнотизировала. Татуировка на руке казалась все такой же непостижимой, неземной. Слегка приоткрытые губы так и просились, чтобы их поцеловали.
А еще запах…
Тот самый, который я ощутила еще в клубе. Думала, что это какой-то элитный одеколон, но нет. Это был его естественный запах.
От него мурашки бежали по коже…
Не может этого быть. Он не может спать здесь, прямо у меня дома. Сон кончится, как только он проснется. Может, он все вспомнит, в том числе и меня. И тогда…
Хотелось поговорить с ним.
Хотелось услышать ответы.
Но если он не вспомнит, что тогда? Смогу ли я рассказать ему о той ночи, о беременности…
Поверит ли он?
Часы показывали четыре ночи, и меня медленно, но верно сковывал сон. Прямо в кресле.
Как же хотелось лечь рядом с ним, положить голову на его грудь и так уснуть.
Странные мысли. Совсем ведь его не знаю. Вдруг он и впрямь мафиози, а то и что похуже. Даже если нет – характер у него может быть какой угодно.
Разум спорил с чувствами, а глаза, плюнув на все стороны конфликта, медленно закрывались. Мысли становились тягучими, путанными. В какой-то момент даже показалось, что все произошедшее – сон. Я подниму веки – и оборотня тут не будет, окажется, что я снова уснула с работающим телевизором, впустую прибавляя киловатты в счете за электроэнергию.
