который бороздил моря в поисках безопасной земли. Она читала её так много раз, что корешок потрепался и страницы истончились. Она бы хотела узнать каково это — стоять и чувствовать удары волн о свои коленях. Может быть, Кассий отвезёт её когда-нибудь к океану.
Она ощутила, как будущее отчётливо раскатывается у неё перед глазами, подобно движению ветру, гуляющему по пшеничному полю. Слишком быстро. Всё происходило слишком быстро. Но он смотрел на её губы, а она смотрела на него. Искра разгорелась в её позвоночнике, и впервые в своей жизни она смогла представить, каково это было контролировать небесный огонь.
Каково быть могущественной.
Как только возбуждение пересилило страх, и она начала желать, чтобы события развивались ещё быстрее, его руки соскользнули с её тела, и он отступил. Тавен и Меррин соблюдали осмотрительную дистанцию, пока Кассий не поднял её, и теперь они ожидали стоя всего лишь на нескольких ступеньках ниже.
Она была уверена, что её охранники смогли разглядеть, как румянец затопил её щёки, что все они смогут увидеть, невзирая на слои пудры. В своих материнских попытках изолировать Рору и уберечь её секрет, Королева Афра успешно оградила её почти ото всех личных контактов. Она обменяла дружбу на уединение, социальное общение на книги. По настоянию матери, по требованию её величества, Рора отдалилась ото всех кого знала, чтобы сохранить секрет, который довлел над ней сильнее, чем это платье и головной убор. Даже горничные, которые помогали ей, постоянно менялись, чтобы не дать никому подобраться достаточно близко к истине.
И, уж безусловно, Рора никогда не прижималась к мужчине так, как это было в объятиях Кассия. Она было напугана, что он сможет разглядеть её нервозность, что это будет ещё одной областью, где она потерпит неудачу. Но он не рассмеялся и не подшутил над ней. Вместо этого Кассий встал перед ней на колени. Её сердце подскочило в груди, когда он осторожно распрямил и пригладил чёрный материал подола её платья. Когда он поднял глаза, её мысли закружили вокруг их предполагаемой брачной ночи. О том, как она должна будет привыкнуть, что он будет ещё ближе и гораздо интимней, чем сейчас
Её мысли вышли из-под контроля, но стоявший на коленях Кассий не спешил и не стеснялся. Он одарил её нежнейшей улыбкой, нежнее, чем она посчитала он был способен. Возможно, её мать была права. У Кассия были свои острые края, но может есть возможность обрести с ним счастье.
— Вот так, — сказал он, вновь выпрямившись перед ней.
Он прикоснулся к изгибу её подбородка, слегка приподняв его. Отпустив подбородок, он погладил кристалл молнии небесного огня на её ожерелье. Пальцем пробежал по краю и, хоть он не коснулся её кожи, касание было слишком близким. Наверное, кристалл выгнулся, и его тоже надо было поправить. Или может не выгнулся. Она знала только одно — она хотела, чтобы он повторил это. Он нахально подмигнул ей и сказал:
— Ваша мать ничего не заподозрит.
До того как она успела разобраться в шквале эмоций, дверь перед ними открылась. Слуга спросил, готовы ли они, и Рора робко кивнула. Несколькими минутами позже крики ликования можно было услышать за пределами большого зала. Кассий сжал её руку и потянул вперёд.
Когда они шагнули через дверной проём, сердце Роры замерло. Сотни и сотни людей собрались в зале отпраздновать её помолвку с Кассием. Куда не посмотри, везде улыбающиеся лица. Аплодисменты эхом отражались по залу, наполняя её слух вплоть до того, что она не могла расслышать даже своих мыслей. Самой любимой вещью во всём дворце был канделябр, который создал её прадедушка, заточив магию небесного огня в замысловатые стеклянные структуры, и она сосредоточила свой взгляд на нём. Сегодня он ярко сиял, освещая мороз за стеклом, словно сама богиня вырвала его с небес.
Пожатие её руки перевело её внимание в сторону, на слишком красивое лицо Кассия. Он широко улыбнулся ей, и она непроизвольно улыбнулась в ответ. Что-то затрепетало в ней, как оттянутая струна инструмента и, казалось, ощущение стало усиливаться, гулко колотясь сквозь её кровоток, пока всё её тело не загудело незнакомым чувством.
Ужа давно Аврора не чувствовала себя принцессой по-настоящему. Пару раз она давала публичные выступления, очередная попытка сохранить её секрет в тайне как можно дольше. Временами она присоединялась к своей матери в поездках на экипаже по городу, но она никогда не махала из окна. Ей было лучше без внимания. Она хорошо проводила время в одиночестве, читая или катаясь верхом на своей лошади Хани, или занимаясь учёбой. Она не хотела носить затейливые платья, участвовать в вечеринках, или вкушать фривольности придворной жизни.
Во всяком случае, именно это она всегда говорила себе. Теперь же она чувствовала себя так, словно шагнула на страницы одной из книг или впервые вышла из тени своей собственной жизни.
Аплодисменты утихли, и Кассий повёл её в центр зала на их первый танец. Он притянул её ближе, своими длинными мускулистыми руками он обхватил её как бабочку в коконе. От него пахло кожей и солью и чем-то явственно мужским. Она поборола желание положить голову ему на грудь, когда заиграла музыка, и он повёл её в танце.
Она ожидала, что всю ночь будет на нервах, оберегая свой секрет и прикрывая план её матери удержать трон за семьёй Паван, и в то же время обеспечить королевство правителем, который сможет его защитить. Но между первым и вторым кругом танца, все эти беспокойства исчезли и мысли о Кассие, об их возможном совместном будущем, заполнили эти пробелы.
* * *
Раскрасневшаяся кожа Авроры стала местами проявляться сквозь пудру — в ложбинке горла, на скулах, изгибах её губ. Кассий боролся со стремлением закончить начатое, стереть всю пудру, так он сможет увидеть её настоящую.
— Ты не такая, как я ожидал, — пробормотал он, когда в танце их тела привлекло ближе.
Нечто изменилось в том, как она смотрела на него, смягчилось, словно её изначальное недоверие почти полностью улетучилось. Ему отчасти хотелось встряхнуть её, сказать ей, что она глупила, доверяя кому-то, а тем более, такому мужчине как он. Однако большая его часть возжелала этого взгляда, жаждала, чтобы её глаза устремились на него, подобно цветку, который тянется к солнцу. Но если он был цветком, он без сомнений был бы ядовитым. И всё же он притянул её ближе. Кассий испытывал неразумную потребность пометить её, заявить на неё свои права, и если единственный способ сделать это крылся
