должное рвение. И Огден точно знал, что отец был им доволен — он даже приводил Роланда в пример Тедеону и Грегору. Пару раз пытался всучить того и другого в помощники Фоксу, чтобы приобщились к государственным делам, надеясь, что с Роландом будет получаться лучше, чем с родным отцом, — но тщетно. Старшие братья Огдена никогда не проявляли интереса именно к работе — лишь к развлечениям. И он не сомневался, что если бы кто-то из них занял престол, то точно скинул бы все государственные задачи на Фокса, а сам занялся бы исключительно увеселениями.
Младший принц мало общался с Роландом все эти годы, что Фокс фактически жил во дворце, а затем и управлял страной вместо заболевшего отца. Но каждое такое общение убеждало Огдена в том, что канцлер — человек достойный. Да, излишне жёсткий, но исключительно преданный короне. И только этот факт каждый раз удерживал Огдена от справедливого вопроса, который давно вертелся на языке и не давал ему покоя…
И сейчас тоже не давал, но спрашивать о подобном вновь было не время.
— Что тебя беспокоит? — поинтересовался Роланд, взял кочергу и перемешал ею дрова в камине, чтобы ярче горели. — Я вижу, ты хмуришься.
Фокс был старше на пятнадцать лет, но Огдену порой казалось, что на все пятьдесят.
Роланд не был эмпатом и не мог чувствовать чужие эмоции. Зато он был отличным физиономистом и часто мог сказать что-то о человеке исходя из выражения его лица. Сам же Фокс чаще всего сохранял доброжелательный и спокойный вид — исключением являлись, пожалуй, только их с Огденом встречи с императором Альганны. Но в присутствии императора Арена мало кому удавалось сохранять безмятежное лицо.
— Мы уже говорили на эту тему, Роланд, — вздохнул Огден, делая большой глоток восхитительно вкусного вина. Терпкое и прохладное, оно приятно горчило на языке, раскрываясь фруктовыми нотками. — Принцесса. Принцесса Анастасия, которая приедет сюда примерно через две недели.
— Она всего лишь молодая девушка, Огден, — невозмутимо заметил канцлер и сел рядом со своим королём. — Молодая и симпатичная.
— И она принцесса, племянница императора Арена, — добавил Огден, усмехнувшись. — Здесь не может быть никакого «всего лишь». Я не хочу на ней жениться, но он ведь даже не поставил таким образом вопрос! Император сказал, что Анастасия может передумать и уехать. А я? Я, получается, не могу…
— Не можешь, — в голосе Роланда прорезались стальные нотки. — Ты мужчина, а не безусый юнец. Мы согласились на помощь с переворотом. Ты и сам прекрасно понимаешь, что гвардия короля Фредерика перешла на твою сторону только благодаря вмешательству людей Арена. По закону о престолонаследии корона достаётся либо первому сыну, либо второму, но третий даже не упоминается. Да и Фредерик в своём завещании указал Тедеона. Хорошо, что мне хватило ума никому не показывать эту бумагу.
Огден поморщился. Да, если бы кто-то ещё знал о воле короля, кроме канцлера и законника, составлявшего завещание, вопросов у гвардейцев было бы гораздо больше. И Фокс, совершив, по сути, государственную измену, оказал Огдену услугу.
Услугу, за которую и он, и император Альганны требовали только одного — жениться на принцессе Анастасии.
Но Огдену даже думать об этом было тошно.
— Кстати, насчёт третьего сына, — процедил нынешний король, решив отвлечь и себя, и Фокса этим вопросом, — точнее, насчёт первого и второго… Ведь Грегор у нас не второй сын, а третий, верно? А я, получается, четвёртый. Так, Роланд?
Огден резко развернулся к канцлеру, едва не расплескав содержимое бокала, и успел заметить мелькнувшую на губах мужчины усмешку.
— Законный — второй, ваше величество, — ответил Фокс так невозмутимо, будто речь сейчас шла совсем даже не о нём. — А вы — третий. Перед смертью у Фредерика были проблемы с памятью, но считать он, несомненно, умел.
Огдену оставалось лишь промолчать.
Роланд
Ох уж эти принцы… Да и короли не лучше. В сущности, с коронацией ничего не меняется — человек остаётся тем же. У него не увеличивается ни чувство ответственности за свои поступки, ни желание заниматься государственными делами, ни способность работать без продыху. Единственное, что может со временем раздуться, — спесь.
Всё это Роланд уже проходил, и не раз. Сначала — с королём Фредериком, который сообщил ему, что собирается сделать из него канцлера, когда Фоксу было лет семь. Мать пыталась возражать, но когда и кто её слушал? Королю достаточно было сказать, что, если Тилла будет возникать, он быстро уволит её из дворца и сына после этого она больше не увидит, — и мать замолчала. Вздыхала только, когда Роландом распоряжались как его величеству было угодно.
В отличие от своих старших сыновей, Фредерик был ответственным правителем и желал привить эту ответственность и Роланду. Хотя здесь уместнее было бы слово «прибить» — по крайней мере, именно так Фокс ощущал ту настойчивость, с которой его всему обучали. В него просто вбивали знания, умения и возможности. Абсолютно не интересуясь, хочет он этого или нет.
В какой-то момент будущий канцлер, почти умирая над учебником экономики, понял: если не можешь изменить судьбу, научись получать от неё удовольствие. В конце концов, Фредерик не желает ему зла — он хочет воспитать для одного из своих сыновей, для будущего правителя, отличную правую руку. Руку, которая никогда не предаст, скованная самой сильной из клятв — кровной, ещё и родственной. Роланд дал её сам в глубоком детстве, услышав от Фредерика рассказ о том, кто является его отцом. Хитрый король подловил мальчишку на слабости…
Впрочем, и ладно. Стать королём Фокс никогда не желал. Но правление под началом бездельников Тедеона или Грегора его тоже не устраивало. Роланд хотел для Альтаки нормального и ответственного короля, а не этих дурачков, что с малых лет привыкли только к лени и безделью. Как Фредерик умудрился настолько их избаловать, особенно с учётом того, что самого Фокса он муштровал словно гвардейца, — та ещё загадка. Впрочем, Роланд предполагал, что свою очаровательную ручку к подобному сомнительному воспитанию приложила покойная королева. К счастью, эта невыносимо капризная женщина умерла, когда Огдену было полгода, не успев испортить ещё и третьего принца. Тогда положение Фокса стало бы совсем безнадёжным.
У Огдена были амбиции — хотя и не королевские, о троне он не мечтал. Зато он хотел процветания для страны и видел, что ни один из его братьев не потянет
