Калеб выпустил меня, только убедившись, что я под надежной защитой Родни, и пошел к стене прямо под низкой крышей, последней крышей дворца. Перегнувшись через край крыши, он на огромной высоте ощупал стену. В руке у него появилась веревка, и он стал тянуть… Наконец я услышала скрип лифта, который он поднимал. Отлично. Конечно, спускаться надо в чертовом деревянном лифте со страшной высоты. Тут-то нам и конец.
Калеб тихо засмеялся над моей мыслью и посмотрел на меня:
– Ты же не боишься высоты.
– Нет, я боюсь встретить смерть на вершине церковного шпиля. Зачем здесь соорудили такое?
– Это устройство построено несколько столетий назад, – объяснил Калеб. – Им нужны были тайные ходы, ведущие в замок и из замка, ведь тогда лифтов не было.
Родни усмехнулся, но я проигнорировала их обоих. Калеб держал веревку и открывал ворота в машину смерти. Он первым вошел внутрь, за ним Родни, и оба выжидающе посмотрели на меня. Я вздохнула и забралась внутрь. Калеб начал спуск, мы вздрогнули, а я вскрикнула, цепляясь за него, как испуганная, жалкая девчонка, какой, собственно, и была.
Он улыбнулся и передал блок Родни. Чувствуя руку Калеба, я решилась посмотреть на город, пока мы приближались к земле. Это было действительно зрелищно. Жаль, что мы не могли приехать сюда на настоящие каникулы.
– Мы когда-нибудь приедем, – пообещал Калеб. – Лондон – один из моих любимых городов.
– Я бы очень этого хотела, – искренне призналась я. Он поцеловал меня в шею, когда мы смотрели на суету под нами.
– Ты позволишь мне баловать себя и даже не будешь ворчать? – шутливо шепнул Калеб мне на ухо.
– Это не баловство, если я – твоя жена, – ответила я с улыбкой и повернулась к нему лицом. Он смотрел на меня мгновение, а потом прижался лицом к моему лицу, касаясь щекой и лбом. Странный жест. Он делал так почти с первого дня нашего знакомства, и мне это очень нравилось.
Наконец мы достигли земли и, выйдя из лифта, снова очутились в маленьком алькове холмов. Они скрывали нас от царившей рядом городской суеты.
– Что теперь? – спросила я.
– Сейчас мы поймем, где находится Рут, и возьмем такси.
– Ладно, – сказала я и сфокусировалась. Сейчас я чувствовала состояние Рут сильнее. Мы находились ближе. Когда озарение пришло, я почувствовала ее переживания. Она тревожилась, где будет жить, куда пойдет, как попадет туда без денег.
Что она имеет в виду? Ах… Ее выгнали из клана.
– Идем, – сказал Калеб и потянул меня за руку. Родни пробежал немного вперед по улице и остановил такси. Мы забрались в машину, и меня усадили в середину. Калеб велел водителю просто ехать вперед, пока мы не назовем ему адрес. Тот кивнул и начал объезжать узкие улочки.
Я сфокусировалась, чтобы увидеть что-нибудь вокруг Рут, любые знаки или ориентиры, указывающие на то, где она находилась. Я видела церковь, но названия не было заметно. Она сидела там на ступеньках, прижимая руку к груди, и, казалось, ждала чего-нибудь или кого-нибудь.
Калеб, должно быть, узнал церковь из моего разума, потому что сказал водителю, куда ехать, и тот поехал. Через несколько минут мы остановились перед большой церковью и быстро вышли. Калеб вытащил деньги из бумажника и заплатил водителю, прежде чем догнать нас.
Я тихо приблизилась к Рут. Она, должно быть, злилась на меня. Ведь ее выгнали из-за меня, и теперь ей некуда было идти. Из вещей у нее был один чемодан. Она все еще прижимала руку к груди, и она вздрогнула, когда увидела, что кто-то приближается.
– Мэгги? – удивилась она, широко распахнув глаза. – Что ты здесь делаешь?
– Я попросила Родни присмотреть за вами, так как боялась, что Марла может вам навредить. Обнаружив, что вы ушли, он нашел меня, и мы отправились вас искать.
– Как вы меня нашли?
– Я могу найти любого, если знаю, кого ищу.
У нее перехватило дыхание.
– Особый Дар Провидицы, – пробормотала она.
– Что-то типа того. – Я присела на корточки, чтобы видеть ее лицо, и тихо продолжила: – Что случилось?
– А ты не можешь просто прочитать мои мысли? – выпалила она и фыркнула.
– Могу, но я бы предпочла, чтобы вы мне сами рассказали.
Рут замолчала и опустила глаза на булыжную мостовую.
«Почему она так враждебно настроена? Переживает из-за того, что тебе рассказала?»
Я посмотрела на Калеба, чтобы ответить на его вопрос:
«Они что-то с ней сделали, Калеб. Я должна была лучше присматривать за Рут».
«Мы же были довольно заняты, детка».
«Это да, – вздохнула я. – И она заплатила цену за мою занятость».
– Рут, – окликнула я.
– Они узнали о нашем разговоре, – отозвалась она и снова раздраженно фыркнула. – Им стало известно о лазейке, которой я воспользовалась, и меня изгнали за предательство.
– Мне жаль, – искренне сказала я. – Это была моя вина. Я проговорилась Марле. Мне так жаль.
– А что мне теперь делать? – воскликнула Рут. – Уотсоны, возможно, относились ко мне не слишком ласково, но они долго были моей семьей и, кроме них, у меня никого нет! – Она снова фыркнула и искоса глянула на меня. – Я не видела свою настоящую семью с тех пор, как Сайкс похитил меня. Не похоже, что я могу просто вернуться домой. К тому же у меня нет денег, чтобы попасть туда.
– Рут, мне жаль. Скажите, как вам помочь.
– Ничем ты не поможешь, – ответила она и поморщилась, меняя положение тела. Я увидела вспышку в ее разуме – она вспомнила темноволосого мужчину, который изрезал ее тату.
Я мягко взяла ее за руку, и она не остановила меня. Я разогнула ей руку и увидела полотенце, обмотанное вокруг запястья. Я размотала полотенце, пытаясь подавить тошноту при виде крови и чуть не вскрикнула, увидев рану.
Два ножевых пореза крест-накрест перечеркивали тату у нее на запястье.
– Это сделал Маркус? – не веря своим глазам, спросила я, вспоминая темноволосого человека, нависшего над ней.
– Нет, Маркус здесь ни при чем, это все Дональд.
Ее воспоминания об этом нахлынули на меня, и вот что я увидела: широкие плечи, высокий и крепкий мужчина выходит из тени и рычит, что она их опозорила и ей больше не место в этой семье. Рут подумала, что ее убьют, но Дональд заявил, что спустить ее на лифте в задней части дворца и предоставить самой заботиться о себе будет более подходящим наказанием за предательство. Ее участь – жить в человеческом мире, откуда она родом, и умереть в нем.
Теперь она сидела на ступеньках церкви, надеясь, что кто-нибудь сжалится и пристроит ее в приют или другое благотворительное заведение.
