— Не драматизируй, Наоми прекрасно справится. Она сильная.
— Да, я не о ней! Я о Кьяре, она же твоя истинная!
— Не она, а только её сердце! Я совершу обмен, а не одностороннее изъятие. Все будут в выигрыше. Кьяра обретет очень долгую жизнь и способности к стихийной магии, а принцесса, наконец, займёт своё место подле меня.
— Когда ты это придумал?!
— Когда стал привязываться к деревенской девчонке! Когда понял, что не смогу вселиться в тело собственного сына, которого она бы родила от меня! Кьяра же никогда не откажется от ребенка… А воевать с ней я не хочу. Не могу. Не знаю почему, но не могу. Да и вырвавшийся на свободу Дракон не даст мне этого сделать, сам понимаешь.
— В отличие от той же Наомирель, которая, родив, спокойно удалится к себе в Серебряный лес.
— Ты прав. Мне нужна женщина, что возродит во мне магию предков и даст мне сына, но не отберет у меня свободу. Не отберет меня у меня же. Не желаю быть комнатной собачонкой на привязи у ног деревенской девочки!
— Я понимаю, о чём ты… но ты идешь по пути, что избрал твой отец. Твоя мать…
— Она сделала свой выбор.
— Но сначала выбор сделал твой отец, помни об этом. Он хотел обладать многим: и властью, и самой прекрасной женщиной этого мира…
— Я выбрал власть. Второго мне не надо.
— Он сделал тот же выбор.
— Её украли! В чём его выбор?!
— В том, что он позволил этому случиться. В том, что не вернул, не бился за неё, предпочтя лелеять собственные обиды. Он был действительно ущербен! И ничем не походил на своих гордых и благородных предков!
— Ты не знал его! Ты был в изгнании! А он был со мной до конца, до самой смерти! Вот она не попыталась, не захотела вернуться ко мне! Моя родная мать бросила меня! А ведь могла бы забрать меня у него!
— Я узнал всё, что мне было нужно, когда ты умер в первый раз! И, когда ты попал в моё Царство, я впервые испытал ужас. Я узрел лицо моего родного Даргерона! Но душа твоя была искалечена!
— Да, я помню, тогда я с тобой и познакомился! И чтобы снова побыть с любимым дедушкой мне каждый раз приходилось умирать!
— Ха, да твоя молодость была столь бурной, что ты попадал ко мне каждую неделю!
— Не преувеличивай! Всего‑то пару — тройку раз в месяц! Так часто было, только когда я решил погулять по Мёртвому лесу!
— А еще во время Первой Мрарской войны!
— Чушь!
— Ну и десяток раз во время твоих похождений у демонов!
— Да — а, были времена…
Мы оба помолчали, вспоминая дни минувшего прошлого. Огонь в камине догорал, неторопливо обгладывая сучковатые поленья. Ночь шла на убыль. Близился час волка.
— Только одно я не могу простить себе. То, что не был рядом с тобой в самые трудные, первые годы твоей жизни!
— Да, ладно, дед! Отец был не так уж плох!
— Но твоим воспитанием занялась женщина, очень похожая на Наоми. А теперь ответь мне, каково было твое детство?!
— Чудесным! — мой сарказм лишь толика тех эмоций, что я испытываю, вспоминая прошлое, — Так называемая матушка, вторая жена отца, преподала мне много уроков, первый из которых — любви не существует! Это лишь слабость духа и нетрезвость ума. Да и к чему этот разговор? Я всё решил!
— Обряд Таллахар — очень опасен. Не каждый некромант и даже дюжина отважится на такое. Ты многим рискуешь.
— Но цель оправдывает средства! И я стою двух дюжин.
— Нет! Ты дурррааак, Харди! Поверить Наоми?! Бьюсь об заклад, еще и сам уговаривал?!
— О чем ты?! — не нравится мне его гомерический хохот. Чуть ли не на пол сполз!
— Иди сюда мой дорогой! — подойдя к богу Смерти, я узрел, что в руке Сардоса засветился огненный кинжал.
— Дед, только не это! Я ж был у тебя лет десять назад!
— Хочешь знать тайну Наоми?! Я так и думал! — и боль пронзила моё сердце.
Чертоги Скорби.
— Она не родит тебе ни одного ребенка, ей не дано быть матерью! В ней умерло это… тысячелетия назад! — разозленный бог Смерти яростным потоком силы менял окружающий его мир. И вот мы уже в самом сердце Царства теней, у кровавой реки Забвения.
— Откуда тебе знать?! — опешил я.
— Потому что она… дочь Айоры. А Проклятые не порождают новую жизнь!
Подведя меня к Водопаду скорби, чернильным потоком низвергающемуся в мрачные пещеры с высоты сотен вёрст, Сардос вынес свой вердикт:
— Я долго ждал, что ты поймёшь её сущность. Но Наоми была слишком удобна для тебя. Лёгкая добыча. Повелась на власть. И скрыла, что даже сердце человеческой женщины не подарят ей возможность родить! Что ж, теперь ты знаешь.
— С чего ты взял, что она проклята?!
— Потому что я сам сделал это! — красные скалы Подземного мира рушились на глазах, превращаясь в Чертоги Скорби, замок невиданной красоты — мрачной и ужасающей.
— Что?! Значит, ты был изгнан за то, о чём вещают жрецы Айоры?! За то, что желал погубить весь мир?!
— Я желал только одного — справедливости! Не я первым начал, не я и окончу!
— Эльфы… поэтому они никогда не пересекают пределы Серебряного леса?!
— В том числе. Трусливые и жалкие себялюбцы так дорожат своей красотой, что боятся шагу ступить за порог дома! Ты говорил о войне?! Да, она была. И оружием эльфов было одно — подлость и коварство!
— Так или иначе, но ты был изгнан… Кстати кем?! Ты всегда уходил от этого вопроса. Не пора ли… рассказать?!
— Нет. В свое время узнаешь. Главное, что тебе теперь ясно, что Наоми доверять нельзя.
— Почему не сказал раньше?! — все мои планы рушились как карточный домик из‑за лживой эльфийки и недомолвок бога. Но ничего, по крайней мере, с одной я разберусь. Придёт время, не защитит даже Серебряный лес.
— Потому, что ты ещё мог сам избрать правильный путь. Но…ты был слеп.
— Наслаждался…моей слепотой?! Женщина, которую я выбрал…
— Вот именно, Хард! Ты выбрал, а этот выбор должно было сделать твоё сердце! Даргерон пожертвовал жизнью, дав возможность, таким как ты, жить свободно!
— Я не Даргерон! — в бешенстве я растворил в воздухе кровавые барханы Пустыни Отчаяния и души мёртвых взвыли с новой силой.
— Ты — это он! — Сардос схватил меня за плечи, сжимая их с силой тысячи демонов, — Его душа в тебе! Мой сын нашел выход, как преодолеть проклятие! Он всё поставил на тебя, на своего потомка! Воина с Запада, Дракона, что объединит мир! Этот мир на пороге войны, помни об этом.
— Бред! Детские сказки! Ты сам не веришь в это!
— Я верю! И только вера питала меня все те тысячелетия, что я провёл в изгнании. Я видел миры, о которых ты и не мыслишь! Но не было прекраснее света, чем этот. В нём осталась моя душа! Мои дети. Моя любовь. Я был согласен на унизительную роль Падальщика, собирателя никчемных душ людишек, лишь бы иметь хоть какую‑то связь с этим миром!
