- Да ладно вам, - выпаливаю. – Я знал с самого начала, что все закончится чем-то подобным. Что буду балансировать на грани жизни и смерти, если собираюсь спасать ее. Все мы.
- Но это в корне меняет дело, - заявляет Кармел.
- Вероятность успеха все еще велика. Просто нужно верить в это, - у меня во рту все пересыхает.
Кого я, собственно, пытаюсь убедить? Завтра они фактически выпотрошат меня, чтобы открыть дверь, ведущую в ад. И как только кровь сделает свое дело, они засунут меня вместе с Джестин внутрь проема.
- Нужно верить, - повторяет Кармел, кивая Томасу, чтобы тот что-нибудь сказал, но он отказывается. Он удерживается от комментариев, без всяких там «но».
- Не такая уж это и хорошая идея, - шепчет он.
- Томас.
- Послушай, я не рассказал тебе всего, что поведал мне дед, - сообщает он. – Они не надеются на тебя. Всех его друзей, вудуистов, не интересует твоя судьба, - он смотрит на Кармел. - Их интересуем только мы.
Я издаю носом какие-то противные, разочарованные звуки, но другого от них и не ожидал. Это не удивительно. С самого начала я знал об их мнении насчет возвращения Анны.
- Они считают, что это не в их юрисдикции, - продолжает Томас. – Орден должен разбираться с твоей ситуацией.
- Не нужно ничего объяснять, - заявляю я.
Кроме того, это лишь оправдание. Никто кроме нас не желает спасать Анну. Когда я вытащу ее из ада, мы попадем в комнату людей, которые тут же попытаются вернуть ее обратно. Лучше бы ей приготовиться к сражению. В мыслях я представляю, как она, взрываясь темным облаком, появляется в комнате и хватает за загривок Колина Берка.
- Давайте придумаем другой способ помочь Анне, - предлагает Кармел. – Не вынуждай меня звонить твоей матери.
Я наполовину улыбаюсь. Мама. Перед тем как отправиться в Лондон, она просила не забывать, что я ее сын, и я помню. Я тот, кого она вырастила, чтобы сражаться и поступать, как подсказывает мне сердце. Но Чародей заточил Анну в камеру пыток и не оставит ее в покое.
- Ребята, помогите найти Гидеона, - прошу их. – Я хочу, чтобы вы…сделаете кое-что для меня?
По их выражению я догадываюсь, что они еще надеются, что я передумаю, но все-таки кивают.
- Во время ритуала я хочу, чтобы вы были рядом и стали его частью, - как кое-кто, стоящий в углу.
Возможно, даже просто в качестве свидетелей.
Шагая по коридору, Кармел просит меня еще раз все хорошенько обдумать; что мне есть из чего выбирать. Но, на самом деле, это не так. Пока они идут, я оглядываюсь в этом друидическом лагере, промывающим мозги, и устремляюсь по залам, в каминах которых пылает зажженная древесина. Когда огибаю угол длинного, выполненного в красных тонах зала, раздается голос Джестин.
- Ой, Кас, подожди, - бежит она ко мне, подскакивая. Лицо выглядит вялым и в то же время серьезным. Без своей самоуверенной ухмылки она кажется совершенно другим человеком. – Мне рассказали, о чем ты с ними говорил, - выговаривает она, слегка краснея. – И что решил.
- Это они решили, - поправляю я.
Она смотрит на меня, ожидая продолжения, но я не знаю зачем. Завтра вечером мы вместе с ней полностью испаримся со всех карт местности и очутимся в ином мире, и только один из нас вернется назад.
- Ты же знаешь, что это значит, не так ли?
- Не понимаю, что ты подразумеваешь под этим, - отвечает она.
- Господи, - рявкаю я, отворачиваясь. – У меня нет времени говорить загадками и у тебя тоже.
- Не злись на меня, - говорит она, продолжая шагать, а на лице расползается уже привычная ухмылка. – Всего четыре часа назад я спасла жизнь твоему лучшему другу. Если бы я этого не сделала, тот труп перегрыз бы ему сонную артерию быстрее, чем ты успел бы моргнуть.
- Томас просил не доверять тебе, но я и не предполагал, что ты в состоянии о ком-то еще беспокоиться. Я до сих пор так считаю, - она сердится, словно я предугадал этот порыв. Даже если она знает, что это ложь.
- Мне не предоставили выбора, понимаешь? Уж ты-то должен знать, на что это похоже.
Двигаясь, она нервничает. Даже если и разговаривает со мной в жесткой форме, но скрыть запуганность все-таки не удается. Ее влажные, волнистые локоны укрывают плечи. Наверное, принимала душ. Когда они мокрые, то приобретают цвет темного золота, почти полностью скрывая красные пряди.
- Перестань на меня так смотреть, - ворчит она. – Словно завтра я попытаюсь избавиться от тебя.
- А что, нет? – спрашиваю я. – Как по мне, очень удобный момент.
Она суживает глаза.
– Из-за этого ты нервничаешь? Интересно, кто выиграет?
Ее лицо застывает, и всего лишь на секунду в голове рождается мысль, что передо мной стоит истинная сумасшедшая. Но затем она качает головой, и ее разочарованное выражение полностью походит на Кармел.
- Ты никогда не задумывался, что у меня может быть свой собственный план?
- Я никогда не недооценивал твои возможности, - отвечаю я, но то, что она называет планом, я предпочитаю называть порядком действий. – А ты никогда не задумывалась, что это немного несправедливо? Потрошить себя, чтобы пустить кровь?
- Ха, - глумится она. – Думаешь, только тебя постигнет эта участь? Кровь – это билет одного пассажира.
Я останавливаюсь.
- О, Боже, Джестин. Скажи, что это неправда.
Она улыбается, пожимая плечами, словно свинья, застревающая каждый второй четверг.
- Если пойдешь ты, то и я тоже.
Воцаряется тишина. Значит, они считают, что один из нас вернется назад с атаме. Но что, если никто из нас не вернет его? С одной стороны, мне интересно, если бы я потерял его там навсегда, что бы они сделали, оставшись ни с чем; без возможности и цели еще раз открыть дверь. Возможно, тогда они вынуждены будут распустить Орден и освободить Джестин от обязательств. Даже если и так, с другой стороны, мое второе «я» шипит, что кинжал принадлежит только мне, этот дурацкий родственный союз до сих пор звучит в ушах, и, если Орден посадил на крючок Джестин, еще не означает, что этот номер пройдет и со мной.
Не говоря ни слова, мы вместе движемся по длинному коридору. Я сдерживаюсь из последних сил, но это место все равно меня раздражает. Возникает желание пинком распахнуть закрытые двери и сорвать молитву круга, возможно, для того, чтобы с помощью пары свеч во главе с атаме увидеть их застывшие от ужаса лица и услышать вопли типа «какое богохульство».
- Возможно, прозвучит немного странно, - проговаривает Джестин, - но могу я потусоваться этой ночью с твоими друзьями? Я не планирую долго спать, и…- она виновато оглядывается по сторонам, - от этого места у меня мурашки по коже.
***
Когда я захожу в комнату вместе с Джестин, Томас и Кармел удивляются, но не показывают враждебности. Скорее всего, они благодарны ей, что сонная артерия Томаса осталась почти невредимой. Гидеон тоже здесь, сидит в кресле с подголовником. Он смотрит на огонь, пока мы входим, и, похоже, не придает особого значения, что мы здесь. Языки пламени, змеясь в камине, впиваются в его морщины. Впервые, с тех пор как я оказался здесь, он выглядит на свои годы.
