Нижняя часть его тела оказалась такой же загорелой, как и верхняя, и тоже была покрыта темно-золотистым пушком. Между его ног, среди густой коричневой поросли, виднелся пенис, вид которого одновременно и пугал, и волновал ее. Совсем скоро Шапель собирался наполнить ее собой. Она видела, как он подвел кончик фаллоса к отверстию ее тела, поглаживая его и затем осторожно ввел в скользкую расщелину. В глубине ее снова вспыхнуло уже знакомое пламя.
— Ты хочешь меня, Прю?
Подняв голову, она заглянула ему прямо в глаза.
— Да, я хочу тебя. Целиком.
Прю ахнула, чувствуя, как он постепенно проникает в нее. Он придерживал ее лодыжки руками, так что ее каблуки оставались прижатыми к столу, а колени — широко разведенными. Слабое ощущение нажима — и вот он уже был полностью внутри ее.
Слишком большой. И чужой. Не совсем то, на что она надеялась. Не так плохо, как, если верить слухам, обычно бывало в первый раз, но едва ли сравнимо с теми ощущениями, которые он вызывал в ней раньше.
— Замри на мгновение и не двигайся, — сказал Шапель, словно читая ее мысли. — Сейчас станет намного лучше.
Прю доверилась ему, усилием воли заставив себя расслабиться. Шапель оказался прав. Спустя несколько мгновений ее тело, по-видимому, приспособилось к нему. Одна рука Шапеля, оторвавшись от ноги Прю, плавно устремилась вверх по ее бедру к тому самому месту, где их тела слились воедино. Его большой палец очень осторожно расширил отверстие, отыскав тот самый набухший узелок, который он раньше терзал языком. Его ласки заставили пламя внутри Прю вспыхнуть, словно от сухого трута, и ее бедра начали двигаться навстречу ему.
Он углублялся в нее плавными, размеренными движениями, стараясь не давить. Ощущение неловкости почти совершенно исчезло, а то, что еще оставалось, казалось мелочью в сравнении с чистым блаженством, которое испытывала Прю.
Но и этого показалось ей недостаточно. Она хотела взять от него как можно больше и дать ему как можно больше самой себя. Прю медленно приподнялась, обхватила Шапеля ногами за талию. Его руки обвили ее спину, а она обняла его за плечи. Шапель привлек ее к себе, чтобы поцеловать, однако Прю запрокинула голову, подставив ему вместо губ свою шею. Она мало знала о вампирах, однако во всем, что она слышала или читала, шея непременно присутствовала.
— Если ты меня укусишь, это может меня изменить?
Его движения прекратились, и на одно короткое мгновение Прю заметила промелькнувшую в глазах Шапеля боль.
— Нет.
— Значит, ничто не мешает тебе попробовать моей крови?
Его глаза округлились. Похоже, он только сейчас понял, что она ничего от него не хотела — напротив, предлагала саму себя, доверив ему собственную жизнь.
— Прю…
Она прижала пальцы к его рту:
— Я так хочу.
Затем она прильнула к нему, снова крепко обняв его и запрокинув голову.
Руки Шапеля нежно поглаживали ей спину, одна из них обхватила Прю за плечо. Его дыхание обдувало ей шею, а прикосновение губ было мягким, словно крыло бабочки.
— Ах! — Его клыки вонзились в нее, подобно жалу пчелы, но боль тут же сменилась удовольствием, едва Прю почувствовала, как он вбирает ее сущность в себя. Струя огня хлынула по ее жилам, наполняя душу Прю поистине непередаваемыми ощущениями. Пока его рот находился у ее горла, бедра оставались прижатыми к ней, двигаясь в учащенном ритме.
Прю прижалась к Шапелю, податливая и чрезвычайно чувствительная, извиваясь в его объятиях. Напряжение между ее ног нарастало, подводя ее все ближе и ближе ко второму оргазму. Обхватив его бедрами, она выгнула спину дугой. Судя по тому, как глубоко он вбирал в себя ее кровь, Шапель был близок к разрядке — как, впрочем, и она сама.
Нет, теперь уже Прю была не просто близка к ней. Внезапно ее подхватил водоворот, в который ее вовлекли его губы и тело. Она ухватилась за голову Шапеля, прижимая его к себе, когда оргазм пронзил все ее существо, содрогавшееся от невыразимого удовлетворения.
Лишь краешком сознания Прю почувствовала, как напрягся Шапель, когда достиг вершины. Он простонал у самой ее шеи, его горячий язык скользнул по ее надкусанной коже. Легкое ощущение зуда, и Прю поняла, что уже завтра от ранки не останется и следа.
Какое-то время Шапель не отпускал Прю, спрятав лицо у нее на плече.
— Посмотри на меня, — произнесла наконец Прю, едва поняв, что он не собирался этого делать.
— Я не хочу, чтобы ты увидела мою демоническую сторону.
Демоническую сторону? После их любовного экстаза Прю чувствовала себя настолько пресыщенной и у нее так кружилась голова, что одна мысль об этом вызывала желание рассмеяться.
— Шапель, тебе никогда не удастся меня запугать. Посмотри на меня.
Он медленно поднял голову. Прю всмотрелась в его лицо, но не увидела ничего, кроме своего прекрасного вампира. Глаза его были яркими, но не сверкали в темноте, как раньше. Губы казались чуть темнее обычного, и когда она его поцеловала, то могла ощутить на них свой собственный привкус — тела и крови. Однако ничего пугающего во внешности Шапеля она не заметила.
Прю улыбнулась, откинув волосы с его искаженного страданием лица:
— Благодарю тебя.
— За что?
— За то, что ты позволил мне это испытать.
— Значит, ты думаешь, что я занимался с тобой любовью только из жалости?
— Я вовсе не это имела в виду. — Прю погладила руку Шапеля. — Я просто хотела дать тебе понять, как много для меня это значит. Как много ты значишь для меня.
Довольно долго Шапель молча присматривался к ней, так что Прю уже начала беспокоиться, не сказала ли лишнего. Затем он нежно погладил ее по щеке.
— Думаю, это я должен быть тебе благодарен, — пробормотал он. — Ты первая женщина, которая приняла меня таким, как есть, и за одно это я буду тебе вечно признателен. Я никогда тебя не забуду, Прю Райленд.
Она позволила ему заключить себя в объятия. На глазах ее выступили слезы, однако она их подавила. Сейчас не время плакать. Ей хотелось просто наслаждаться счастливым мгновением.
Да, возможно, он ее и не забудет, но когда-нибудь — спустя два года или двести лет — ее место займет другая женщина, которая проживет достаточно долго, чтобы стать неотъемлемой частью его жизни. Она окажется какой-нибудь действительно особенной, и тогда Прю станет для него не более чем приятным воспоминанием.
По крайней мере ее уже не будет рядом, чтобы это видеть.
Шапель понимал, что из всех вещей, которые он когда-либо делал, ему придется сожалеть о близости с Прю более всего. Забрать у этой девушки одновременно и ее невинность, и ее кровь казалось ему тягчайшим из грехов. Он сознавал, что это было ошибкой, однако никак не мог заставить себя раскаяться в содеянном. В действительности он едва ли мог припомнить, когда еще за все свое многовековое существование чувствовал себя настолько свободным от чувства вины.
