Я медленно моргнула, пытаясь понять, что бы это всё значило, и тихо выдохнула то, что пока казалось нереальным:
— И твои глаза действительно были красными в тот момент?
— Да, Лилу.
Мозг пока отказывался принимать эти слова, и в какой-то момент стало не по себе.
Но прошла минута.
И еще.
И я поняла одну очень простую и важную вещь: неважно, какой Марс.
Важно, что он со мной.
Важно, что я его люблю и не хочу, чтобы он пропадал из моей жизни.
Я даже попыталась улыбнуться, чуть дернув плечом, когда проговорила на его напряженное молчание:
— Ну, по крайне мере, я знаю, что ты не робот и не андроид, потому что синяки у тебя самые настоящие и кровь не пахнет бензином. А остальное мне неважно. Ты — мой неземной мужчина. Мой бог войны и страсти с необычным именем. Ты — мой ангел, Марсик.
Я слышала, как заколотилось его сердце, потому что моя ладонь была на его груди.
Как судорожно и, наверное, даже восторженно он выдохнул, когда порывисто прижался губами к моим, не в силах выразить переполняющие его эмоции.
А я обвила руками его за шею, снова на минуту позабыв о том, что братья рядом и готовят ужин.
— Я не хочу, чтоб ты боялась меня, когда увидишь, что я не такой, как люди.
— Я не буду бояться, Марсик, потому что для меня ты лучший мужчина на земле. Я знаю, что ты не причинишь вреда мне и Лео, а всё остальное меня не интересует.
Мы валялись на кровати и просто обнимались еще какое-то время, пока не раздался задорный радостный голос Плута из гостиной:
— Молодежь! Пора кушать!
— Когда готовит Ран, у Плута настроение до небес, — улыбнулся широко Марс, а я хихикнула, вспоминая рассказ Плутона о сгоревшей пицце:
— И кажется, я знаю почему!
Ужин получился почти семейным.
Такой дружной, радостной и уютной атмосферы в моей жизни, пожалуй, и вовсе не было.
Даже молчаливый Ран остался и сидел за столом, только в разговорах не участвовал и в принципе, кажется, чувствовал себя очень неловко и смущенно.
Он на меня даже глаз не поднимал, а вот я, напротив, то и дело принималась рассматривать его, отмечая про себя, насколько он красивый, особенно при ярком свете. И как он не ценит то, чем наградила его природа.
У Урана оказались просто невероятные синие глаза, которые на фоне черных волос и светлой кожи выглядели словно драгоценные камни. Длинные черные ресницы, красиво очерченный рот.
Ему не нужно было быть чертовски обаятельным, как Плутону, или мужественным и добрым, как Марсику, — он и без того притягивал к себе слишком много внимания.
Я даже расслабилась и получала огромное удовольствие от этого вечера, наслаждаясь большим количеством мяса, когда неожиданно поняла, что начинает происходить неладное.
Сначала Ран как-то весь дернулся и порывисто поднялся на ноги без единого звука, а Плут и Марс застыли словно по команде в таком напряжении, что, ей-богу, лампочки на потолке пару раз красноречиво моргнули.
— Ран?..
— Мне нельзя быть в городе.
Я и пикнуть не успела, как Уран неожиданно развернулся и… выпрыгнул из открытого окна!
Мой крик утонул в грохоте стульев, которые попадали, когда вслед за братом рванул Плутон, а Марс остановился возле меня, порывисто обнимая.
— Ты обещала не бояться, помнишь?
— Но здесь двадцать восьмой этаж! — хрипло выдохнула я, округлив глаза и теперь начиная понимать, что Марс ни одно свое слово не сказал зря.
На мой вопль он только порывисто кивнул и быстро прижался горячими губами к моим губам.
— Никуда не уходи! Закройся и жди, когда я вернусь!
У меня глаз дернулся, когда Марс последовал за братьями, выпрыгнув из окна тоже!
Глава 20
Всё было чертовски плохо!
Я летел вслед за Плутоном в поисках Рана и понимал, что он почувствовал.
Вернее — кого!
И хорошо, что сорвался Ран не в квартире.
Не в городе, где полно людей, каждого из которых он мог легко убить.
А унесся в свою разрушенную крепость, где к нему сложно было подобраться физически из-за минированного поля вокруг и кучи ловушек повсюду.
— Я не чувствую этого гада! — рыкнул Плут, когда я поравнялся с ним, ощущая внутри себя, как брата колотит от того, что мы оба понимали: вероятнее всего, когда мы настигнем Рана, уже будет поздно.
Из него снова сделают безвольного солдата, самого смертоносного на планете, которого не остановить и который ничего не будет помнить, когда придет в себя спустя какое-то время.
Потому что в такие моменты мы ощущали эту стену отчуждения от нас через связку.
Он не слышал нас.
Не чувствовал.
Он был словно в забвении.
— Его никто не чувствует. Кроме Рана.
У меня заходилось сердце от ужаса, что мы опоздаем и не сможем отвоевать своего брата у этого чертова Габриэля!
Говнюк так смог скрыть свою кровь от нас, что от беспомощности хотелось выть и орать!
Он всегда появлялся, словно из ниоткуда, и умудрялся сбежать лишь потому, что каждый раз мы пытались остановить Рана.
Проблема была в том, что для этого нам требовалась двойная сила — моя и Плута.
Пока мы боролись с Раном, Габи просто спокойно уходил творить свои чертовы грязные дела, пытаясь отыскать очередной путь, чтобы уничтожить сам род берсерков.
А вернее — сделать их людьми.
Насильственно.
Отключить способность обращаться в зверей. Забрать силу.
Этот тип был больным на голову, а мы никак не могли убить его и тем самым обезглавить всю систему
