над ним сапог нависнет.
Искра — свет тех,
Кто первым познать сумел
Жажду мира, что вспыхнет в огне,
А не сгорит в игре.
Встать пора
Против сапога, тушащего наш жар.
Наполнить чашу пора.
Сказать, что нас не одолеть, игры мастерам.
Красный.
Кровь нашего народа.
Жизнь наших детей.
Смерть нашего существования.
Маски.
Виновные.
Тьма.
Ненависть.
Все молчали, когда она закончила. А потом тихие аплодисменты зазвучали, пока она уходила.
Кармин поднялась на сцену, вытирая слезы с глаз.
— Спасибо, Несли. Это завершает наши вечерние выступления. Можете свободно общаться. У нас есть музыка и угощения.
Фордхэм посмотрел на Керриган.
— Это было колко.
Керриган нахмурилась.
— Точно.
Она знала, что Красные Маски были на церемонии Благословленных Драконом, что они были в ее видении, но не видела их с тех пор. Но если поэты писали о них и читали о них, то они снова собирали силы. Она поежилась от мысли.
— Нам нужно идти, — Фордхэм прочел ее настроение.
— Да, пожалуй.
Тьма накрыла деревню, но догадаться было сложно. Артисты вышли на улицы танцевать, петь и играть музыку. Таверны были открытыми, и на ступеньках устроились посетители. Танец начался на перекрестке у Ряда Художников. Веселье было всюду.
— Я не знал, что такое существует, — признался Фордхэм, пока они проходили мимо рядов танцующих.
— Дом Теней так отличается? Нет танцев? Нет музыки?
Его взгляд стал далеким.
— Музыка и танцы есть, но не такие. Мы были закрыты в своем мире тысячу лет. Никто не выходил, только люди осмеливались пересекать наши границы — и многие делали это случайно. Мы сделали свой город в своем мире.
— Звучит изолированно, — признала она. Хотя она не задала вопрос, который хотела задать — как он выбрался?
— Помогает, наверное, то, что большинство не знает другого, — признал он. — Они не видели такие улицы. Они не знают радость бега на мили в любую сторону. Им не разрешали жить.
— Это ужасно. Истории… в них Дом Теней кажется… монстрами. Но это звучит как ужас, какой никому не пожелаешь. Быть изолированным — истинная пытка.
Фордхэму не нужно было говорить, чтобы она знала, что он соглашался. Особенно после этой ночи.
Они вернулись на гору. Керриган поняла, что была немного навеселе от напитков. Пробуждение на рассвете для бега на мили не звучало заманчиво. Но она просто насаждалась легкостью в голове, пока они шли к своим комнатам. Когда они добрались до места, где пути расходились, она замерла в предвкушении. Не была готова прощаться.
Но Фордхэм нежно взял ее за руку.
— Я тебя провожу.
Ее сердце гремело в груди. Он отпустил ее ладонь, и они пошли вместе, бок о бок, напряжение гудело между ними. Она ощущала желание и одержимость, но не так, как ту. Все внутри нее не трепетало раньше от одного прикосновения. Во рту вдруг пересохло. У нее не было слов, чтобы описать свои чувства в тот миг.
Когда они дошли до ее двери, она ожидала, что он отпустит ее и уйдет. Но он замер перед ней, и на миг ей стало страшно от того, что она увидела бы, подняв взгляд. Хоть она говорила, что не боялась, что управляла страхом, глубоко внутри она еще никогда так не боялась. Она могла справиться в ситуациях жизни или смерти лучше, ведь нужно было. Но это?
— Керриган, — сказал он.
Ее тело поежилось от ее имени. Он еще не звал ее по имени. И теперь, услышав это от него в этот миг, ее тело стало пюре.
— Посмотри на меня, — приказал он тихим тревожным голосом.
Она медленно подавила дрожь страха и посмотрела в его серые глаза. В эти глаза она смотрела неделями. На этом лице хотела увидеть улыбку — настоящую улыбку — потому отвела его на чтения поэзии. Мужчина с дюжиной слоев и миллионом тайн. Она не надеялась раскрыть их все, но по дюйму сдвигала их. И он делал то же самое. Несмотря на ее страх — или, может, из — за него — она поняла, как сильно хотела этого.
— Кто ты? — мягко спросил он.
— Кто… я? — с тревогой спросила она.
— Ты не такая, как я ожидал.
— Как и ты, князек, — сказала она с ухмылкой.
Он убрал прядь ее рыжих волос с лица, провел пальцем по ее челюсти. Она не дышала, пока он касался ее. Она хотела прильнуть, но они были на краю. В любой миг они могли рухнуть в бездну или отпрянуть. И она не хотела спугнуть его.
— Я серьезно. Мне растили с верой, что люди и полуфейри отличаются от полнокровных фейри. Не просто отличаются… что они — мерзость. Ниже нас, едва способны на что — то выше работы слуги. Фейри заглушали за сомнения в этих основных учениях. И когда тебя послали ко мне в первый день, я решил, что Общество пыталось уколоть меня за искажение их правил и поиск обходного пути.
— Но это не так, — прошептал она.
— Да, теперь я вижу, что они послали лучшую.
Она смущенно рассмеялась.
— Я бы не назвала себя лучшей.
— Ты — первый человек или полуфейри, с кем я позволил себе что — то больше мига интереса. И все, чему меня учили, оказалось неправдой, — просто сказал он ей.
Она сглотнула, его признание задело ее. Она знала, что Дом Теней имел свои взгляды, но когда слышала их так, сердце болело. О ее народе распространяли ложь. Это разбивало сердце.
Но осознание Фордхэма было трогательным. И оно показывало, что взгляды можно было изменить. Можно было заставить видеть других в полной мере. И когда он увидел ее настоящую, не ниже, он не смог перестать это замечать. Его мир накренился, а теперь ему приходилось смотреть на мир через новую линзу сопереживания.
Это она видела от него последнюю пару недель. Он не стал сильно мягок с ней, но его твердые взгляды смягчились. И она сильнее влюбилась в него в тот миг.
— Я рада, что ты одумался. Это было непросто.
— Точно, — сказал он, делая шаг вперед.
Она замерла под его взглядом. Он склонил голову к ее. Она хотела этого. Хотела от него большего. Ее глаза сами закрылись, и она ждала, воздух был тяжелым от предвкушения. Его дыхание задевало ее губы, горячее и дразнящее. Она почти ощущала вкус его губ.
А потом он отодвинулся, оставив ее в предвкушении.
Она удивленно открыла глаза, смутилась. Ее веснушчатые щеки покраснели.
— Спасибо за этот вечер, — сказал он вежливо, отодвинувшись на
