— Чем ты тут занималась? — щурюсь, глядя на кормилицу, и грохаю миску на стол.
— Просто я… обрабатывала грудь специальным маслом, — оправдывается с дрожью в голосе. — Я всегда так делаю перед кормлением. Мне надо идти, госпожа, — собирается смыться по-быстрому.
— Стой!
Щёлкаю пальцами, и дверь кухни закрывается.
— Но мне пора кормить ребёнка! — таращит на меня испуганные глаза.
— Сначала покажи масло, которым мазала грудь, — требую.
Кормилица не спешит отдавать мне пузырёк с жидкостью — хватает воздух ртом и не может толком ничего сказать. Я застала её врасплох. Понимаю. Только не надо делать из меня идиотку! Никакое это не масло для груди.
— Госпожа…
— Бутылочку! — протягиваю раскрытую ладонь. — Живо!
Вместо того чтобы отдать мне склянку, кормилица бросается к запертой двери. На что она надеется — непонятно: снаружи полно стражи, да и я не простушка. Несколько щелчков пальцами — и тяжёлая кухонная утварь срывается со своих мест. Котелки, казаны и сковороды летят к кормилице. Ещё немного магии — и всё это обрушится на глупую голову женщины. Но я не спешу устраивать бойню.
— Смилуйтесь, госпожа! — испуганная до чёртиков кормилица грохается на колени.
Раньше надо было думать о моей милости!
Силой забираю у неё склянку, выдёргиваю пробку и подношу к носу — ничем не пахнет. Но я почти уверена — это яд. Кормилица задумала отравить Мусу, вот и намазала им грудь. И обо мне не забыла — щедро сбрызнула ядом крупу, которой я должна была позавтракать.
— Нет у меня для тебя милости! — цежу зло и, сжав пальцами скулы гадины, заставляю её разжать челюсти.
Содержимое пузырька отправляется ей в рот. Отплеваться не выйдет — я не позволяю, как и добраться до кувшина с водой, который спихиваю со стола с помощью магии. Глиняная посудина разлетается осколками по полу, а кормилица пытается что-то булькать.
— Го… госпожа…
Женщина бледнеет, под глазами вырисовываются чёрные круги, а на лбу выступает испарина. Надо же, какой интересный эффект от безобидного масла!
— У меня есть для тебя кое-что, — срываю со своей шеи цепочку с кулоном-бутыльком. — Это противоядие.
Я бережно хранила лекарство, которое мне когда-то дал Рахат. Перелила его в специальный кулон и носила на шее на случай, если врагам придёт в голову отравить меня. Вышло не совсем так, как я предполагала, но противоядие пригодилось. Кормилица — ворчливая нудная женщина, но кровожадной убийцей её вряд ли можно назвать. У неё просто мозгов не хватит.
— Дайте!.. — она трясётся и тянет руки к склянке с противоядием.
— Не так быстро, — делаю шаг назад. — Назови имя того, кто дал тебе яд и велел убить нас с Мусой.
— Шахаан! — выкрикивает кормилица и получает от меня сосуд с «избавлением» от смерти.
Она жадно выпивает всё до последней капли и опускается на пол. Сил бежать у этой женщины нет. И, подозреваю, не будет ещё долго — отрава была серьёзная.
— Тебя отвезут к владыке, — выдаю сухо. — Пусть он решит твою судьбу. Хотя я бы отправила тебя гнить в подземелье дворца. Казнь — слишком мягкое наказание для детоубийцы. Стража! — зову джиннов.
Но вместо охранников в кухню заходит владыка. Я даже рот приоткрываю от удивления. Мужа увидеть здесь я точно не ожидала.
***
— Взять её! — отдаю приказ стражам, которые стоят у меня за спиной. — Увезите во дворец и бросьте в темницу!
Моя личная охрана проходит в кухню и берёт под руки кормилицу. Она лепечет что-то невнятное: умоляет о пощаде или просто бредит — не разобрать. Но это уже не имеет значения. Её судьбу я решу завтра, а сегодня есть дела важнее.
— Муж мой, — Аиша склоняет голову, приветствуя меня.
— Жена моя, — киваю и, сложив руки за спину, шагаю к ней. — Я знаю, как сильно ты бережёшь Мусу, — цепляю хрупкий девичий подбородок пальцами, заглядываю в любимые глаза, — но, Аиша, разве можно вести себя так неосторожно?
— Не стоит изображать заботу, — убирает мою руку и гордо вздёргивает носик. — Я справилась. Не знаю, что ты здесь делаешь, но лучше возвращайся во дворец.
Девочка обижена на меня и ещё не отошла от встречи с несостоявшейся убийцей. Нервничает. Аиша снова поторопилась и могла влипнуть — она буквально притягивает к себе неприятности. Но я позаботился об этом — прислал вчера больше стражников и велел им не спускать глаз с кормилицы.
— Я приехал к тебе, — улыбаюсь уголками губ.
— А-ай! — скрестив руки на груди, отворачивается. — Лейла успела наскучить всего за пару дней?
— Лейлы во дворце нет. Мы с ней не виделись.
— Удивительно! — фыркает.
Вздохнув, иду к любимой жене. Хочу обнять её, поцеловать, сказать, что в мире для меня нет никого дороже.
— Думаешь, я поверил Шаху и выслал тебя из дворца за попытку очернить Лейлу? — кладу ладони на плечи моей любимой девочки.
— Ты издеваешься?! — она поворачивается ко мне.
Разъярённой красавица выглядит ещё привлекательнее: глаза горят, щёчки румянятся. Ревность Аише к лицу и моё самолюбие довольно урчит.
— Я говорю серьёзно, — провожу пальцами по точёной скуле супруги. — Рахат успел сообщить мне о беременности служанки, и я знал, почему ты скрыла правду. Ни секунды не сомневался, что ты не оговаривала драконицу.
— Что?.. — Аиша делает шаг назад. — Боже! Зачем ты всё это затеял, Хан?! — тянется ко мне и безжалостно бьёт ладошкой по груди.
«Страшное истязание» — комариный укус больнее — вызывает у меня улыбку. Я тоже понервничал, но теперь спокоен. Жена по-прежнему любит меня.
— Мне доложили, что Шахаан готовится занять трон, и я понимал, что тебя и Мусу он тоже не пожалеет, — спокойно объясняю. — Во дворце сложнее уследить за всеми его подлыми выходками. Опасности там больше.
— Нас с Мусой едва не отравили, — красавица хмурится. — Ты не уследил.
— Кормилицу никто бы не пустил в твою комнату. В коридоре её ждали стражи, чтобы схватить.
— Да откуда тебе всё известно?!
— Дамла оказалась в плену у ведьмы, которая помогала Шаху, но сумела прислать мне весточку. Та рыжая сиротка… — тру бороду, вспоминая имя девочки.
— Айза? — Аиша растеряно хлопает ресничками.
— Да, Айза, — киваю. — Она следила за Шахааном вместе с Дамлой, когда он отправился к колдунье за советом. Мой брат об этом не знал и схватил только служанку, а девочка отправилась во дворец и рассказала всё мне.
— Дамла в порядке? — Аиша бледнеет.
— С ней всё хорошо, — беру супругу за руку. — Дамла в надёжном месте, как и твоя подруга-прислужница вместе с Рахатом. Ну а ведьму уже казнили.
— Я… ещё не простила тебя, Хан, — отстраняется, когда пытаюсь её поцеловать. — Я чуть с ума не сошла, думая, что ты считаешь меня предательницей!
— Всё должно было выглядеть так, будто я поверил брату, — вздохнув, объясняю жене ещё раз. — Я не хотел причинять тебе душевную боль, но это было неизбежно.
Больше разговаривать не собираюсь. Достаточно слов. Если извиняться, то исключительно поцелуем.
Красавица — мгновение назад напряжённая, словно струна — теперь расслабляется в моих руках и позволяет её целовать. А я вхожу во вкус — с рыком кусаю её губы и крепче прижимаю к себе. Никому не отдам любимую женщину. Не отпущу от себя. Да будет так!
— Хан… — выдыхает с дрожью.
Аишу едва держат ноги. Она цепляется изящными пальчиками за мои предплечья, чтобы не упасть.
— Не время для разговоров, жена моя… — хриплю ей на ухо.
— Нет, я должна сказать тебе, — шепчет, задыхаясь. — Я… не из Керы.
— Знаю, — сбавляю напор. — Ведьма многое успела рассказать перед казнью.
— Знаешь? Всё?.. — взмах пушистых ресниц — Аиша смотрит на меня испуганно. — Ты злишься?
— Не имеет значения, как и зачем ты оказалась в Бушаре. Важно, что ты полюбила меня.
Собираюсь подкрепить слова ещё одним поцелуем, но в кухне появляется Уле с Мусой на руках.
— Драгхалла… — бормочет джинна. — Простите!.. — собирается улизнуть.
— Вернись, — обречённо вздыхаю и с большой неохотой отлипаю от супруги. — Ты уже собрала вещи госпожи?
