но овал лица так нежен. Сколько лет ей может быть – девятнадцать? Двадцать? Впрочем, неважно. У него семья. Жена, три дочери. Мятущаяся душа и будущий спектакль. Да, он режиссер народного театра в районном селе. Говорят, талантливый. И ему уже за тридцать. Тьфу ты! О чем мыслишь, горе-любовник, - одергивает он себя, все же продолжая наблюдать, как из шубы выныривает фигурка в советской джинсе. Тут настоящие джинсы доступны только заядлым барахольщикам, а девчонки явно из провинции.
-О. какие красавицы! Девочки, а что вы делаете сегодня вечером?
Это Мишка Полянский. Его сокурсник, с четвертого заочного. Талантливый во всем. И в режиссуре, и в пьянках гулянках, и любимец дам. Женат в четвертый раз, и снова косит глазом на молоденьких.
-Библиотекари?
Голос у Мишки с легкой хрипотцой, темные глаза с поволокой, а улыбка обаятельная.
-Нет.
Отвечает вторая девушка. Невысокая, не выше полутора метров. Пухленькая, а глаза подведены тщательно. Её лицо так напоминает лица индийских киноактрис. Наверное, она хорошенькая. Но…. Лично для него незаметна. Вторая притягивает взгляд. Русые с легкой рыжиной волосы в художественном беспорядке падают на плечи, и девушка выдергивает из кармана деревянную расческу. И он замирает, не в силах оторвать взгляд от вечного: поднятые вверх руки, легкие движения, блеск и перелив света в волнистых прядях….
-А кто?
Мишка уже стоит возле нее и пытается перехватить руку. Она смотрит на него смеющимися глазами и говорит что-то невнятное- в губах зажаты шпильки.
-А мы рабфаковки – отвечает вторая. – А вам зачем?
-А замуж хочу позвать. – неожиданно серьезно отвечает Мишка. – Девушка, Вы станете моей женой?
-Ага! Прям сейчас и стану, - соглашается она. – Лен, пойдем. Пока не опоздали. Сегодня первой парой история. Ванька должен был места занять.
И девчонки стремительно исчезают в полумраке коридора.
-Поляна, ты кому глазки строил?
Из-за угла на них с шумом налетают сокурсники.
-С будущей женой знакомился, - на удивление серьезно отвечает Мишка, и почему-то перестает скалиться. – Хорошая девчонка, однако. У меня глаз – алмаз.
-Ох, Мишка, получишь ты в этот самый глаз, - качает головой староста группы – разбитная бабенка с ярко нарумяненными щеками. – Давайте быстрее, опаздываем! Ник-Ник будет ворчать.
И группа устремляется в аудиторию.
Из полусна-полузабытья Шерридара выдернул громовой раскат, кажется, прямо над избушкой. Он дернулся, открывая глаза. Мать – Вселенная! Кажется, он позволил воспоминаниям просочиться из прошлого в настоящее, чего быть никак не должно! Не должно! Не положено Душе Дракона помнить то, что с ней происходило в другой реальности. Прожил жизнь человека, проанализировал заработанный опыт, отложил важное в копилку, а все остальное –выкинул. Вычеркнул из памяти, как будто такого никогда не было. Ну, да! Да! Полагалось каждому дракону в день совершеннолетия сделать один единственный выбор: ткнуть пальцем в любую точку на небесной сфере. Выбрать мир, где драконов нет или никогда не было. Желательно такой, в котором существует всего лишь один вид Разумных. Никто молодым драконам не объяснял, для чего это нужно. Нужно – и все тут, да они и не особо спорили. Интересно же!
Юный Весенний Ливень выбрал Землю.
Его реципиентом оказался молодой мужчина, попавший в аварию. Травмы, несовместимые с жизнью…. Видимо, потому Душа так легко соединилась с телом, долгая реабилитация дала возможность осмотреться и продумать дела и поступки, а потому спустя какое-то время в мир вернулся другой человек. Нет, основы были прежними, поменялся взгляд. Если раньше он был работягой, то тут вдруг пошел в самодеятельность, в Народный Театр, стал много рисовать, увлекся шахматами, а потом и вовсе поступил в институт культуры на заочное отделение. И на предпоследнем году обучения встретил Чудо.
Над избушкой снова громыхнуло, и Шерридар потряс головой, отгоняя воспоминания. Нет, нельзя сейчас об этом, никак нельзя. Сейчас и здесь он прежде всего дракон. Представитель клана Весеннего Ливня. Женат на женщине по имени Елена, лорд-консультант и куратор группы студентов Маки. Вон они, безбашенные студиозусы, дрыхнут, вольготно расположившись кто на печи, кто на толстой кошме в дальнем уголке на печью. Енотка прижала к себе совенка, и сладко посапывает в уютной печурке. До рассвета осталось меньше часа, пора бы и на связь со старым Фелленом настроиться. Сейчас он должен уже вернуться с ночной охоты.
Шерридар потянулся, стряхивая сонную одурь, сосредоточился, представив себе лицо старого мага, мысленно потянулся к нему, и….
-Моя бабушка курит трубку,
Курит трубку, так её и растак!
Если бабушка курит трубку,
То значит, дело - табак….
Шерридар застонал. Одно радует – Леночка точно у Феллена. А иначе откуда бы старый филин узнал эту дурацкую песню, что с самой осени преследует всех, так или иначе соприкоснувшихся с беременной женщиной.
-Привет, старик! – негромко позвал Шерридар. – Ты нас к себе в Лес пустишь?
-Шерри? Наконец-то! – облегченно выдохнул Феллен, - Долгонько ты следы искал. Елене рожать скоро, а муж неизвестно где шляется.
-Я не следы искал, – покаялся дракон. –Я сразу сообразил, что ей негде больше быть, кроме как у тебя. Мои студиозусы отыскали совенка. Крошечное существо со странной аурой. Кое-как откачали, дали сил дотянуть до встречи со мной. Я его тоже слегка подпитал, но этого мало. Так что – мне мужиков будить?
-Буди. Через полчаса я вам проход открою, - ответил Феллен. – Управишься?
-Куда ж я с подводной лодки, - буркнул Шерри, мысленно дал себе подзатыльник, отключился от филина, и гаркнул на всю избушку:
-Рота, подъем!
После чего шмякнул себя по затылку уже наяву.
А дальше был бедлам. Эридар никак не мог отнять у енотки совенка. Маленькая зверушка прижала его к пушистой грудке так, будто это был её единственный ребенок. Она верещала, попискивала и плакала, ни в какую не желая расставаться с малышом. Продолжалось это до тех пор, пока Эридар не сказал строго:
- Ари, милая, малыша надо к лекарю отнести. Или ты хочешь, чтобы он погиб? Вот так, в твоих пушистых лапках загнулся?
И строго посмотрел на енотку. Она замерла на мгновение, глубоко вздохнула, и отдала малыша. А потом сама протянула лапки к принцу. Забралась ему на шею, прильнула тесно, ткнувшись мокрым носом в ухо.
-Его же спасут? - услышал Эридар жаркую мысль. -Ваше Высочество, его и впрямь спасут?
-Обязательно, - выдохнул он вслух, думая про себя,
