мой заказ.
При виде денег торговка остаётся верна себе, не особенно радостно надувается, но чаю наливает и плюшку выдаёт.
– Спасибо, – я упрямо продолжаю быть вежливой.
Женщина мне не отвечает, и я усаживаюсь за столик спиной к ней, лицом к окну.
В этот раз ожидание затягивается, я ещё дважды заказываю себе чай, прежде чем мой новый помощник появляется с сияющей улыбкой на лице и тонкой папкой в руках.
– Баб Лян, мне тоже пончик, окошечная госпожа угощает! – он плюхается ко мне и шлёпает папку на стол. – Готово, госпожа.
Торговка не выдерживает, упирает руки в бока и говорит то, что говорить не должна ни в коем случае, уж точно не при мне-клиентке.
– Развёл богатенькую на деньги?! Опять в три раза больше запросил? И не стыдно же! В твоём возрасте надо в два раза дешевле работать!
– С какой стати? – искренне удивляюсь я.
Если парень действительно организует мне ключи к полудню, то его услуги стоят запрошенных денег.
– Поживёте с моё, поймёте.
Парнишка косится на торговку, отправляет в рот сразу половину пончика и шумно прихлёбывает чай. Я жду, когда он прожуёт и проглотит. Вторую половину пончика он смакует чуть ли не по крошке, чай прихлёбывает также шумно.
– Сейчас в банк, госпожа, и пойдём выбирать в гнёздышке мой рабочий кабинет. Вы ведь понимаете, как важно, чтобы у вашего управляющего был удобный рабочий кабинет?
– Ты молодец, за полчаса от секретаря дорос до управляющего, – хмыкаю я.
– Госпожа, моя драгоценная супруга будет мной довольна! Она испечёт мне тыквенный торт, а за тыквенный торт я не то что управляющим, я министром стану.
Расправившись с пончиком, парень опрокидывает в себя остатки чая и вскакивает из-за стола, жестом приглашает меня на выход. Я, не торопясь, поднимаюсь и покидаю плюшечную вслед за парнем. Он уже приплясывает от нетерпения, но я не только не ускоряюсь, наоборот притормаживаю.
Солнце добралось до зенита и, если поднять голову к небу, слепит.
Запустить производство тёмных очков?
Хотя мужчины тоже носят шляпы с полями…
Меня до сих пор беспокоит, что у меня нет документов, и я уточняю этот момент у своего… секретаря, но он непонимающе распахивает глаза.
– Каких документов, госпожа?
Сейчас я выдам своё незнание элементарных реалий этого мира, но иначе никак. Лучше я выдам своё незнание ему, чем вызову подозрения у банковского служащего.
– Ты меня узнал, а как в банке определят, что я действительно дочь своего отца, а не самозванка?
– У вас нет?
Чего нет?
– Возможно, дома… Замуж я выходила с пустыми руками. А как домой без ключей?
– Восстановим, – отмахивается парень.
Хорошо.
Парень не обманывает. В банке он придерживает меня под локоть, с приторной лестью пропускает вперёд дородного, чем-то взволнованного господина, а мне шёпотом поясняет, что нам не нужен случайный клерк, нам нужен его приятель, который расстарается и сделает всё в лучшем виде, а главное, будет держать язык за зубами, потому что тоже перспективный и деловой – хочет стать министром финансов.
Я только вздыхаю и не вмешиваюсь, тем более будущий министр, а ныне клерк не скупится на сервис и открывает для нас отдельный кабинет, подаёт чай, от которого я уже отказываюсь, и зеркало-артефакт, подтверждающее личность, достаточно посмотреться.
Всегда бы было так просто…
Меньше, чем через час, я покидаю банк с удостоверением личности и ключами от дома.
– Госпожа, идём выбирать мне кабинет? Работать буду я, а не вы, так что мне, пожалуйста, самый просторный.
– Вот именно, сейчас снимем печати, убедимся, что ключи подходят, и ты, как мой секретарь, пойдёшь работать, а не кабинеты примерять.
– Вы меня пугаете, госпожа.
– Дом нужно отмыть. Можешь сам шваброй вооружиться, можешь не сам, мне всё равно. Я хочу результат и выделяю на него две серебрушки, но это означает, что отмыть надо с крыши до подвала. Начиная с сегодняшнего дня, то есть с вечера, я хочу получать на дом готовые завтрак-обед-ужин. Опять же, хочешь сам готовь, хочешь жену напрягай, хочешь у держательницы домашней кухни закажи.
– Так может служанку нанять?
– Чтобы она помыла пол и руками после грязной тряпки пошла месить тесто? Пфф! Меня устроит только чистоплотная кухарка.
– Госпожа, жестоко понижать управляющего до старшей горничной!
Я не реагирую. Я прикладываю к печати полученный в отделении стражи, куда мы на обратном пути даже не заехали, а заскочили, амулет, и красные блямбы исчезают. Ключи подходят, замок послушно щёлкает. Магической защиты на доме нет, и я беспрепятственно вхожу в холл.
В нос ударяет такая вонь, что я выпрыгиваю обратно на свежий воздух.
– Отца вашего здесь нашли, госпожа.
Запах не из-за этого, был в моём земном прошлом эпизод, я не спутаю. Пахнет сгнившими продуктами, чем-то прокисшим и… следами жизнедеятельности.
– Его похоронили?
– На городском кладбище, госпожа.
– Я потом схожу, – было бы странно не сходить.
– Ага.
– Займись уборкой. Я буду к ужину, и хочу, чтобы меня встречала горячая еда и чистота.
Оставив погрустневшего парнишку, я возвращаюсь на улицу и поворачиваю в сторону фонтана.
У меня есть, где жить. У меня, благодаря Даниэлю и кошельку его дяди, есть на что прожить первое время. И насчёт своего бизнеса я не шутила.
Но сегодня больше никаких дел. Сегодня я навещу жреца, поблагодарю за приют и попрощаюсь, потом прогуляюсь по лавочкам, а вечером с удовольствием посмотрю лёгкую комедию.
Жизнь налаживается!
Лёжа в гостиной, я лениво ощипываю с кисточки заморский виноград, купленный моим помощником за какие-то сумасшедшие деньги, чуть ли не золотой за кисточку, и слушаю последние сплетни.
Князь устроил четвёртый Большой суд, ещё семеро чиновников лишились своих должностей и должны будут возместить пострадавшим всё незаконно присвоенное, а в казну выплатить штраф в сто золотых, и это лучше, чем судьба градоправителя, отправленного на каторжные работы в северные каменоломни.
Вчера князь от восхода до заката, прервавшись лишь на полчаса в полдень, лично принимал жалобы от подданных. Отстояв очередь, обратиться к князю мог абсолютно любой, хоть последний нищий из трущоб. Я невольно вспоминаю про царей, не гнушавшихся лично принимать у народа челобитные, и вспоминаю, что традицию запретила, кажется, Екатерина Великая.
Говорят, будет ещё один суд…
У Даниэля всё хорошо, и это радует.
Странное дело, спроси меня кто, сколько дней прошло с нашего расставания, и я пожму плечами. Внутри ничего не откликается, словно мы расстались только час назад. Или вечность назад.
Зато я точно знаю, что в своём доме я проснулась сегодня утром
